Сергей Лукьяненко - Роман-трилогия «Остров Русь»
– С десяти, – не моргнув глазом, заявил Стас. – Как только исполняется, ему сразу выдают квартиру, швейную машинку и жену.
Это сообщение вызвало еще большее оживление.
– Вы женаты?
– Я? Э-э-э… Нет, я холостяк. Правда же, Костя? – Язык его слегка заплетался. – Была одна, Швачкина Ольга из четвертого «Б»… Только я решил подумать. Ладно, я устал. – Он ладонью остановил желающих что-то спросить, которых становилось все больше. – Остальные вопросы – потом.
Он уселся на место, откинулся на спинку кресла и моментально заснул. Армахет проклятый. Отдувайся теперь за него.
Но отдуваться не пришлось. Один из присутствующих что-то горячо затараторил. Оказывается, злоупотребляя гипносном, люди давно уже разучились засыпать самостоятельно, и Стасова способность привела всех в восторг и умиление.
Кубатай, не выпуская кинжала, подхватил Стаса на руки и понес из зала. Выглядел он не то как телохранитель юного миллиардера, не то как маньяк-убийца. Я помахал рукой гостям и в сопровождении Смолянина пошел следом.
Вскоре мы оказались в просторной квадратной комнате без мебели, стены которой плавно меняли цвет и слегка светились. У входа я заметил нечто вроде пульта управления.
Смолянин ткнул в какую-то кнопку, и чуть правее центра комнаты, в полуметре от пола, замерцало овальное облачко. На него-то Кубатай и уложил Стаса. Тот, сладко посапывая во сне, перевернулся на бок. Херувимчик пьяный.
Смолянин объяснил мне, как пользоваться пультом, и мы остались в спальне одни. Теперь я знал, на какую кнопку надо нажать для создания второй гравикровати, на какую – чтобы получить сеанс массажа, какая включает музыку, а какая – гипносон.
Но этой кнопкой я пользоваться не стал. Хотя мне и не спалось. Я все думал о папе, о маме, о кошках… Даже Вальку Мельника вспомнил с симпатией.
Как же это нас угораздило вляпаться в такую историю?..
Глава третья,
в которой мы собирались ехать на охоту, а вместо этого попали на семинар кулинаров
Я проснулся оттого, что очень захотел пить. Пару минут повозившись с пультом, я открыл дверь. Осторожно выглянул, есть ли кто в коридоре. Идти по чужому дому в одних трусах было неудобно, а одеваться – лень.
То, что я увидел, меня озадачило. Слева и справа от двери на маленьких неудобных стульчиках сидели молодые ребята в желтой форме хронопатрульньгх. Оба, похоже, дремали, но в руках крепко сжимали оружие, похожее сразу и на автомат Калашникова, и на наш пылесос «Шмель».
Нас охраняли. Но от кого?
Стоять дальше, высунув в дверь голову, было глупо, и я кашлянул. Вышло это у меня хорошо, потому что в горле пересохло и я здорово охрип. Кашель получился гулкий и раскатистый. Охранники подскочили на своих стульях и направили на меня автоматы-пылесосы.
Я струхнул. Надо было что-то делать, пока они не начали палить с перепугу. Жалко улыбнувшись, я сказал:
– Ква-ква!
Охранники мрачно квакнули в ответ и чуть-чуть опустили стволы автоматов.
– Пить, – попросил я. – Ребята, я пить хочу!
Желтые мундиры смотрели на меня, как японец на чукчу. Вроде и похож, а говорит что попало.
– Water, – начал я снова. – Вода! Куц![15]
Ни фига.
– Drink. Пить. Ап-куц.[16]
Они меня не понимали.
– Что ж делать, у меня этот, как его… сушняк, – в отчаянии начал я.
– Суш-няк? – радостно заулыбались охранники. И разом вытянули из-за спины – там у них на форме были нашиты карманы – прозрачные фляги.
Я растерянно взял их и скрылся в нашей комнате. Похоже, слово «сушняк» было одним из немногих русских слов, вошедших во всеземной язык.
Стас ворочался на своем «облачке» и что-то мычал во сне.
– Вставай, алкоголик! – сказал я и вручил полупроснувшемуся брату бутылку. Сам уселся на пол и стал скручивать колпачок.
– Голова… – простонал Стас.
– Пить надо меньше, – наставительно сказал я и глотнул из бутылки. С некоторым испугом – вдруг там пиво или еще какая гадость? Но там оказался странный газированный напиток, солоновато-сладкий на вкус. Мне сейчас было не до вкусовых тонкостей. Я выхлебал бутылку и развалился на полу. Жажда прошла мгновенно. Язык к горлу больше не прилипал.
– Это… это… не оно? – с подозрением спросил Стас, глядя на желтоватую пузырящуюся жидкость.
– Что «не оно»?
– Не… не то, что вчера?..
– Нет, не шампанское.
Стас сел, держась руками за голову. Посидел так, потом стал тихонечко пить из бутылки.
– Называется «Сушняк», – наставительно сказал я. – Специально для малолетних алкоголиков. Снимает все последствия…
– Хорошо! – ожившим голосом сказал брат.
– Но есть побочный эффект, – вкрадчиво сказал я, – когда вырастешь, детей не будет.
Стас поперхнулся.
– Это нечестно! – завопил он, отставляя бутылку.
– Ты же вчера сказал, что холостяком будешь. Какая тебе разница?
– Я сказал? – Он снова обхватил голову руками.
Наверное, я еще долго бы над ним издевался, но тут дверь открылась и вошел Смолянин. Бинтика вокруг головы у него уже не было, уши торчали по-прежнему.
– Ква-ква! – приветствовал он нас. – Отсыхаете, малолетки?
– Ква, – поздоровались мы. А Смолянин, взглянув на пустые бутылки, покачал головой:
– Осторожней, детям нельзя этого много пить. А то вырастете и… ну, в общем, будут проблемы.
– Мы знаем, – вяло сказал Стас. Теперь уже я, поперхнувшись от страха, спросил:
– Какие проблемы?
– Волосы не будут перекрашиваться, – тихо, словно говорил какую-то гадость, которую и произносить-то не хочется, сказал Смолянин. Он ткнул рукой стену, и перед ним засветилось облачко-кресло. Бухнувшись туда, Смолянин задумчиво посмотрел на Стаса.
– Мужик, ты правда убежденный холостяк?
Стас глянул на меня. Я пожал плечами.
– Ну, может, я еще передумаю, – промямлил он.
Глаза у Смолянина загорелись.
– Передумывай, парень! Такую жену тебе найдем, все позавидуют!
Стас покраснел как рак. Я-то знаю, что он девчонок ужасно стесняется и даже не заговаривает с ними первый. Смешок я подавил, но Смолянин все же что-то услышал. У него даже уши слегка повернулись в мою сторону – вот честно, не вру!
– Старшему, конечно, еще лучше жену найдем, – успокоил он меня. – Уже есть две кандидатуры – дочь Ережепа и племянница Кубатая. Хочешь, завтра и свадьбу сыграем. Или свадьбы. – Он умоляюще посмотрел на Стаса.
– Мы так быстро не женимся, – отбрил Стас. – И жен себе ищем сами.
– Но только среди персонала Департамента, – предупредил Смолянин. – Ввиду вашей особой секретности.
– Смолянин, зачем так торопиться? – спросил я. – Что вам наши жены сдались?
Переводчик вздохнул:
– Не буду лепить горбатого, парни. Мы не знаем, что с вами делать.
– А че делать-то? – запетушился Стас. – Сами себе дело найдем!
– Боимся мы, – грустно сказал Смолянин. – Вдруг вы опять машину времени сделаете и в прошлое убежите. Или рассекретите что-нибудь. А так – жены бы за вами присматривали, развлекали… У нас бы стали работать. Домами дружить бы стали…
Смолянин вздохнул и опустил голову. Без всякой связи сказал:
– Спал сегодня отвратно… Всю ночь Кубатай мешал. Уложил меня спать, а сам ходил, семечки грыз, компьютером шумел… А лег – храпеть начал.
– Вы что, вместе живете? – спросил я.
– Да, уже два дня. Он древнерусский решил выучить и со мной вместе поселился. Думает, язык легко изучить! Одна операция по расширению ушей, чтоб звуки лучше запоминать, полмесяца занимает. А потом стимуляция мозга, так что вся голова шишками покрывается. И труд, труд, труд.
Смолянин опять вздохнул и безнадежно попросил:
– Вы уж женитесь по-доброму, кенты. А то Кубатай меня угробит. Он же настырный, как все осетины.
– Он осетин? – удивился я.
– Ага, – Смолянин оживился. – Два года назад выяснил…
И он поведал нам удивительную историю. Оказывается, за последние пятьсот лет все народы на Земле перемешались. Из-за каких-то там эпидемий, войн, просто из-за того, что государств не стало… Ну и когда люди опомнились, оказалось, что никто своей национальности не знает. В лучшем случае слышал, что прабабка была на четверть турчанка или еще что-нибудь подобное. И у людей появилась мода докапываться до своей национальности. Тратилось на это много сил и средств, но получалось не у всех. Генерал-сержант Кубатай тоже долго не знал, кто он. Пробовал записаться в евреи, но его не приняли. Обманули, сказали, что лимит исчерпан. Пошел было в русские, но те обиделись, что он сначала к евреям ходил, да еще выяснилось, что водку пить не любит. Все ему уже сочувствовать начали, но Кубатай упорно рылся в архивах. И однажды на медкомиссии, когда выяснилось, что у него отличное ночное зрение, понял истину. Ведь осетины, как известно, в темноте отлично видят, не зря же в стихотворении сказано:
