Василий Кононюк - Я меч, я пламя! (Ольга-1)
Бесцеремонно подняв его со стула, сержант потащил его вдоль подвала к двери, в маленьком окошке которой виднелся свет. В небольшой камере стояли двухэтажные нары. Верхняя полка была занята, лежащий на ней мужчина лет за тридцать, читал какую-то книгу. Взглянув на вошедших, он ловко спрыгнул вниз, обул толстые, разбитые, войлочные шлепанцы, и радостно поздоровался.
– Наконец то, компания! Здравствуйте Максим Максимович! Не чаял вас увидеть. Он надолго? Если надолго, надо белье принести. – Обратился он к сопровождающему сержанту.
– Через сорок, пятьдесят минут на допрос.
– Вот так всегда. Стоит появиться хорошему собеседнику, как его сразу забирают. Но грех жаловаться. Могло и такого не быть.
Сержант закрыл дверь камеры, оставив Литвинова наедине с этим странным человеком. В его глазах устремленных куда-то вдаль, над головой наркома мелькало что-то знакомое. Нарком вспомнил, таким же взглядом провожал закрытый в клетке зверь любопытных зрителей. Молча, резко и жестко Литвинова ударили под дых. Пока он судорожно хватал воздух побледневшими губами, постоялец вытащил из-под матраца связанные из порванной простыни веревки. Одной из них он ловко скрутил наркому руки за спиной и завел за нары, где оказалась прикрученная к полу табуретка перед небольшим столом.
– Это мое рабочее место. Табуретка чуть далековато стоит, приходится выкручиваться, – сказав эту непонятную фразу, он нырнул Литвинову за спину, и сильно потянул за веревку связанные руки вверх, заставляя его сгибаться над табуреткой. Когда лицо наркома почти коснулось края табуретки, он зафиксировал веревку к верхней перекладине нар.
– Вот о чем и говорю. Чуть-чуть ближе бы стояла – и прямо по центру бы вышло. А так приходится тазик одной рукой придерживать.
Связав ему ноги вместе, зафиксировав веревку на ножке кровати, он принес тазик, наполовину наполненный водой, и поставил его на табуретку. Отдышавшийся Литвинов начал громко возмущаться происходящим, пока не получил очень болезненный удар по почке.
– Сейчас голову помоем. Шутка. Голова у вас и так чистая. Эту водную процедуру придумал покойный Зиновий Борисович. Надо сказать, голова у него варила здорово. Жаль, что так все вышло,… я с ним почти пятнадцать лет проработал, неплохой он был мужик…Так скажу. В Бога он не верил, – это его и сгубило… – странный заключенный о чем-то задумался, забыв о своем госте, стоящем в интересной позе над тазиком с водой.
– Что-то заговорился я с вами не о том. Продолжим то, что важно знать сейчас. Назвали мы эту водную процедуру "Взгляни в глаза". Вы сейчас сами поймете почему.
Схватив его одной рукой за волосы, а другой, придерживая тазик, он резко макнул Максим Максимовича головой в воду, прижав его лицо ко дну. Судорожные дерганья привели лишь к тому, что кислород в легких сгорел быстрее, и, не в силах бороться, он судорожно открыл рот и вдохнул воду, острыми иглами вонзившуюся в бронхи и легкие. Рука отпустила его волосы и Литвинов, стараясь очутиться как можно дальше от тазика, судорожно выкашливал воду. Ему казалось, легкие рвутся на клочки и лезут наружу через горло. Мужчина извлек откуда-то папиросу, закурил и пристально смотрел на наркома недобрым взглядом.
– Это была разминка, Максим Максимович, чтоб сердце привыкло. Мы, сперва, по незнанию, сразу давали возможность гражданам заглянуть в глаза. Не все выдерживали. Мужики покрепче вас, от разрыва сердца Богу душу отдавали. В любом деле, Максим Максимович, опыт нужен. Ничего, еще два, три подхода и вы увидите ее глаза.
– Нет! Не нужно! Я все понял! Я все напишу!
– Ты это сержанту скажешь, мне это похер.
Мужчина докурил папиросу и направился к Литвинову. Тот страшно завыл на одной ноте.
– Дурень. Вдохни поглубже.
В этот раз державшая рука не отпустила его, когда он вдохнул воду в легкие, и держала его, пока ужас, заполнивший его всего, не начал выдавливать глаза наружу и все перед ними затянулось кровавым туманом. Рука выдернула его из воды, и когда, судорожно кашляя, он смог различать окружающие предметы, в его глаза уперся заинтересованный взгляд его мучителя.
– Нет, еще не увидел, – разочаровано сказал тот, и, потянув носом, с улыбкой глянув на пижамные штаны Литвинова, удовлетворенно произнес, – но мы на правильном пути. В следующий заход ты увидишь ее.
Его взгляд стал мечтательным. Он решительно направился к едва откашлявшемуся Литвинову.
– Товарищи! Спасите! Заберите меня отсюда!
– Чего ты кричишь? У нас еще пятнадцать минут в запасе. Вдохни поглубже.
Но видно ангел-хранитель, или какой-то другой, более земной персонаж посчитал, на первый раз достаточно. В коридоре послышался шум шагов.
– Верь после такого людям, – раздраженно произнес жестокий мучитель, быстро развязал руки и ноги Литвинову, спрятал веревки, и, заскочив наверх, продолжил чтение книги. Зашедший сержант подозрительно спросил:
– Чем это у вас так пахнет?
– Максим Максимович поужинал видно чем-то плотным. Как пернул, боюсь, что обделался, вот – тазик с водой принес, подмыться, наверное, хочет.
– Идемте, гражданин Литвинов, я вас со шланга помою, и кальсоны чистые дам.
***
Максим Максимович писал без остановок уже несколько часов подряд. Разболелась спина, слипались глаза.
– Можно мне где-нибудь прилечь хоть на полчаса? – Спросил он сидящего перед ним капитана.
– Конечно. Сержант, отведите гражданина в камеру.
– Нет! Не нужно! Я буду дальше работать.
– Как хотите. Сержант, сварите нам кофе.
В эту февральскую ночь не спалось многим. Жена Литвинова, британская подданная Айви Лоу, развила бурную деятельность по информированию всех влиятельных знакомых своего мужа. А таковых хватало. Когда стало понятно, что на звонки американского и английского посла во все правительственные учреждения СССР никакой реакции не будет, их мягко отшивали дежурные, обещая с утра разобраться, отказываясь связать их с руководством страны и убеждая ложиться спать, настала пора звонить власть предержащим. И такой звонок последовал. Среди ночи пообщаться с руководством СССР захотел госсекретарь САСШ. Трубку взял Молотов. Главу наркомата часто обвиняли в том, что он не знает дипломатических протоколов и прочих экивоков, но никому бы и в голову не пришло обвинить его в том, что после беседы с ним его собеседник не понял, чего хочет этот человек.
– Здравствуйте господин госсекретарь! Очень рад вашему звонку. Накопилось много вопросов, которые, к сожалению, наши подчиненные решить без нас не могут. И эти вопросы существенно влияют на весь ход советско-американского сотрудничества. Во-первых, и это самое важное, вот уже на протяжении года затягивается вопрос с разрешением на строительство в СССР завода по производству тетраэтилсвинца. Для нас этот вопрос особенно болезненный, поскольку нацистский режим Германии, открыто провозгласивший реваншистские цели, такое разрешение получил, и строительство уже завершено. Такое положение дел легко можно трактовать, как желание определенных кругов руководства САСШ предоставить одностороннее преимущество нашему потенциальному противнику. Мы надеемся, что этот вопрос уже положительно решен, и нам об этом просто забыли сообщить. Во-вторых, нам известно, что практически все европейские страны, в том числе и Германия, получили право беспошлинно ввозить на территорию САСШ медицинские препараты, получившие соответствующую лицензию министерства здравоохранения Вашей страны. Мы подали соответствующую заявку, чтобы и Советскому Союзу было предоставлено такое право, но пока не получили ответа. Мы просим сообщить нам, в какие сроки можно ожидать положительного решения по этому вопросу. В-третьих, постоянно задерживается оформление документов на экспорт в Советский Союз оборудования, заказанного и оплаченного нашим правительством, из-за чего мы несем существенные материальные потери. Мы надеемся, вы поможете в кратчайшие сроки устранить эти препятствия на пути развития плодотворных отношений между нашими странами.
– Уважаемый премьер-министр. Я вижу, эти вопросы действительно очень волнуют вас, раз вы не удивились моему столь позднему звонку…
– Насколько мне известно, сейчас в САСШ начало рабочего дня. В последние дни я несколько раз пытался поговорить с вами, но как сообщали ваши сотрудники, вы были в разъездах и они не могли связаться с вами. Вот я и обрадовался, что вы наконец-то нашли в своем плотном графике время для беседы со мной. Чему же мне было удивляться? Или я ошибаюсь и причина вашего звонка совсем иная? – После некоторой паузы, видимо связанной с переводом, госсекретарь продолжил разговор.
– … Поставленные вами вопросы, уважаемый премьер-министр, находятся на контроле, и мы прилагаем все усилия для их скорейшего решения, но…
