Арсений Миронов - Украшения строптивых
— Былины врут, — отвечал Данила, грохоча сапогами по мосткам. — Потык в забытьи, он слаб. Торокане сгноят его в склепе.
— В конце концов, Данила… Ты можешь уезжать, но — оставь волшебные Стати! Они нужны нам, чтобы найти Муромца. Если говорить совсем откровенно… Императорские Стати тебе не принадлежат. Они принадлежат царям Базилики. Скипетр и держава — не просто артефакт, наделенный могучей силой, нейтрализующей любую магию. Это — священная греческая реликвия… Подумай, есть ли у тебя моральное право…
— Мне плевать, чья реликвия. Потык — мой брат. Его надо спасти.
— Брат?! Еще один родственник?
Данила остановился, уронил мешок — повернулся, скрестил руки на груди:
— Объясняю подробно. У покойного князя Всеволода было два сына и дочь. Потык, Зверко и Рута-младеница. Потык попал в беду. Зверко и Рута собираются его вызволить. Все очень просто, Алеша.
Я сделал шаг, жестко взял его за плечо:
— Послушай, Данила… Ты можешь врать кому угодно, только не мне. Я знаю тебя не первый год. Когда ты успел заделаться сыном князя Всеволода?
Данила поднял бровь и холодно улыбнулся:
— Когда ты успел заделаться греком, Алеша?
— Братец, братец! — зазвенел веселый голосок, и легкие ножки, высокие сапожки застучали по сходням. — А я тебя жду-дожидаю на ладье! Я все-все приготовила, гребцы уж на веслицах! Ах… князь Лисей…
Я обернулся: странная девушка Рута замерла на середине скрипучего мостика, перекинутого с пристани на гуляющий лодейный борт. Серо-голубые глазки испуганно расширились — опять она полезла за пазуху за грубым шерстяным платочком…
— Уберите платок, княжна. У вас очень красивые волосы, — улыбнулся я. Девушка появилась очень кстати: наш разговор с Кашириным входил в напряженную фазу. Две ссоры с близкими друзьями — слишком много для одного дня. Даже в Игре.
Рута радостно зарделась, спрятала платочек и спрыгнула с мостика на пристань:
— Ах, княже Лисей… Ах, почему ты не хочешь ехать с нами! — Она подошла и умоляюще заглянула в глаза.
— Князь Алеша не может ехать, — сухо сказал Каширин. — Я уже объяснил тебе, Рута. У него важные дела здесь, в Жиробреге.
Он подхватил мешок и полез вверх по сходням. На фоне ясного солнечного неба Данила превратился в темный плечистый контур, тяжко карабкающийся на борт. Бух, бух — спрыгнул с борта на палубу, скрылся из виду.
Рута быстро огляделась по сторонам — и потупилась. Мы остались вдвоем. Даже холопы успели перетаскать все мешки с корзинами и теперь отдыхали вдали на травке.
— Напрасно вы уезжаете, — сказал я, с вежливой улыбкой разглядывая Руту. — Я буду скучать. Попроси брата, чтобы он передумал.
— Ах, милый князь! Ты правда будешь скучать? — Рута подскочила, хотела ухватить за рукав, но опомнилась и отдернула ручку. — Милый-премилый князь, мы скоро вернемся! Мы быстренько, туда-назад и пресразу вернемся!
Верится с трудом. До Калина плыть по Влаге не менее двух дней… На реке бесчинствует разбойничья ватага Зломы и Стыри, но это далеко не самая страшная часть путешествия. Угроза воровского налета — смешное ничто по сравнению с опасностями, поджидающими в самой тороканской столице.
— Ты правда будешь скучать? — переспросила рыжая Рута, серьезно нахмурив тонкие брови.
— Угу, — сказал я задумчиво. Я разглядывал тонкую ленточку, вплетенную в ржано-золотые волосы княжны. Ленточка охватывала высокий загорелый лоб и вилась над маленькими ушами, теряясь расшитыми концами в тугом пламени тщательно заплетенных косичек, уложенных вкруг головы. Только теперь я осознал, что Рута изменила прическу. Вместо агрессивного, огненного хвоста — нечто аристократическое, хитрая корзинка, свитая из множества маленьких медных косиц. Когда она успела их заплести?
— Красивая прическа, княжна, — пробормотал я, продолжая изучать вышивку на тесемке: пляшущие русалки, попарно чередующиеся с крылатым медведем, племенным знаком сребрян. Непростая вышивка: насколько я помню, одежду с изображениями русалок в языческой Руси имели право носить только представители княжеского рода… А тут еще племенной символ! Кажется, Рута — и впрямь настоящая дочь Всеволода Властовского!
— Я тоже княжна, — тихо сказала Рута, поймав мой взгляд. Осторожно ткнула пальчиком в тесемку на лбу. — Я высокородная княжна Властовская, вот. Честно-пречестно. Просто у меня батюшку изгнали и вотчину забрали.
— Ничего… вернем тебе вотчину, — куртуазно улыбнулся я.
— Правда?! — Рута подпрыгнула и захлопала в ладошки: — Я буду спать на соболях, правда? Буду меды распивать? Ах, как чудесненько, милый князь! Я буду настоящая княжна! У меня будет тонкая белая рубашечка, и зернистый опашень, и перстеньки на всех пальцах, правда?
— Обещаю тебе, — улыбнулся я. Открыл рот, чтобы сказать еще…
Не успел… Она вдруг привстала на цыпочках и поцеловала… точнее, смешно чмокнула влажными губками куда-то в нос.
— Ты миленький, князь Лисей.
Я немного растерялся. И почти не расслышал, как она прошептала:
— Ты… дашь мне свои кольчужинки?
— Все, что пожелаешь, княжна, — машинально пробормотал я. В тот миг я не понял, почему она так покраснела. У настоящих, природных княжен очень тонкая кожа, поэтому они склонны краснеть чуть не по любому поводу. Однако в этот раз Рута раскраснелась особенно густо и как-то мучительно: я заметил, что в серых глазках снова блеснули слезы.
— Ты правда… милый князь, ты правда подаришь мне дюжину колец из твоей кольчуги?
— Двенадцать колец? В смысле… на память? — удивился я. Видимо, какая-то неизвестная мне традиция. — Да-да, конечно…
Я закатал роскошную рубаху на руке и обнажил кованое опястье, придерживавшее стальной рукав кольчуги. М-да… Кажется, я уже говорил, что кольчуга была старая, слегка тронутая ржавчиной — по подолу, и не только. Впрочем, Рута не обратила на ржавчину никакого внимания. В узкой ручке блеснул кинжал (я вздрогнул) — поддев тонким лезвием, она быстренько разогнула распаявшееся колечко с краю, отцепила в подставленную розовую ладонь…
— Княжна, я прошу вас: уговорите Данилу отложить путешествие хотя бы на неделю!
— На недельку никак нельзя, — затараторила Рута, деловито орудуя кинжалом. — Мы лучше прямо теперь съездим в Калин, и сразу назад. Мы скоро-скоренько, вот увидишь! Даже соскучиться не успеешь, миленький князь…
Наконец, стиснув в ладошке двенадцать ржавых колец, спрятала кинжал.
— Рута! Что там возишься! — раздался спокойный голос Каширина: крепкий силуэт снова воздвигся над бортом.
— Мы прощаемся, — сказал я.
— Братец, братец! Я просила у миленького князя кольчужинки, и он мне дал! — гордо объявила Рута, едва не подпрыгивая от счастья.
— Ну и что? — Данила уставился не моргая.
— Как что, братец… — Княжна потупилась. — Я их взяла…
Даже я, великий знаток древних обычаев, не угадал тогда истинного смысла своего необычного подарка княжне Руте. А Каширин просто пожал плечами:
— Я очень рад за тебя. Рута. А теперь забирайся на борт: мы отчаливаем. — Он задрал голову, ветер разметал серо-желтые волосы. — Прощай, князь Алеша. Даст Бог, еще свидимся.
Рута послушно взбежала по мосткам на борт. Я оттолкнул холопа, пытавшегося убрать сходню:
— Последний раз прошу: не уезжай. Данила, не обижайся… ты не прав. Ради решения личных проблем ты мешаешь успеху нашего общего большого дела…
— Хватит! — Каширин раздраженно хрястнул по дубовому борту ребром руки в кольчужной перчатке, — Не надо меня лечить. Плевать я хотел на звучные большие дела, если ради них надо жертвовать жизнью близкого человека. Понял меня, Алеша? Бывай.
Обернулся и отошел от борта. Весла опустились в зеленую воду, распугивая уток: ладья затрещала и тронулась. Грузно отвалила от причала и скоро пошла вниз по большому влажскому течению. Вскоре я уже едва различал пузатый силуэт корабля под приспущенным парусом — но я хорошо видел, что с кормы кто-то прощально машет платком. Я догадывался, что это не Данила.
Вздохнув, я прислонился к теплым сосновым перильцам. Задумался, подставляя холодное лицо солнцу — сквозь ресницы глядя, как играет, блистая зеленым золотом, прозрачная река. Впрочем… я поторопился. Безусловно, в Х веке речная вода должна быть кристально-прозрачной и свежей — однако на самом деле… ржавая муть и гнилой мусор широкими пятнами сдвигались вниз по течению! Я удивленно поднял брови. Какие-то переломанные ветки, переплетенные веревками жерди… а вот и толстые бревна пошли… откуда вся эта дрянь?
Холопы оживились: повскакивали с травки, полезли в лодочки: вооружившись баграми, кинулись вылавливать дрова. Какие толстые лесины! Десятки, сотни свежерубленых сосновых бревен валили по течению, сталкиваясь и утопая в гнилой пене… Гремящая лавина леса сплавлялась по Влаге, густо вываливая из-за острова. Народ на пристани оторопел, все смотрели на реку. Может быть, наводнение в верховьях? Или караван кораблей потерпел крушение?
