Семь. Гордыня (СИ) - Морале А.
* * *
Я лежал в кровати, задумчиво глядя в потолок, и перебирал в уме, что же мне удалось сделать за эту ночь…
С дохлым боровом разобрались… разобрался. С его охраной тоже. Не самое приятное воспоминание — убивать в спину я не любил. Но парни сами виноваты — выбрали не того хозяина. Да и рожи у них были под стать хозяину — мерзкие, самодовольные, с гнильцой. Когда я пустил к ним монашку, для отвлечения внимания, парни сразу поплыли, пустили парочку сальных шуточек и полезли девчонке под рясу. Так что, угрызений совести никаких.
Я потянулся к тумбочке, с третьей попытки подцепил пальцами телефон, открыл телефонную книгу, нашел нужный контакт и нажал кнопку вызова. Два гудка и телефон ответил мне приятным женским голосом, словно девушка на том конце «провода» не спала в пять утра и ждала моего звонка.
— Алекс?
— Да, Кать. Я сброшу тебе локацию. Приезжай.
— Когда? — без лишних вопросов, ровно по делу.
Она мне всегда нравилась своим умом и деловой хваткой. Умная, образованная, практичная, неплохо разбирается в людях, не идеально, но неплохо. Немного слабая на передок, но так даже лучше — никаких угрызений совести и самобичеваний. Просто, раньше у неё был херовый хозяин, который не мог направить её таланты в нужное русло, избивал и наказывал. Зачем? Разве так поступают со своим имуществом? Нет! Это равносильно тому, как ломать свой автомобиль за то, что ты херовый водитель, или расхреначить печь за то, что она приготовила тебе невкусную еду.
— Как можно быстрее. — коротко бросил я бывшему штатному психологу военной академии, которая (как же давно это было!) пыталась на пару со своим отцом пролезть в семейство Гордеевых через сопливого девятнадцатилетнего пацана.
— Поняла. Одеваюсь. — коротко ответила мне Екатерина.
Я почти сбросил звонок, но почувствовал какую-то недосказанность и снова приложил телефон к уху.
— Алекс… Помнишь, что ты сказал тогда, после того как… как погиб мой отец?
— Помню. Если ты думаешь, что кому-то нужна в этой жизни, или тебе так кажется — то ты полная дура. — повторил я свои слова, сказанные в тот день.
— Я так не думаю. Я не дура. Ты прав — я никогда никому не была нужна, ни отцу, ни матери, ни мужчинам. Моё тело — да. Но не я. Спасибо, Алекс…
— Хм… Хорошо.
— Как ни странно… — она горько усмехнулась, — ты первый мужчина, который не хочет меня, не наказывает, не избивает и не трахает, следуя своему животному желанию. А ещё мне просто впервые в жизни не страшно, я ничего и никого не боюсь. Как будто за каменной стеной. Странно, да?
— Наверное. — немного растерянно подтвердил я. — Ты выпила? К чему такие откровенности?
— Нет. Я не пью. — хмыкнула девушка. — Просто, у меня было время подумать… Я понимаю, теперь моя жизнь полностью зависит от тебя… принадлежит тебе. И я рада этому. Я буду послушной слугой. И нет, я не свихнулась. Просто так проще — иметь хозяина. Такого как ты. — поспешно добавила она. — Другой мне не нужен! Ты дал мне выбор, я выбрала. Спасибо тебе за это!
— Приезжай. Для тебя есть дело. — повторил я, просто потому что не знал, что ещё ответить на такое откровение. Убил её отца, а она благодарна мне за это. Но так даже лучше. Кажется, я не ошибся в своём решении оставить ей жизнь…
Глава 11
Домой я вернулся ближе к обеду, оставил Катерину в монастыре на попечение матушки Иоанны, дал ей чёткие указания и умыл руки. Ворвался в свою комнату, в которой за время моего трёхдневного отсутствия ничего не поменялось, принял душ, переоделся, взглянул на часы, выругался, и побежал на встречу. Гришка меня, наверное, уже заждался…
— Пойми, Алекс, то что ты просишь, это невозможно! — покачал головой Григорий, развалившись напротив меня за столиком ресторана в центре города и уминая за обе щеки тушёное в глиняных горшочках мясо. — Да, я твой должник, а ты мой лучший и единственный друг, но я правда не смогу тебе помочь в этом. Даже если бы очень сильно хотел. А я хочу, правда! Но не могу.
— Почему? — нахмурился я…
Гришку я спасал не раз. Даже не спасал, а вытаскивал из глубокой и беспросветной задницы! Во время нашей с ним учёбы в военке, кто только не пытался самоутвердиться за его счёт. За счёт хилого и скромного паренька, не способного дать сдачу и не считавшего насилие ответом на все вопросы. Его били, унижали, макали головой в унитаз… До тех пор, пока его обидчики не стали «случайно» ломать себе руки и ноги, неловко оступившись на лестнице, например. Причём, иногда сразу по двое, трое человек. Прям какая-то эпидемия неуклюжести настигла нашу академию в один прекрасный день.
Нет, я заступился не по доброте душевной, по крайней первые три года я даже не думал об этом, но потом, когда понял, что у парня в черепной коробочке скрывается мозг гения, решил привязать к себе. Хотя за эти годы я и сам привязался к нему — теперь с чистой совестью могу назвать его если и не другом, то младшим товарищем… Или, всё-таки, другом… Не, точно нет! Эти сопли тут не к чему…
Гришка Ракитин, мой ровесник, совсем не похожий на меня, скорее, даже моя полная противоположность. Худой, сутулый, нескладный, длинный и щуплый очкарик. Как он продержался в военке до 18 лет, непонятно. Другой вопрос — как он вообще попал к нам? То ли его отчим подсуетился, избавившись от неугодного нахлебничка, мешавшего строить новую жизнь его мамке, то ли каким-то чудом парень набрал проходной бал в год недобора абитуриентов тире курсантов. Непонятно. Но в 18 лет, на год раньше меня, он все же вылетел, с треском завалив экзамены по стрельбе, рукопашке и физухе, и был безумно рад этому.
Мы не виделись с ним целый год, но за это год он ничуть не изменился. Хотя, редких, тонких волосинок на его подбородке стало заметно больше — мужает, гад!
За этот год парень похоронил свою горячо нелюбимую мать, окончательно разругался с отчимом, набил ему морду, использовав парочку не очень честных приёмчиков, которым я его и обучил, женился, развелся (хорошо хоть детей не заделал!), запатентовал свои батарейки, над которыми работал последние пять лет в свободное от муштры и учёбы время, и последние несколько месяцев оббивал пороги всевозможных контор, технологических предприятий и корпораций, пытаясь пристроить свои изделия.
Нихрена у него не выходило, никто не хотел устраивать революцию, сраться с топливными гигантами, давно и крепко обосновавшимися на рынке, и перекраивать давно устаканившийся и дружно поделенный рынок энергоносителей. Нет, несколько раз у него пытались выкупить патенты и предлагали вполне приличные деньги, но Гришка у нас парень упёртый и немного тщеславный, он не хотел, чтобы его детище получило чужое имя, и вся слава досталась какому-то IBM или Macintosh.
А после того, как корпорации поняли, что Гришка не продаётся, стало всё ещё хуже. Для него. В научных журналах появились статьи, в газетах опубликовалось несколько разгромных репортажей от ведущих специалистов, на телевизионных каналах вышло несколько брехливых, изобличающих его изобретение, репортажей. Гришкины аккумуляторы признали взрывоопасными, экологическими небезопасными, сомнительными… и ещё десяток нелицеприятных эпитетов. Всё оказалось просто как дважды два — если не получилось купить, они решили его раздавить, унизить и опорочить, а потом просто выждать какой-то десяток лет. Через десять лет его изобретение будет либо уже не актуально, либо выйдет срок владения патентом и разрешение Гришки спрашивать уже никто не будет.
— Так почему невозможно, Гриш? — повторил я свой вопрос.
— Да с батареями не проблема, я тебе их хоть миллион сделаю и отдам тебе все свои патенты, у меня от них всё равно только одна головная боль…
— Тогда что?
— Алекс, — зашептал Григорий, оглянувшись по сторонам и наклонившись ближе ко мне, — ты хочешь создать военный бронетранспортёр на электричестве и с искином под капотом!
— Угу. — подтвердил я ещё раз то, что рассказал ему сам полчаса назад.
