Сергей Доренко - 2008
Взаимодействие и проявление основных сил подобно проявленному в предыдущие два дня. Богатство, рожденное сильной стихией Почвы порождает Чиновников, ограничивающих его возможности и внутренние порывы. Владыке судьбы нелегко, но он справляется.
ГЭН для месяца ЧОУ несет Небесную добродетель – Дэ и Лунное качество – Дэ. Возникает аспект Знатного Человека – небесного покровителя. День выглядит сам по себе вполне благоприятным.
В цикле установлений: день Собирания, подходящий для далеко идущих начинаний.
Утром – бассейн. Энергичная разминка такая. Радость физиологическая создает эмоциональный фон, на котором о сне лососевом забыть легко совсем. Кровеносные сосуды промываются свежей, соленой, теплой – не лососевой – кровью. Мембраны клеток, радостные и улыбчивые, выметают за порог отходы и забирают принесенные кроветоком питательные вещества. А там, в глубине клеток, жадно раскрывают клювы бесчисленные президентские митохондрии. Все напоено счастьем и радостью, предупредительной готовностью быть, торжествовать, побеждать. Это так должно быть. Так теоретически выходит.
А по-настоящему – несложный ассоциативный ряд заставляет пловца представлять себя лососем. Он подплывает к мощной струе, бьющей из стены бассейна. Это для тренировки сделано, чтобы плыть на месте и бороться с течением. И плывет, и борется. И подплывает к стенке, и регулятором делает струю еще мощнее. Она с пеной, струя эта, насыщена воздухом. Как на перекатах и в стремнинах на камчатских реках. И он снова преодолевает. Дышит все тяжелее, но не уступает. Он знает – нельзя поддаваться, только вперед – вверх по течению. Несмотря на трудности. Несмотря на течение. Не до того сейчас, чтобы беречь себя. Плевать на изнеможение. Он должен, обязан. В этом его предназначение. Пусть руки и ноги уже не могут двигаться, есть еще воля – воля приведет его в верховья реки, туда, в родную заводь. Где тень старой ветлы ложится на воду. И там предначертанное – предсмертная, смертоносная эякуляция.
В какой-то момент вдруг – страх, мысль о том, что он так устал, что не способен ни к какой эякуляции и что надо бы отдохнуть сперва, чтобы не опозориться на глазах у других лососей. Ведь глупо будет дойти и облажаться. Они там станут метать в воду семя мутными облаками и умирать геройски. Самураи хреновы. Онанисты проклятые. А он что, будет делать вид, что у него тесемка на плавках з-з-запуталась? Что развязать не может никак? Лучше и не доходить тогда. Улизнуть. Поменять направление. Пойти вниз по течению в компании протухающих трупов своих сверстников. И обмануть судьбу. Так лучше.
Он дезертир, он заключил сепаратный мир, – Хэмингуэй про лососей тогда намекал? Он, Путин, не такой дурак, чтобы следовать за условностями. Ведь никто не узнает. Свидетелей не останется – сверстники все умрут, а молоди он найдет, что сказать. Потом само придумается. Он решил. Он соскочит. Надо спрятаться. Никому верить нельзя. А Дима Козак, преемничек, не сдаст разве? Из подлости никогда не сдаст. Он не такой. А по требованию времени, ради интересов страны каких-нибудь надуманных – сдаст запросто и отправит в Гаагский трибунал. Или в Лефортово. Может? Да, может. И Путин перестал грести. «Надо избежать этой финальной эякуляции, этой финальной передачи власти над жизнью и смертью ценой своей жизни. Этой финальной передачи магической власти русских царей. Мы унесем с собой семя русской власти вниз по течению. Мы спрячемся. И власть спрячем. Не время сейчас эякулировать».
Городится же такая хрень в президентской голове… Так и не удалось отвлечься. За завтраком опять – подают за столом красную рыбу. Улыбнулся чуть жалостливо, отодвинул подальше. Потом съел все-таки кусочек. Когда официантка на него смотрела. Пришлось. Чтобы она не заметила его чувств. Нельзя, чтобы заподозрили.
12 января, суббота
Сложный день.
Силы навязываемого Совершенномудрому извне порядка – Чиновники – укрепляются и ограничивают любые инициативы Правителя, активно вмешиваются в дела. Спасает только аспект небесного покровителя – Знатного человека. Разрушители чиновников сильны, благодаря сезону, но им едва удается справиться с чуждой и враждебной стихией Воды. Открытие из цикла установлений благоволит корреспонденции и коротким поездкам, хорошо также навести порядок в делах. Слишком благоприятных результатов ждать не следует.
Оказавшись отверженным сиротой в новом мире саванны, первочеловек являл собой жалкое зрелище. Есть ему было нечего – исчезнувшие острова леса не оставили и воспоминаний о фруктах, о птичьих яйцах. Скудная шерсть, убогие ногти, зубы самые нелепые – что мог он противопоставить такому охотнику как, к примеру, лев? А гиппопотаму что он мог продемонстрировать? А буйволу? Его уделом была падаль и новорожденные, еще не вставшие на ноги животные. Они сбивались в дрожащие кучи около расщелин камней, жалкие визгливые йеху, и ждали утра. И встречали утро, все, кто до утра дожил. И снова отправлялись за падалью – дожирать то, что леопард украл у львов, да побрезговал доедать. Мать-природа отвергла и прокляла человека – она была уверена, что он умрет, как умерли отступившие леса. Но он совершил подвиг – выжил вопреки воле матери. И дрался с черствой своей матерью, пока не вырос. Став взрослым, создал искусственную мать, робот матери – культуру и религию. И живет теперь ласками робота, суррогатной матери. Он лучше стал – современный человек. Он все еще мелкотравчатый прощелыга, он все еще смотрит, что бы такое свистнуть и в рот засунуть. Но это уже по подлой привычке, а не от голода. Некоторые из современных людей работают президентами. Эти – венец творения. Но даже они довольствуются падалью, когда глядят на солнце.
На солнце горит гелий. Чертовски много гелия. Поэтому так светло. Но мы этого не видим и никогда не увидим. Мы видим давно сгоревший гелий. Нас освещает гелий из царства мертвых. Свет от солнца идет восемь минут. И мы навсегда обречены видеть прошлое. То, что мы видим, сощурившись глядя на солнце, – горящий гелий, которого нет уже на свете четыреста восемьдесят тысяч миллисекунд подряд. Есть другое солнце, и горит другой гелий. Но не для нас. Нам всегда будет светить бывшее солнце, прошлое солнце, однажды существовавшее солнце. Вы согласны жить в этом мире с его загробным солнцем?
Тогда возьмите зеркальце, и поймайте лучик бывшего солнца, и пошлите его солнечным зайчиком солнцу грядущему. Ваш дурацкий солнечный зайчик будет скакать до солнца тоже восемь минут. Долетит он не полностью. Фотоны вашего зайчика, а это фотоны бывшего солнца, по пути к солнцу грядущему станут сталкиваться с фотонами другого прошлого – испущенными другими кубическими километрами бывшего гелия. Столкнувшись – аннигилируются, наверное. Два прошлых. Два ненастоящих? А некоторым пусть бы места хватило – они не столкнулись бы и долетели до солнца. А оно их отразит тогда или поглотит? А если отразит, станут они вот так вот носиться между вашим зеркальцем и солнцем? А если станут носиться, вы представляете себе такую вот глупость: вы стоите себе в солнечный день на полянке какой-нибудь и гоняете фотоны туда-сюда. Новые миллиарды кубических километров гелия горят на звезде, которая светит нам из прошлого, а мы гоняем себе это самое прошлое через весь немыслимый космос, по собственному желанию загоняя прошлое в будущее. И так – до первой тучки. Попробуйте.
А если солнце погаснет, мы об этом восемь минут не узнаем. Вас не беспокоит, что солнца, может быть, уже и нет, а мы все щуримся от воспоминания о нем, от воспоминания, от наваждения. Вам лично это не кажется обескураживающим?
А вот у моих знакомых одних умер старенький отец. И тело лежало пять суток в его квартире, и никто не знал. Через пять дней только нашли и пожалели, что он не открыл перед смертью побольше форточек. То есть пять дней шел от него свет еще, и все думали, что он живет и светит себе потихонечку. Значит, он был от близких своих даже дальше солнца, которое, как мы уже говорили, мы находим мертвым каждый раз через восемь минут после его смерти. Я с грустью об этом говорю, но и с пониманием. Что нам, физикам-теоретикам, чужие слезы и чужой мертвый. Есть звезды, от которых свет идет миллион лет. Да к тому же у нас и своих мертвых хватает, забытых по запертым квартирам тут и там.
А вот Путина когда не станет, об этом никому не скажут ровно восемь минут. Классно совпало, правда? Путин оказался на расстоянии солнца. Но не для всех. Для самых приближенных только. Для генералитета высшего и для ответственных кремлевских товарищей. Так что через восемь минут скажут, но не всем. А многие люди, просто люди, люди с улицы, вроде нас с вами, об этом не узнают целых восемнадцать часов. Это одна тысяча восемьдесят минут получается. Это получается, кстати, что между нами, простыми людьми, и приближенными путинскими окаянная прорва километров, если информация так долго до нас движется? Но до парсеков дело еще не дошло. И наш Путин для нас ближе оказался, чем та же Полярная звезда или Кассиопея какая-нибудь. Потому что не стало его в 16:00 в понедельник, а пресс-конференцию Комитета спасения России показали по телевизору только во вторник в полдень.
