Косплей Сергея Юркина. Сакура-ян (СИ) - Кощиенко Андрей Геннадьевич

— В общем, да, — нехотя произносит ХёМин. — КюРи права. У нас скоро презентация новой песни, поэтому не стоит делать ничего, способного превратиться в скандал. Если мы пойдём к ЮнМи, то это он и будет. Незаметно проделать это не получится, а всякие агентства вроде «Sportstep» обязательно об этом напишут. И мы попадём в ситуацию, в которой придётся извиняться и объясняться. Нужно нам сейчас такое?

ХёМин обводит взглядом задумавшихся согрупниц.

— Давайте сделаем что-нибудь для ЮнМи в другой раз, — предлагает она. — После камбэка. Раз она сейчас без сознания, то наш приход в больницу ничего не даст. Подождём более удобного момента для всех. Как считаете?

Девушки не спешат высказываться, однако задумчиво покачивают головами в ответ, показывая своё согласие с таким разумным предложением.

Время действия: двадцать седьмое марта, утро

Место действия: Сеул. В одном из городских офисов

— Как здоровье вашей младшей дочери, уважаемая ДжеМин? — начинает разговор с вопросов адвокат, ответив на вежливые приветствия мамы и СунОк. — Вам удалось её увидеть? Вы получили разрешение на свидание?

— Да, господин адвокат, получила. Спасибо, что помогли правильно оформить документы. В администрации «Анян», как только их увидели, сразу дали согласие и выписали пропуск на ежедневные посещения на семь дней.

— ЮнМи моя клиентка и я делаю для неё максимум возможного. Так каково состояние вашей дочери, госпожа ДжеМин? Вы беседовали с медиками?

— Да, я говорила с лечащим врачом ЮнМи. Он сказал, что «состояние больной пока без изменений».

— Значит, она по-прежнему в коме?

— К несчастью, да.

— Это выглядит настораживающе. Ваша дочь, на мой взгляд, достаточно долго находится в больнице, но улучшения её самочувствия не происходит. Врач что-нибудь говорил о методах лечения, которые он использует?

— Конкретно он ничего не объяснял. Сказал только, что ЮнМи было введено сильное лекарство, которое должно было заставить очнуться. Но, её организм никак не отреагировал на препарат.

— Вот как… — кивает адвокат и на мгновение задумывается, видимо над тем, как вести разговор дальше.

— Госпожа ДжеМин, госпожа СунОк, — говорит он, приняв решение. — Я пригласил вас обсудить юридические шаги, которые намереваюсь предпринять, но которые могут показаться сомнительными…

— О, господин адвокат…

— Пожалуйста, прошу вас выслушать меня не перебивая. Предупреждаю: то, о чём я скажу с высокой вероятностью будет для вас неприятно. Но, тем не менее. Итак, ДжеМин-сии… Я провёл анализ событий, случившихся с вашей дочерью за последние несколько дней. И пришёл к заключению о том, что сейчас, как иногда говорят в зарубежных фильмах, открывается окно возможности для принятия президентом положительного решения об освобождении вашей дочери. Чтобы его не упустить, вам следует срочно обратиться к главе государства с просьбой о помиловании ЮнМи…

— Но ведь мы собрали триста тысяч подписей под прошением о помиловании! — не удержавшись, перебивает мужчину СунОк. — Зачем ещё документы?

— Молодая госпожа, если бы вы выполнили мою просьбу не перебивать, то вы бы это поняли из моего рассказа, — недовольно отвечает тот.

— Прошу прощения, за свою несдержанность, — порозовев от смущения извиняется девушка. — Впредь я буду внимательнее следить за своими эмоциями.

Адвокат кивает, показывая, что инцидент исчерпан.

— Согласно действующему законодательству, — продолжает он прерванное объяснение, — ходатайствовать об отмене наказания может либо сам осужденный, либо общественность, представленная какой-нибудь организацией, либо президент самостоятельно принимает такое решение. Но существует ещё один вариант, причём считающийся наиболее действенным из перечисленных, хотя он не регламентирован законом. Это так называемое — «материнское прошение». Пишется оно на имя президента от родных, с просьбой удовлетворить ходатайство дочери или сына. Почему я предлагаю именно это? Дело в том, что в новостном информационном пространстве сейчас распространяется информация о заболевании ЮнМи неизлечимой болезнью. Вы что-нибудь знаете об этом, ДжеМин-сии?

— Нет, — испугано крутит головой в ответ мама. — Я ничего не слышала. А это правда?

— Вы же разговаривали с доктором? Он вам что-нибудь об этом сказал?

— Нет. Ничего не говорил.

— Вот видите. Вы получаете информацию из первых рук. А в СМИ используют сплетни и домыслы. Не принимайте близко к сердцу всё, что они пишут.

— Но зачем им выдумывать?

— Чтобы продать свои тиражи и заработать деньги. Однако их вечная проблема в том, что любой скандал не бесконечен. Рано или поздно он всё равно заканчивается, и тогда владельцам информационных агентств приходится искать что-то новое, способное вновь привлечь внимание к их продукции. Вероятно, почувствовав падение интереса к теме АйЮ и ДжонХёна, они решили попробовать сфокусировать внимание публики на вашей дочери, ДжеМин-сии. Понимаю, данный факт удовольствия вам не принесёт, но, в настоящий момент, его появление можно считать удачей…

— Почему? — нетерпеливо спрашивает СунОк адвоката, переводящего дыхание после длинной говорильни.

— По той причине, что, хотя порою люди и делают невероятно ужасные вещи, но в большинстве, внутри себя, они добры, и милосердие иногда стучится в их сердца. Образ молодой, талантливой, красивой девочки, умирающей от неизлечимой болезни, способен тронуть многие души.

— Но ведь это не так! — возмущённо восклицает СунОк. — В «Анян» сказали, что она худая из-за того, что устроила голодовку! Она ничем не болеет!

— А вот именно об этом, я хочу, чтобы вы молчали!

— Зачем?

— Чтобы всё сложилось максимально благоприятным образом, и госпожа ГынХе приняла нужное нам решение. Президент обычно не рассматривает прошения о помиловании в единоличном порядке. До того, как оно попадёт к нему на стол, документу необходимо будет пройти ряд инстанций. Первой из которых является глава учреждения, где отбывает своё наказание заключённый. По моим сведеньям, руководство «Анян» подписало документы ЮнМи и передало в комиссию, занимающуюся рассмотрением подобных вопросов. В случае принятия решения о возможности помилования, из комиссии они будут переданы в администрацию президента, и уже оттуда — на рассмотрение главе страны. Вот на этих трёх последних этапах существует неопределённость со сроком, в течение которого вопрос будет решаться.

— Я предлагаю ускорить процесс, используя сложившуюся на данный момент конъюктуру, — говорит адвокат. — Вы, ДжеМин-сии, напрямую обращаетесь к ГынХе с просьбой ускорить рассмотрение прошения ЮнМи, аргументируя это тяжёлым состоянием здоровья вашей дочери. Также пишете письмо главе партии «ОПБ», ходатайствуя об оказании помощи в вопросе освобождения первой в истории страны лауреатке международных премий «Грэмми» и «Хьюго», и даёте интервью одному из новостных каналов.

— В результате перечисленных действий, президент ГынХе, получает: общественное прошение о помиловании Пак ЮнМи с тремястами тысячами подписей под ним, материнское прошение с просьбой удовлетворить ходатайство с приложенными медицинскими документами о состоянии здоровья дочери, положительная характеристика от руководства «Анян» и организационно-информационную поддержку в СМИ первой по численности оппозиционной партии в Корее. Добавим ко всему этому общественное мнение, находящееся данный момент на вашей стороне. Думаю, под весом столь серьёзных аргументов главе государства будет весьма непросто отказать в положительном рассмотрении вопроса…

Наконец замолчав, адвокат переводит дух, пока его собеседницы «переваривают» услышанное.

— О каком «интервью» вы сказали? — поскольку она моложе мамы и быстрее соображает, спрашивает у адвоката СунОк. — Хотите, чтобы мама сказала, что моя тонсэн неизлечимо больна?

— Ни в коем случае! — мгновенно отзывается тот. — На все просьбы незнакомых людей подтвердить информацию, вы должны отвечать — «без комментариев». Для телеинтервью будет сценарий, в тексте которого отсутствует конкретика. Съёмки пройдут всего один раз и для одного новостного канала. Дальше видео станет распространяться без вашего участия.