Олег Измеров - Дети Империи
16. Ностальгия.
Это очаровательное создание появилось в доме сразу после обеда и сказало, что ее зовут Наташа.
Она была на вид лет тридцати, несколько ниже среднего роста, стройная и худощавая, но без той современной искусственной изможденности, свойственной фотомоделькам. Ее светлокаштановые волосы были коротко острижены "под мальчика", видимо, по французской моде. Макияжем она пользовалась очень осторожно, лишь несколько корректируя природный цвет. Тонкий прямой нос, аккуратные брови, выразительные серые глаза, щеки с несколькими чуть заметными веснушками, придающими ей немного детской непосредственности, небольшой рот, с губами, подкрашенными помадой неяркого оттенка — все это было подобрано между собой в какой-то точной гармонии. Одета она была в светлый жакет с белой блузкой и светлую плиссированную юбку, которые не бросались в глаза, но, тем не менее, выглядели достаточно стильно.
— Меня прислали к вам в качестве переводчика и секретаря, — сказала она Виктору без всякого намека на акцент, и протянула документы, из которых следовало, что ее полное имя — Натали Вольф.
— Виктор Еремин, можно просто Виктор. Переводчик, наверное, будет очень кстати, особенно так прекрасно говорящий по русски.
— Так ведь я русская, урожденная Наталья Красновская. Во время гражданской мои родители эмигрировали в Париж, от них я унаследовала графский титул… К сожалению, родовые поместья остались в СССР, так что в этой жизни приходится устраиваться самостоятельно. Но я не сожалею об этом. Когда человек слишком много получает от жизни даром, это его развращает.
— Мы с вами сходимся во взглядах. Несмотря на то, что мой род оказался на стороне красных.
— Неужели? В это трудно поверить. Вы скорее похожи на человека, окончившего гимназию и университет. Хотя действительно, среди революционеров были и люди, окончившие университет.
"А ведь она права. Десять классов советской школы — та же гимназия, плюс институт, который сейчас имеет статус универа. Что она еще выведает?"
— Так вы прямо сюда из Парижа?
— Нет, после замужества я переехала в пригород Берлина.
Виктор заметил, что Наташа, однако, не носит кольца.
— Фрау Вольф приготовлена одна из гостевых комнат на втором этаже, — объявила появившаяся в дверях фрау Боммер.
— Спасибо. Я сейчас сама занесу свои вещи, их у меня немного, — ответила Наташа. — Мне зайти в кабинет для обсуждения планов работы?
— Знаете что, — подумав пару секунд, сказал Виктор, — после обеда я планировал прогуляться по саду, без этого в голову не приходят свежие мысли. Вы не возражаете, если мы обсудим работу во время прогулки? Погода солнечная.
— Как вы сочтете нужным.
— Кстати, вы обедали?
— Да, я заходила по пути в кафе.
— Тогда располагайтесь и я жду вас в саду.
Наташа проследовала в холл и на лестницу. Фрау Боммер подошла поближе.
— Герр Виктор иметь какие-нибудь замечаний или пожеланий?
— Никаких. Считайте, что утренний вопрос полностью исчерпан.
— Я могу быть свободная?
— Да, конечно. Данке шен. Ауфвидерзеен.
Виктор спокойно мерил шагами аккуратные серые дорожки и посматривал на небо, где с юга тянулась стая перелетных птиц. "Раньше здесь весна наступает, намного раньше. И что этим европейцам все время не хватает, что они лезут в передел мира?"
Захрустел гравий. Наташа, одетая в легкое серое пальто, спешила от двери дома, держа под мышкой кожаную папку, а на плече у нее висела дамская сумочка.
— Извините, я, наверное, долго возилась и заставила себя ждать…
— Все нормально. Наташа, это, скорее, я должен перед вами извиняться. Дело в том, что вас наняли в основном в качестве собеседницы. Но переводчик здесь тоже может понадобиться, и, к тому же, вы знаете обычаи рейха и можете объяснить и помочь объясниться.
— Не стоит извинений. Это не самое плохое, что могут предложить. Правда, от "самого плохого" я всегда отказываюсь.
— Естественно. Ваш супруг, наверное бы такого не понял.
— Возможно… Он погиб три года назад.
— Простите. Я не хотел напоминать…
— Ничего. Пауль Вольф был репортер "БФП", это здесь третий частотный канал. Может, слышали?
— Телерепортер?
— Да. Снимал военные сюжеты на Ближнем Востоке. Хорошие гонорары, известность, лучшее время в программе — это затягивало его, как морфий наркоманов. Арабы подстерегли группу машин, в одной из которых он ехал к месту съемок, и расстреляли из панцерфаустов и штурмовых винтовок. Никто не уцелел.
— Печально. Мои искренние соболезнования…
— Все уже в прошлом. Надо как-то жить. После Пауля остался коттедж, текущее содержание которого взяло на себя министерство пропаганды, некоторая пенсия… но все равно надо подрабатывать и копить.
— Ну да, тем более, дети, наверное.
— Нет, детей не успели завести. Сначала переезд в Берлин, потом Пауль все время мотался по командировкам, сдавал материал, отсыпался, опять мчался на аэродром… Ничего, что я так подробно рассказываю?
— Нормально. Вы же собеседница.
— Чувствую, что мне в этот раз повезло с работой. Иногда так хочется выговориться, а особо и некому, или не так поймут.
— Мне тоже повезло. Впервые говорю с живой графиней.
— Знаете, я сначала тоже подумала, что вы из дворян, может быть, тоже из графской семьи. В Париже мне встречалось много людей с высокими титулами, хотя там граф может работать шофером.
— Нет, мой прадед был из крестьян, затем пришел работать на железную дорогу и выучился на путевого мастера.
— Это, верно, при императоре Николае было? Когда в Москву дорогу строили?
— Наверное.
— А в доме вы не хотели разговаривать, потому что стесняетесь микрофонов?
— Откуда вы знаете про микрофоны?
Наташа зябко повела плечами.
— Где их сейчас нет? Особенно в центре рейха.
— В любом случае я не собираюсь говорить что-то такое, чтобы повредило вашей репутации или потребовало бы писать донесение.
— Я почему-то так и подумала.
Они подошли к небольшому декоративному пруду, украшенному по углам декоративными вазами, в которых еще не взошли цветы.
— Интересно, здесь могут быть микрофоны? — подумал вслух Виктор, глядя на вазу.
— Хотите послушать музыку? — Наташа порылась в сумочке и достала оттуда красную пластмассовую коробочку размером чуть больше портсигара — карманный приемник с часами.
— Я пользуюсь им вместо будильника. И для того, чтобы слушать музыку на прогулках. Сейчас найдем какую-нибудь станцию.
И, включив приемник, Наташа быстро обнесла его вокруг вазы.
— Все нормально. Если есть проводка или антенна, начинает сильнее трещать.
— Потрясающе. Кто вас научил?
— Покойный муж. Журналисты, как и шпионы, многое знают. Только тогда были батарейные ламповые, с рамочной антенной, а до карманного я уже сама догадалась. Этот "Грюндиг" очень чувствительный. Семь триодов. Хотите взглянуть?
Виктор взял приемник левой рукой; помехи в динамике усилились.
— Видите, он даже на ваш браслет от часов реагирует. Он у вас платиновый?
— Нет, титановый сплав. Но тоже проводит ток.
— Миром будут править физики. — Наташа выключила транзистор и убрала в сумочку. — Можете разговаривать более свободно.
17. Зависшие между реальностями.
"Если она тоже в курсе, что я не тибетец — то о чем можно говорить более свободно?" — задумался Виктор. "Ну что ж, продолжим о личном."
— Заранее простите, если этот вопрос будет слишком приватный… Вы не пробовали устроить свою личную жизнь? Даже при некотором недостатке в рейхе мужчин в связи с войной у вас, на мой взгляд, не должно быть недостатка в предложениях руки и сердца.
Наташа широко улыбнулась.
— Если вы это считаете приватным вопросом… Недостатков в предложениях нет, вы правы. Но на немце я уже обожглась… Не хотелось бы повторять снова.
— Ну, не все же ездят на Ближний Восток и пропадают надолго. Наверняка есть выбор.
— Дело не в этом… — Наташа подняла из вазы засохшую прошлогоднюю былинку и помяла ее в руках; Виктор отметил, что она немного волнуется. — Вам не доводилось замечать, что иногда рассказать то, что у вас на душе, почему-то проще совершенно незнакомому человеку? Которого вы узнали пять минут назад, и с которым вы, возможно, скоро расстаниетесь? С которым вас никогда ничего не связывало и не будет связывать?
— Доводилось.
— Тогда вы не удивитесь… Ее звали Лотта Шульц. Тоже с "БФП". Рыжая, крупная и безотказная, как полицейский "Вальтер". Пауль таскал ее по всем командировкам. Как журналистка, довольно посредственная… он всегда объяснял, что с ней легко работать, она никогда не спорит, разумно осторожна, не суется, куда не надо. Она часто лезла в кадр, приучала к себе зрителя. По вечерам я сидела в коттедже, смотрела его репортажи, и мы постоянно встречались с ней глазами через экран. Разумная осторожность… да, она ждала за его спиной, когда он сломает себе шею, чтобы занять его место. Не получилось. Они погибли вместе, в одной машине.
