Василий Звягинцев - Не бойся друзей. Том 1. Викторианские забавы «Хантер-клуба»
Вот Вадим и забросил блесну, которую такой типаж, как Мятлев, ни за что не мог оставить без внимания. А уж подсечь и вытащить добычу — вопрос квалификации рыбака. Кроме всех возможных благ — бытовых, служебных, интеллектуальных, Ляхов предложил его вниманию немыслимой красоты и изящества девушку, наделённую вдобавок качествами, словно бы несовместимыми с изысканными чертами лица, длиной и точёностью ножек, манерами выпускницы Смольного института. Самое же главное, генералу гарантировалось никогда, даже в условиях многомиллионной Москвы, недостижимое преимущество — его интрижка не станет в том мире всеобщим достоянием, хоть по всей Тверской из конца в конец в обнимку с новой пассией разгуливай! По другой Тверской, естественно.
Офицер имперского спецназа, непревзойдённый стрелок, гетера, умеющая поддерживать учёные беседы, и гейша, знающая наизусть и на разных языках тысячи стихов! Бывает ли такое, в одной молодой девушке сосредоточенное? За вдесятеро меньшие достоинства умнейшие люди судьбой и жизнью рисковали, душу, говорят, дьяволу продавали.
— Давай мы оставим серьёзные разговоры на завтра, — предложил Мятлев, доказывая, что блесна с крючком-«тройником» проглочена сразу и на всю возможную глубину. — Ты, как мужчина и офицер, гарантируешь, что Герта свободна и я не стану зря, как носорог, глядящий на Луну, тратить цветы своей селезёнки?
Умеет изящно выражаться господин генерал контрразведки. Хотя цитата всё из тех же Стругацких, если память не изменяет.
— Что она незамужем и у неё нет сейчас бойфренда — гарантирую стопроцентно. А в её ты вкусе или нет, считает ли она, что в двадцать два года сорокалетний мужик способен представлять какой-то интерес, — ты сам выясняй.
Мятлев прямо напружинился, как гепард, завидевший антилопу. Впрочем, на гепарда он статью не очень походил.
— Договорились. Возвращаемся к девушкам, и ты уже мне больше не мешай.
Сказано это было таким тоном, что, и не читай Ляхов генеральской психокарты, и так бы сообразил, с каким мастером имеет дело.
— С Людой твоей я буду общаться, как светскому человеку положено, любезничать, иногда рискованно, но без всякой задней мысли. Будь спокоен. Она мне потребуется для направления и развития главного удара, — оговорил диспозицию Мятлев.
— Вроде как чужой шар в бильярде? — усмехнулся Вадим.
— Вот именно. Я же с ними и не разговаривал ещё, на ходу придётся ориентироваться. Очень хорошо знакомство затевать, когда твоя — с подружкой…
— Можешь не пояснять. — Вадиму эта методика тоже была известна. Тут главное — не заиграться, а то окажешься сам в лузе, и совсем не той, что планировал.
— Все, генерал, мешать не буду. Где смогу — поддержу. С тебя за это — не вмешиваться в мои контакты с вашей «президентской ратью». У меня и на Писателя, и на Журналиста с Философом — свои виды. Но не через твою голову.
— Слажено. — Мятлев докуривал вторую папиросу, весь уже, как актёр перед выходом, погрузившийся в роль.
— И последнее. Я тебе гарантирую — если у тебя с Гертой что-нибудь получится, хоть двухнедельную, хоть месячную турпоездку я вам организую. По Великой России и пока ещё мирным странам ТАОС. Южнее — не стоит. Там даже такая эскорт-леди, как баронесса Витгефт, тебя долго спасать не сможет.
— Почему? — странно удивился генерал.
— Патроны кончатся, — лаконично ответил Ляхов. Он-то помнил, как это страшно — нащупывать в кармане последнюю обойму.
— Так плохо? — профессионально спросил Мятлев.
— Хуже, чем у нас в Сомали или Афгане. Доживёшь — увидишь.
— Баронесса, — непонятно-мечтательным тоном сказал Леонид. Разговор насчёт патронов, имеющих омерзительное свойство кончаться в самый неподходящий момент, он решил оставить на потом.
«Готов, значит», — подумал Ляхов. При всём его мужском, врачебном и офицерском опыте Вадиму до сих пор странно было наблюдать только что нормальных мужиков, вдруг стремительно уходящих под власть гормонов. А сядет он рядом с Гертой и Людой рядышком, и феромоны[145] в ход пойдут. Тогда уже полный абзац генералу.
— Баронесса, — сочувственно, но с нотками ротного командира повторил Ляхов. — Баронесса Рене де ля Тур.
Мятлев посмотрел на него подозрительно и как бы даже с обидой.
— Молодой человек, в ваши годы и в нынешнем обществе, где вы, похоже, заняли достойное место с вашей дурацкой «паранормальной комиссией», свободное цитирование Ремарка едва ли прибавит вам авторитета. Скорее, напротив. Известный журналист Волович не так давно написал в своей колонке, что Ремарка могут считать своим кумиром только совершеннейшие маргиналы, коим недоступен Хемингуэй, а тем более Коэльо с Мураками и Павичем. Вместо погружения в тайные глубины личности — потакание архаичным стереотипам.
— Изящно, подлец, выражается. Но я скоро разберусь, какие у него там «глубины». Ещё Марк Твен развил мысль, доходчиво изложенную на долларовой бумажке: «В бога мы веруем, остальное наличными». И, как ни странно, фамилии вполне второстепенной героини «Чёрного обелиска» вполне хватило, чтобы не только вызвать сей назидательный пассаж, но и посеять в вашей же душе «сурового солдата, не знавшего слов любви», именно ту мысль, которую я и намеревался. — Ляхов уже откровенно веселился. — Кстати, а последняя моя цитата откуда?
— Не помню, — буркнул Мятлев, допивая коньяк. — Я не Литературный институт заканчивал.
— Так я тоже — «не». Однако помню, что цитата — из «Записных книжек Ильфа». Да не бери ты в голову, у меня просто память такая, почти абсолютная, а в остальном я вполне средний интеллигент вымирающего подвида «эстетов-хамов». Герта, в отличие от циркачки — настоящая баронесса, и её родовые замки в Австрии уже тысячу лет в предгорьях Альп стоят. Сумеешь на высоте положения оказаться — твои будут.
Суть же моей мысли, Эрихом Марией[146] навеянной: если ты сам по себе нашей баронессе не понравишься, ко мне никаких претензий. Договорились? Помнишь, чего «друг моего детства Костя Остен-Бакен хотел добиться от подруги моего же детства Инги Зайонц»?
— Любви, — зло бросил генерал, уже доведённый Ляховым до той самой степени «белого каления», что рекомендовал Александр Иванович Шульгин для таких ситуаций. Ничего ведь «такого» не сказал, одни общеизвестные цитаты, а результат?
— Очень правильно. С данной секунды и до указанного тобой момента я буду у тебя «в подтанцовке». Пора бы и отдохнуть, «как встарь, по-настоящему».
— Слушай, за…л ты меня своими цитатами. Эту я ещё помню, «Хищные вещи…». Но лучше пошли, не доводи до греха.
— Пойдём, — с чувством отчётливого облегчения сказал Ляхов. Клиент отработан по полной программе. Теперь его несколько часов лучше не трогать, предоставив обстоятельства свободному течению. — Напоследок скажу, как товарищ товарищу. Герта — девушка. В физиологическом смысле. Увы, характер, плюс суровые реалии военной службы. При этом она не только баронесса, но и миллионерша. Намного богаче меня, к примеру. Миллионерша, за девяносто рублей жалованья подпоручика «стойко переносящая все тяготы и лишения». У нас в благословенном Отечестве мало кто такими принципами руководствуется. Вот из такой вводной и исходи, генерал-майор. Но если за рамки выйдешь, лечиться будешь за свой счёт. И долго…
Официант с чувством глубокого удовлетворения воспринял уход чересчур серьёзных гостей из-за своего столика. Не поглядев на счёт, абсолютно честный на сей раз, они вложили в папочку ещё и голубенькую тысячу чаевых. Совсем неплохо за три минуты реальной работы.
Вяземская и Витгефт настолько погрузились в собственные разговоры, к службе, кстати, отношения почти не имеющие, что возвращение мужчин восприняли без всякой радости. Охранять их безопасность издалека было даже удобнее, а девичьи слова и пересмешки в чужих ушах не нуждаются.
Но Мятлев сразу взял руководство компанией в свои руки. Не так, как тамада на Кавказе, — куда тоньше.
И без всяких банальностей и пошлостей. Не стал ладошку или плечико девушки трогать. Напротив, сделал лицо, подобающее сорокалетнему генералу, тёртому и битому жизнью, дочек, может, того же возраста имеющему.
Вадим наблюдал с интересом. Разные он школы «охмурителей» видел, чем же этот блеснёт? Самому Ляхову, преодолевая то своё, то чужое сопротивление, удалось «побаловаться» (именно так, поскольку ничего серьёзного заведомо не предполагалось) всего с пятью женщинами. В трёх случаях инициатором был он, в двух — они. Как ни странно и ни грустно — совершенно никакой разницы между партнёршами и никакого «запредельного восторга» он не ощутил ни разу. Поначалу просто интересно, в результате в меру приятно — и только. Ничего такого, чтобы просто личным спокойствием поступиться, не говоря о большем.
