Времена не выбирают (СИ) - Горелик Елена Валериевна

Между тем, слова «тайно и с бережением» Фёдор Головин, возглавлявший этот кортеж, понял достаточно своеобразно. Результат, конечно, положительный: и царицу с детьми привёз в полной сохранности, и пополнение доставил. Два в одном, так сказать. Однако от известной доли негатива с государевой стороны это его не уберегло…

Интермедия.

Пётр Алексеич давненько уже не брался за дубинку. Пример «немезидовцев», которых он не трогал ни при каких обстоятельствах, вынудил прочих вначале крепко задуматься о таком феномене, затем присмотреться, сделать кое-какие выводы. Наконец начали раздаваться голоса об офицерской чести. Вначале робкие, словно пробный шар пускали, затем всё смелее. Наконец, исподволь, потихоньку, но общими усилиями до государя довели-таки мысль о недопустимости рукоприкладства, по крайней мере по отношению к служивым. И в один прекрасный момент Пётр Алексеич внезапно обнаружил, что офицерство начало превращаться в некую общность со своим кодексом чести, который не допускал подобных эксцессов. Правда, пока оно строго делилось на два лагеря — «немцев» и «русских». В кавычках — потому что среди «немцев» бывали замечены и природные русаки знатных фамилий, а среди «русских» — самые что ни на есть немцы вроде Дитриха Кауфмана, одного из офицеров егерской роты Преображенского полка, или Алексея Келина, державшего оборону в батуринской крепости. Разница между партиями была в отношении к вопросу чести: имеет ли он касательство только к офицерам, или же распространяется на всё воинское сословие.

Это явление не прошло мимо взора государева.

— Ваша работа? — недовольно вопрошал он у поручика Черкасова.

— Чья же ещё, — лаконично отвечал тот. — Ты, помнится, мечтал о людях чести.

— Уж больно строптивы.

— Почти как мы.

Двое далеко не глупых мужчин поняли друг друга без лишних слов. Люди чести в том понимании, какое оба вкладывали в это слово, будут строптивы всегда. А мечтания… Что ж, они иногда имеют свойство сбываться немного не так, как хотелось бы.

Так что дубинка благополучно пылилась в каком-то забытом углу. Однако ничто не мешало Петру Алексеичу высказывать свой негатив словесно. Головина, к примеру, за «тайность» его манёвра он обложил в пять этажей с перекрытиями, не стесняясь присутствия дам. Матерился государь виртуозно, словно компенсируя богатством лексикона утраченную с некоторых пор возможность отвести душу иным способом.

9

Отправив солдат-девицу вместе с корпусом Меньшикова к Батурину, Пётр, как сказали бы в наше время, «послал чёткий сигнал» гетману. «Пан Запольский» в русском гвардейском мундире должен был однозначно показать Мазепе, что в двойной игре больше нет смысла, ибо в неё не верят.

Апрель 1706 года выдался холодным и относительно сухим. К Батурину, едва просохли дороги, заторопились сразу две армии. У шведов банально закончились припасы. Корпус Левенгаупта с обозом наконец выдрал колёса из грязи и покатил к королю, но король, повинуясь шилу в сидячем месте, тоже начал бродить туда-сюда, то пытаясь собрать хоть какое-то продовольствие, то ища встречи с русскими. С продовольствием получалось не очень, а вот встреч с русскими с некоторых пор было хоть отбавляй. Правда, проходили они совсем не так, как хотелось его величеству. Если бы сейчас здесь оказались воины армии Кутузова, они могли бы сходу опознать собственную тактику мелких многочисленных атак по флангам и в арьергард противника. Партизанские наскоки ослабляли шведскую армию медленно, но верно. Появились прославленные командиры таких соединений, к ним стремились попасть на службу. Потихоньку стали подтягиваться и казаки, присоединявшиеся к «летучим отрядам».

Всё это здорово осложняло Карлу жизнь, но сие обстоятельство его только забавляло. Король словно сам нарывался на неприятности, начав шарахаться от одного городка к другому. В итоге он носился по Малороссии, Левенгаупт, лишённый связи, носился в поисках короля, а Пётр сидел в Глухове и смотрел на этих двух военачальников как на полоумных. Осмысленной логике поддавались действия Левенгаупта, но никак не короля. Того снова куда-то несло. «Весеннее обострение», — едко прокомментировала это Дарья. Наконец Петру Алексеичу это надоело и он с двадцатитысячным корпусом, наполовину состоявшим из драгун, снова атаковал шведский фланг на марше. Пока Карлу сообщили об атаке, прошло не менее получаса, а за это время Пётр успел произвести некоторое опустошение в рядах шведских канониров, шедших в середине длиннейшей колонны, и поджечь часть зарядных фур. Иными словами, опять словно подтолкнул шведа: иди на Батурин.

А между тем корпус Меньшикова уже был там…

— …Думаешь, он тебя узнал? — поинтересовался Данилыч, разглядывая внешний палисад городка в подзорную трубу.

— Не узнал сразу, так помогу, — Катя молча сняла шляпу и отвесила гетману слегка издевательский поклон. — О, вот теперь точно узнал.

Это стало ясно по тому, с какой скоростью гетман исчез из поля зрения. Видимо, до него дошёл весь трагизм ситуации. А Катя ещё и подлила бензинчику в огонь, представившись казакам на стенах и обратившись к ним с краткой речью о том, как Иван Степаныч у неё на глазах целовал латинский крест и руку латинского же попа-иезуита, при том клялся в верности шведу-лютеранину. Видимо, казаки были в курсе, что за чудо чудное у них в гетманах, и потому сразу поверили. Тем более, что кое-кто эту девицу и правда узнал, ибо видел «пана Владислава». Иначе говоря, у Мазепы началась совсем уж чёрная полоса. В городе снова пошли разброд и шатание, часть казаков категорически отказывалась защищать «иуду». Дело закончилось тем, что они взяли верх над оппонентами и открыли ворота.

Четырёхмесячная батуринская эпопея завершилась, равно как и осада крепости. Полковника Келина и его солдат чествовали как героев. Верных мазепинцев повязали, причём, активнее всех в этом процессе участвовали их же товарищи… Припасы стали грузить на телеги и вывозить. Но во всей этой кутерьме, пожалуй, только одна Катя была недовольна. Как она ни старалась этому воспрепятствовать, но гетман всё же сбежал. Наверняка выскользнул в какую-то нору ещё до того, как открылись ворота города.

А приказ был однозначен: что можно из провианта — вывезти, что можно — позволить забрать обывателям и выгонять их из города, а всё прочее «вконец разорить». Точно так же они поступали во всех опорных пунктах, где мог бы закрепиться Карл — не оставляя ему ни крошки.

Теперь многое зависело от того, насколько хорошо сработают «летучие отряды» и разъезды: нельзя было допустить отъезда Мазепы к Карлу именно сейчас, пока он марширует к Батурину. Иначе сюрприза не получится.

[1] Аникита Репнин в реальной истории был вначале приговорён к смерти за провальный бой у Головчина, а затем помилован, но разжалован в солдаты.

[2] Индельта — что-то вроде землячества, которое поставляло по одному солдату с некоторого количества дворов, шведский вариант рекрутского набора.

[3] Напомним: в этом варианте истории булавинского восстания нет, так как была купирована одна из его главных причин — отжим Меньшиковым соляных копей у казацкой старшины.

[4] Случай из реальной истории. Русский гарнизон Гадяча действительно был помещён в нечто вроде лагеря для военнопленных в январе 1709 года. А в июне, незадолго до Полтавы, пленные подняли там восстание и при поддержке своих извне благополучно бежали.

Глава 16. Шаткое равновесие

1

Карл не догадывался, что этот человек водит его за нос. Он знал это совершенно точно.

— Вместо крепости с припасами для армии — дымящиеся безлюдные руины, — тоном, не предвещавшим ничего хорошего, сказал он гетману. — Вместо пятидесяти тысяч солдат — шесть тысяч каких-то жалких разбойников… Я им не верю. Вам, кстати, я тоже не верю.

«Рим предателям не платит» — выражение на все времена. Карл считал, что этот человек, который сейчас стоит перед ним с непокрытой головой, согнувшись в поклоне, заслуживает не только презрения. Он обманул сразу двух монархов, которым присягал на верность. Но если Петра гетман просто предал, переметнувшись на, как ему показалось, более сильную сторону, то Карла он поставил на грань поражения.