Василий Кононюк - Я меч, я пламя! (Ольга-1)
Шпитальный, Нудельман, Волков, Ярцев – мелкокалиберные автоматические пушки. Больше половины и так известны, но раз сказали, писала всех подряд.
Зацепившись за оружие, она начала перечислять все, что ей бросилось в глаза при работе непосредственно в войсках.
Первое, что ей пришло в голову при работе с вновь сформированными подразделениями особого назначения – это отсутствие бесшумного оружия. Не мудрствуя лукаво, Оля предложила выпускать укороченную трехлинейку с глушителем, снаряжаемую патроном с утяжеленной пулей и уменьшенной засыпкой пороха, так, чтоб оптимальной комбинацией этих факторов добиться дозвуковой скорости пули. И, обязательно – хороший прицел, как на снайперской винтовке.
Второе – гранаты. Имелась на вооружении РККА граната одного типа – наступательная с крайне неудачным взрывателем, дорогим, взводящимся после броска, крайне ненадежным, что приводило к недопустимо высокому проценту не взорвавшихся гранат. Увидев эту пародию на взрыватель, Ольга долго представляла себе, как она найдет изобретателя такого чуда, засунет ему это изделие в одно из естественных отверстий его организма, и выбросит этот симбионт человека и взрывателя со второго этажа. Если его изобретение сработает, значить смерть будет легкой, если нет, придется продолжать попытки, меняя отверстия. Это вернуло ей душевное равновесие в тот день.
Описав, насколько вспомнилось, требования к взрывателю и его принципиальную конструкцию, коротко остановилась на оборонительной гранате. Отметила, что корпус чугунный, литой, с насечками, и должен быть уже аналог такой гранаты у французов. Минимальные потребности на начало 41 года: наступательной гранаты пять миллионов штук, оборонительной – десять миллионов.
Затем она взялась за мины. Противопехотные мины в войсках практически отсутствовали, как и противотанковые. А действительно, зачем противопехотные и противотанковые мины армии, которая собиралась только наступать до полной победы или до полного разгрома, тут уже как получится. Поэтому и отношение к этим видам вооружения было соответствующим. То ли дело танки. Их нужно наклепать десятки тысяч и бить врага на его территории. Но Оле, мины были нужны, и то, что она еще полтора года назад не подумала их отметить в своих посланиях, доводило до бешенства. Но откуда она могла знать, что такая простая вещь, как противопехотная мина, практически отсутствует на вооружении РККА и промышленно не выпускается. Теоретически присутствовала какая-то сложная и дорогая разработка, но в силу своей дороговизны и сложности в наличии имелось крайне незначительное число вышеупомянутых изделий. А нужны были миллионы, десятки миллионов штук. Нарисовав принципиальную схему самой примитивной противопехотной мины, деревянный корпус, минимальное количество взрывчатки достаточное чтоб искалечить ногу, самый простой взрыватель нажимного действия, и требуемое количество на начало 41 года – тридцать миллионов штук. Этого было мало, но писать большее число она просто боялась. Потом подумала и исправила на пятьдесят миллионов, будь что будет. Без мин никак не получится достойно встретить "дорогих гостей". А готовиться придется долго и тяжко. Но одно совершенно понятно. Воевать на местности, подготовленной тобой к войне, значительно приятней, чем на не подготовленной.
В конце работы комиссии на Дальнем Востоке, когда все готовили отчеты о замеченных недостатках и пути их устранения, Ольга кроме рекомендаций по улучшению состояния радиосвязи и анализа частей особого назначения предоставила на утверждение комиссии три списка. В первом, числились командиры, которых она рекомендовала уволить из рядов РККА, как несоответствующих данной работе либо в силу слабого характера, либо в силу слабого здоровья. Именно она настояла в конце работы комиссии, чтобы в их присутствии была проведена обязательная сдача командирами норм по физической подготовке. Во втором списке, значились командиры не соответствующие занимаемой должности, которых рекомендовалось понизить в звании. В третьем, командиры, показавшие хорошие результаты в работе с вверенными подразделениями, которых предлагалось повысить в звании и должности.
В первом списке, на первом месте стоял командующий Дальневосточной особой армии командарм Блюхер. Напротив него стояло две причины увольнения, как по физическому, так и по моральному состоянию, как переродившегося толстопузого мещанина, заботящегося исключительно о благополучии своей персоны. Когда Ольга зачитала этот пассаж из своего отчета и сделала паузу, в комнате, где собрались члены комиссии, застыла тягостная тишина. Неожиданно ее поддержал Мехлис, заявивший, что он собирался ставить этот же вопрос касательно Блюхера перед Тимошенко, но будет лучше, если к такому же мнению придет комиссия. Затем в том же духе выступил Ватутин. После этого, получив сигнал, ничтоже сумняшеся выступили и остальные и единодушно отрапортовали, что это целиком и полностью совпадает с их мнением. Ольга потом долго раздумывала, почему ее поддержал Мехлис, и решила, во-первых, он, при всех своих недостатках, тем не менее, честный и принципиальный человек, а во-вторых, он просто не мог допустить, что кто-то будет зубастее чем он.
Она очень опасалась, что прочитав ее отчет, ее все-таки где-то закроют, от греха подальше, но нет, Сталину понравилась ее работа во время инспекции Дальневосточной особой армии, он оставил ее и дальше инспектировать части.
С тех пор так и сложилось: председатель Мехлис, с которым у нее сложились практически нормальные рабочие отношения; заместитель Ватутин, с которым она иногда разрешала себе расслабиться от изматывающей работы; лица, мелькающие чередой, в которые нужно было внимательно всматриваться, чтобы не ошибиться; записи в тетради, которые после поездки оформлялись и частично предназначались руководству, частично превращались в рекомендации для внесения изменений в уставы. Кое-чего уже удалось добиться. Появились сержантские "учебки", куда командиры направляли отличившихся бойцов. После нескольких месяцев учебы они получали звание сержанта и командовали отделением. Со следующего года в офицерские училища рекомендовано принимать курсантов преимущественно из числа сержантов прошедших службу в армии. Остальных, специальная комиссия должна была проверять на психологическую способность к работе командиром в армии. Вроде бы, уже принято постановление о введении со следующего года призыва на три года в части особого назначения, танкистов, связистов, артиллеристов, рядового состава авиачастей. В пехотные и кавалерийские части начнут призыв в конце 38-го или в начале 39-го, но решение еще не принято.
Кавалеристов в РККА даже стало больше. Чтобы не ссориться с Буденным, который был категорически против уменьшения количества кавалерийских частей, Сталин проявил гибкость и в РККА теперь имелись кавалерийские части трех типов. Старого образца, которых становилось все меньше. Появились кавалерийские части поддержки танковых войск. Согласно написанному для них уставу, это были фактически драгунские части, использующие коней лишь на марше. Им оставили шашки и даже были предписания по их использованию – "при преследовании отступающего в панике противника". Также появились кавалерийские части особого назначения. Если обычные части особого назначения могли иметь в составе вьючных лошадей и мулов, а могли и не иметь, то кавалерийские были обеспечены лошадьми по полному штату. Но шашек им не оставили, время засад с шашками закончилось лет пятьдесят назад.
***
Разжигая огонь в печи, Оля подумала, что так и не знает, чем закончилось расследование и что с Артузовым. Единственное, что им сообщили за три недели пребывания в Минске, это то, что коммуналку у Степанова отобрали. Вещи его пока сложили в подвале, а по приезду он должен вселиться к жене, так как у нее жилплощади больше, а в его комнату уже заселили нуждающихся. Квартирный вопрос в Москве стоял остро еще со времен Ивана Грозного.
***
Начальник королевской службы Интеллиджент Сервис, адмирал Хью Синклер, выслушав отчет своего бывшего резидента в Москве, а теперь руководителя отдела занимающегося Советским Союзом, Арчибальда Смита, откинулся на спинку прямого стула. Наконец-то он сможет доложить, что выполнил прямое распоряжение премьер-министра, хотя это и заняло более восьми месяцев. Адмирал чувствовал удовлетворение от хорошо выполненной работы, и только постная физиономия Арчибальда выводила его из состояния блаженного покоя. Он с грустью подумал, что Арчибальд очень изменился за те несколько лет, проведенных в Москве. С ним стало трудно разговаривать, в самых простых вещах он научился находить двойное или тройное дно и это жонглирование смыслами и понятиями, с точки зрения адмирала совершенно бесполезное и никчемное занятие, не имеющее никакого смысла, приносило ему истинное удовольствие. Казалось бы, что должен чувствовать человек, чьи гениальные догадки, над которыми все смеялись, через несколько месяцев блестяще подтвердились? И не важно, что его самого, русские, под надуманным предлогом выслали из страны. Ведь Арчибальд почти сразу получил повышение и стал начальником своего преемника. Посол в СССР, лорд Чилстон, передал в начале марта дипломатической почтой личное письмо Литвинова Арчибальду. Вместе с письмом он передал короткий отчет о произошедших событиях с наркомом индел. На следующий день их с Арчибальдом вызвал премьер-министр. Выслушав адмирала, он внимательно ознакомился с письмом Литвинова, в котором была небольшая, черно-белая фотография молоденькой девушки лет шестнадцати отроду и ее краткая биография.
