Влад Савин - Восход Сатурна
Страшно ведь! Русские оборотни утащат.
Капитан Цветаев Максим Петрович, 1201-й самоходно-артиллерийский полк. На подступах к Харькову. 6 января 1943 года.
Горячий снег, горячий снег…
Мы впервые услышали эту песню еще на речке Мышкове, когда готовились стоять насмерть, но не пропустить фрицев в Сталинград к Паулюсу. Хотя после казалось, что песня совсем про другую битву, не было у нас ощущения последнего усилия, что все на волоске, еще немного, и прорвутся. Может, сложено это было про Сальск, где наши, заняв станцию, долго и упорно бодались с фрицами, пытавшимися остановить наше наступление своими контратаками? Так и там бой до пекла явно не дотягивал, затяжной, это да, а под конец рассказывал мне друг, просто отмахивались они от фрицев, как от мухи, кружащей вокруг и пытающейся зайти с одной, с другой стороны и сразу отступающей, наткнувшись на оборону.
На Мышкове мы стояли во втором эшелоне и слушали канонаду впереди. Когда же нам был дан приказ идти вперед, немцы уже бежали, бросая технику. По радио было даже указано не стрелять по тягачам и грузовикам, пусть они достанутся нам целыми. Преследование, избиение бегущих и взятие их в плен… И огромное количество горелого и брошенного железа перед нашими позициями, чужого железа, это не мы, а фрицы тогда сполна умылись кровью. Мы победили их, разбили и гоним на запад, уже второй месяц.
Наш полк — шестнадцать самоходок, новенькие СУ-85, четыре батареи по четыре, и один командирский Т-34. Комполка хотел было выбить вместо него ещё одну самоходку, но машин было мало, и пришлось довольствоваться тем, что дают. Что плохо: на Мышкове сержант Скляр из моей батареи вышел лоб в лоб на «тройку». Оба стреляли одновременно, с четырехсот метров. Немец сгорел, а у СУ-85 лишь вмятина на броне, но вот Т-34 могло бы пробить, танкисты потом специально приходили смотреть, даже командир четвёртого танкового корпуса, которому мы были приданы, пожаловал. Это имело для нас не очень-то приятные последствия, уже в следующем бою наш полк поставили в первую линию атаки, как самые хорошо бронированные машины, танкисты действовали во второй и прикрывали наши фланги.
Но, слава богу, потерь больших мы не несли, немцы наших машин ещё не знали и открывали огонь из крупнокалиберных противотанковых пушек с больших дистанций. А 37- и 50-миллиметровые для нас что слону дробина. В крайнем случае выручали дымовые гранатомёты, в обязательном порядке устанавливаемые на все новые танки и самоходки. Нет, были, конечно, подбитые — кому в маску прилетело, кому гусеницу разбило, кто на мине подорвался, но никто не сгорел, хотя и в экипажах потери были. Вот так и воевали. На Миус вышли уже только девять самоходок да командирский танк. Хорошо, что почти неделя нам на передышку была дана, за это время командир выбил нам новые движки взамен изношенных. Их по приказу командующего корпусом для нас с подбитых тридцатьчетвёрок снимали. Да ещё пяток машин вернулись из ремонта. Теперь до Днепра.
Еще месяц назад мы заучивали описание тяжелого танка «Тигр», его тактико-технические данные, а особенно — уязвимые места. Что такое немецкий ахт-ахт, знали все… А вот представить его на танке, бронированном лучше, чем наш КВ, это впечатляло. Нам говорили, что эти фрицевские звери непробиваемы для наших семидесятишестимиллиметровок даже в упор. То есть ни Т-34, ни «барбосы», ни ЗиС-3 ничего с ними сделать не могут — значит, вся надежда на нас. Слышал, что есть еще ЗиС-2, новые противотанковые, пятьдесят семь вместо сорокапяток, они же на шасси «барбоса» называются «Оса», но видеть их не доводилось ни разу. Зато у нас в боекомплекте, кроме стандартных бронебойных, которые вроде бы должны брать «Тигра» с километра, есть еще по три-четыре этих, секретных, подкалиберных «катушек», они точно возьмут, но с более близкой дистанции. Ну и на последний случай полку придали батарею «слонобоев» — СУ-122П. Машины как у нас, но калибр! Аж 122 миллиметра, как у корпусной пушки. Заряжающему, правда, не позавидуешь, поэтому и скорострельность подкачала.
Вот таким вот составом мы и влипли в передрягу. Возобновив после передышки наступление, наши войска быстро продвигались вперёд. Против нас действовали какие-то второсортные части, набранные из кого попало, и венгры были, и румыны, и хорваты. Впрочем, проще сказать, кого там не было. Противник был малочисленным и столь же малобоеспособным, редко кто из них упорно сражался, порой было достаточно только обозначить атаку, как эти вояки разбегались. Совсем мы с ними расслабились. Нет, нас предупреждали, конечно, что где-то здесь эсэсовские танковые дивизии могут появиться, и обо всех случаях обнаружения немецких танков мы тут же были обязаны докладывать наверх, но к хорошему привыкаешь быстро, а если нет непосредственной опасности, то угроза представляется далёкой и несущественной. Вот так и наш корпус вырвался вперёд, выбил какой-то охранный отряд с важного железнодорожного узла, продвинулся на запад ещё на пяток километров, а к вечеру передовая бригада попала в танковую засаду.
Нам бы отступить или обойти, но с горючим было не слишком хорошо. Прямо скажем — хреново с ним оказалось. Перед новым наступлением боеприпасы смогли в достаточном количестве подвезти, а вот горючку вдоволь не заправили, мол, потом догоним и добавим, а сейчас — вперёд, пока немцы не очухались. Командир корпуса приказал занять оборону.
Поле предстоящего боя представляло собой унылую степь. Пологие холмы, мохнатые издали из-за торчащего из-под снега бурьяна, не представляли собой никакого препятствия для танков. Вдали на западе тянулась с севера на юг дорога, в лесополосе которой сейчас торопливо окапывалась передовая бригада корпуса. Железнодорожный узел находился в низине у небольшой речки, от которой в степь тянулись языки поросших кустарником балок, в одной из которых, полк, усиленный батареей 45-миллиметровых пушек ИПТАП и ротой мотострелковой бригады, занял позиции. Балка врезалась в степь почти на километр, и из неё было удобно расстреливать в борта атакующие станцию танки. Уже в темноте из инженерно-танкового полка пришёл огнемётный Т-34 с бульдозерным отвалом, с помощью которого мы проложили пути для маневра и выхода на огневые позиции. Вслед за ним по расчищенному пути подошли тягачи с 37-миллиметровыми зенитными автоматами на крюке, хотя помощи от них при отражении танковой атаки большой ждать не приходится, а всё же приятно, да и погоду нелётную никто нам на завтра не гарантировал, а так хоть какая-то надежда.
Мотострелковая бригада заняла позиции на окраине посёлка, там же встали ИПТАПовцы, танковые бригады, как и мы, расселись по балочкам, готовые либо встретить противника огнём из засад, либо выплеснуться из укрытий и контратаковать.
Всю ночь вокруг нас гудели движками трофейные бронетранспортёры. Это сапёры с помощью нехитрого приспособления раскладывали и устанавливали противотанковые минные поля. Они же нам подкинули колючей проволоки, с помощью которой бойцы создали в кустах практически непроходимые для пехоты препятствия в густом кустарнике на склонах балки. Сапёрный лейтенант, пока мы переносили к себе схему минирования, сказал:
— Мин у нас мало, так что минные поля расположили отдельными участками, на всякий случай имейте в виду, если вас вынесет в поле, к отдельно стоящим там деревьям ближе двухсот метров не приближаться, ориентир верный. Снег глубокий, танки глубоко проваливаются и днищем ползут по насту, поэтому мы на мины сверху ставим противопехотки, сработает верно и под гусеницей и снизу. В последнем случае, по идее, ремонтировать немцам уже нечего будет и вам забот меньше.
Из-за лесополосы с запада периодически слышалась стрельба — разведчики и саперы, наши и фрицев, сталкивались на нейтралке. У немцев орднунг, они ночью не воюют, а строго по расписанию: подъем, завтрак. Сейчас рассветет, и начнется. Как там у Лермонтова… «Лишь утро осветило пушки…» Я ведь по мирной жизни учителем был, под Тамбовом. И вот, с сорокового года, из запаса в кадры — артиллерист. Куда после подамся? А вот об этом лучше не загадывать пока. Война тут каждый месяц, неделя, день, как последний: прожил, значит, хорошо.
Поле Куликово, поле Бородинское. А как это поле назовут? Наверное, по имени этого посёлка сегодняшняя баталия в летописи и войдет. И сколько их еще будет в истории России? Вот отчего, как в Европах какой великий завоеватель заведется, так и норовит разжиться «бесхозной» землей за наш счет… мы же и в Париже побывали, и Берлин брали, и что? Нет, совсем другая жизнь должна после начаться, когда Адольфу шею свернем, чтобы никогда больше не было в истории мировой войны!
Нас извлекут из под обломков…
Тьфу, привязалась, в голове крутится, не к месту и времени! Тьфу, три раза через левое плечо! Шалишь! Уж я постараюсь сделать так, что немцев будут из горелых коробок выковыривать! Ещё посмотрим, кому до вечера дожить суждено, нам или им. Но, гансы, у меня в планах ещё экскурсия в Берлин. Не дождётесь!
