Времена не выбирают (СИ) - Горелик Елена Валериевна
— Мой король! — в палатку, помнившую ещё деда нынешнего короля, вбежал старина Гёрдт. — Полки готовы атаковать, ждут лишь вашего приказа.
Фраза адъютанта вернула короля в действительность. Итак, разведка донесла, что перед ним не основной корпус русских. Петера здесь нет, командует его генерал — Шереметев. Конница под началом Инфланда, Генскина и принца Дармштадтского на левом русском фланге и Меньшикова на правом. Сам генерал Шереметев также справа, левый фланг отдал генералу Репнину. А в центре русских позиций — подмёрзшее болото. Местные жители уверяли, что пройти там нельзя, даже зимой. Но шведы ведь не ищут лёгких путей, верно? Славный Упландский полк под покровом ночи при помощи сколоченных из досок настилов форсирует взявшуюся не слишком толстым льдом речку Вабич, вклинится по краю болота и атакует позиции Репнина с фланга. Это послужит сигналом к атаке иным шведским региментам. Часть далекарлийцев останется против позиций Шереметева, демонстрируя флаг и делая вид, что там присутствует весь полк. Все прочие уже под командованием короля пойдут в атаку. А далее… Может, Рёншельт и упрямый осёл, но в чём-то он прав. Русские вряд ли дерзнут принять встречный бой. Им для этого ещё не хватает решимости.
— Уверен, что слава вашего величества… — начал было Лагеркруна, но король сразу прервал его восхваления.
— Я был у них в плену, Андерс! Какая к чёрту слава! — вспылил Карл. — Славу я заслужу на поле этого сражения. А вы лучше готовьте своих вестерботтенцев к выступлению… Гёрдт! Приказ Упландскому полку — начинаем.
Удивительно, но после того разговора с гостями, когда им показали портрет девицы, король с удивлением отметил в себе разительную перемену. Если ещё совсем недавно он с головой бросался в любую авантюру, казавшуюся хорошим развлечением, то теперь стал говорить и действовать куда осмотрительнее. Девица была в Варшаве, гости её опознали по гравюре. Что она там делала, позвольте спросить? Уж не за ним ли следила? Ведь и сам Карл тогда находился в польской столице, готовился к выступлению в поход. Сразу вспоминалось её предостережение — мол, стоит вам повернуть оружие против России, и в один прекрасный момент я объявлюсь в вашей палатке… Карл покосился на длинный вертикальный шов, с некоторых пор красовавшийся на одной из полотняных стенок. Память о Нарве, о позоре. И о том, что это может повториться, тем более что та ужасная девица бродит где-то поблизости.
Самым безопасным местом для короля шведов этой ночью будет поле сражения. Станешь тут осторожным, когда на тебя идёт охота…
3
— На твоём месте я бы всё-таки приняла меры, — продолжала гнуть своё Катя. — Так, знаешь ли, спокойнее, особенно когда на тебя идёт охота.
— Да ну тебя к чёрту, — отмахнулся Пётр Алексеич. — Дел по горло, а я прятаться должен?.. Что Алексашка сообщил?
— Они готовы к бою, — криво усмехнулась Катя. — Карл — тоже. Но мы на соединение с Шереметевым не идём… Батурин?
— Если б только он, — государь нацепил на себя длинный, подбитый мехом плащ — явно собрался вновь пробежаться по расположению своих полков. — Останешься здесь. Тряси иезуита как хочешь, но мне нужно знать всё о планах Мазепы.
— Возьми охрану, — напомнила солдат-девица. Она снова была в преображенском мундире, а на шляпе и кафтане уже красовалась новенькая золотая тесьма в два пальца шириной: получила чин поручика за операцию «Зеркало».
— Катька, отвяжись ты со своей охраной. Что со мною сделается здесь, посреди гвардии?
— Карл тоже так думал.
— Катька! — нехорошо ощерился Пётр Алексеич, страшно не любивший подобной опеки. — Займись иезуитом, а меня оставь!
Ответом ему был весьма красноречивый взгляд.
— Стас! — Катя высунулась в коридор. — Будь другом, сопроводи государя… А тебе бы, Пётр Алексеевич, и правда поостеречься. Что я Дарье скажу, если эти тебя утащат?
— А… — тот обречённо махнул рукой. — Всё равно по-своему повернёшь…
И умчался — проверять, указывать, карать и миловать. Но хотя бы в сопровождении Орешкина, и то хорошо.
Злится… А встретились ведь как старые друзья после долгой разлуки. Собственно, почему «как»? Они уже давно общались не только на деловые темы, но и делились какими-то личными переживаниями. Кате нравилось, что они стали понимать друг друга именно как близкие друзья. И доверять так же. А Петра подкупало то, что ей от него ничего не было нужно, по крайней мере, лично для себя или кому-то «по блату». Катя никогда не «лоббировала» чье-либо продвижение по службе, если только речь не шла о реальных заслугах человека. Никогда не гналась за цацками вроде титулов и званий, как Меньшиков. Никогда не пользовалась сложившимся положением для извлечения личной материальной выгоды, как тот же Алексашка. По поводу денежных вопросов у неё с «полудержавным властелином» частенько возникали серьёзные трения, после чего Данилыч на время затихал, а потом опять брался за старое. Если бы он не был полезен как отменный исполнитель государевых приказов, наверное, давно бы в Берёзов уехал, снег убирать.
Катя не пыталась, как здесь принято, решать свои личные проблемы, подсовывая недругов под каток государственной машины. Их у неё было немало, особенно при дворе, и они-то как раз не стеснялись в средствах. Поругалась с пройдохой Шафировым и огребла после этого кучу доносов на себя любимую. Поругалась с Кикиным — то же самое. Другое дело, что эти кляузы Пётр Алексеевич отправлял в печку, едва пробежав глазами по строчкам. Уговор про «не лгать» «немезидовцы» соблюдали неукоснительно, потому достаточно было вызвать любого из них и задать прямой вопрос. И как-то так получилось, что вал доносов не скоро, но сошёл на нет. Просто те, кто их писал, убедились, что не стоит тратиться на бумагу. По факту предъявить царицыной сестрице было нечего — не ворует, лишнего не говорит и не пишет — а наветы не работают.
«Либо ты мне веришь, либо нет. Если нет, тогда не поручай ничего серьёзного. Если да — не удивляйся, доносы на меня тебе будут телегами возить», — сказала она Петру Алексеевичу с самого начала. Он принял правила игры. Пожалел ли о том? У него и надо было спрашивать. Катя судила по делам: раз, несмотря на разногласия, до сих пор не пристрелил, значит, всё в порядке.
А помянутые разногласия возникали регулярно, что никого не удивляло. Взять хотя бы ситуацию с личной охраной. Катя упирала, что таких людей, как «немезидовцы» или те «дикие гуси», надо опасаться круглосуточно и в любом месте. Потому постоянно навязывала государю сопровождение из своих. Это, в свою очередь, вызывало недоумение, затем раздражение и недовольство. Пётр пытался отделаться от вооружённого эскорта, но поскольку солдат-девица была тем самым камнем, на который находит коса, всё равно рядом с ним всегда крутился хотя бы один «немезидовец».
Ну, а иезуит… А что ей от него нужно? Только подтверждение давно известных фактов из жизнеописания гетмана Мазепы. Для этого достаточно было разговора по душам, без всякого членовредительства. Если отец Адам был вскормлен орденом Иисуса, то Катя — продукт циничного информационного века. На неё не действовала его казуистика, а говорить много умных слов она умела ничуть не хуже.
Её сейчас беспокоило другое. Ясно было, почему русская армия не даёт Карлу генеральное сражение. Силы ещё неравны, ни количественно, ни качественно. Ясно было, что Пётр Алексеич, как и в том варианте истории, начнёт изматывать шведов небольшими стычками, фланговыми ударами и отсутствием продовольствия. Но пока что у Карла полный обоз всякой всячины. А государь что-то очень оптимистично настроен сегодня. Вывод? Видимо, Шереметеву даны кое-какие интересные указания, и Катя крепко подозревала, что как раз по части шведского обоза. Ей оставалось только ждать сообщений от егерей, приданных к бомбардирской роте — у них тоже кое-что было в запасе.
Интермедия.
Мальчишка. Великовозрастный.
Ну, хорошо. Сейчас он получит урок, которого не ждёт.
Не соврали современники Петра Алексеича, утверждавшие, будто он боялся разновсяких членистоногих. И в то же время горазд был подшутить над ближниками, время от времени подбрасывая им то паука, то многоножку. Катя обнаружила великолепного восьминогого красавца «крестовика» у себя среди бумаг.
