Влад Савин - Красный тайфун (СИ)
Подводная лодка шла через Великий Восточный океан. В отсеке субмарины позади рубки, занимавшем всю ширину и высоту корпуса, кипела работа. Сначала матросы расправили оболочку, подсоединили шланги, по которым с шипением пошел газ. У переборки была закреплена гондола, шар на усеченном конусе — в шаре был люк и иллюминатор, на конусе лишь технические лючки, возле которых тоже очень аккуратно что‑то делали двое, в резиновых костюмах и масках. А перед люком в отсек сам командир подводной лодки прощался с низкорослым черноволосым человеком в меховом комбинезоне. Подводникам после предстояло возвращение домой. А у того, кто готовился сейчас занять место в гондоле, пути назад уже не было. Но он сам выбрал свою судьбу.
— Удачи, товарищ Ямамото — сан.
— Скоро я буду в садах Аматерасу. А враги — гореть в их аду. За моих, сгоревших в Хиросиме.
Командир лично проводил пилота до лесенки, приставленной к гондоле, смотрел, как задраивают люк. Спросил у двоих, возившихся у основания конуса:
— Сколько вам еще ребята?
— Сейчас закончим, товарищ капитан — лейтенант!
Оболочка занимала уже почти весь объем отсека. Матрос со старшинскими нашивками подошел к командиру, доложил — наполнение десять процентов!
— Выходите! Задраить люк!
— Есть! Пошли, ребята…
Оболочка надувалась еще некоторое время в гордом одиночестве, заполняя углы и обтекая гондолу с двух сторон. Потом зашумели помпы, и отсек стал заполняться водой. Оболочка стала отступать, съеживаться под напором воды, но нагнетаемый газ продолжал делать свое дело. Наконец, воздух из помещения был удален, и помпы остановились. Наступал первый критический момент. Крыша отсека была выполнена в виде люка из двух створок. Сейчас эти створки стали медленно раздвигаться. Оболочка покачалась в воде, и начала медленно всплывать, распрямляясь…
— Боцман! Балласт в кормовые цистерны! Держать!
— Балласт принят!
Кивнувшая было носом лодка медленно выпрямилась. Сейчас она представляла собой со стороны странное зрелище. Водолаз, случись он рядом, оценил всю сюрреалистичность висящей на глубине восьмидесяти пяти метров подводной лодки, из которой вверх на двадцать пять метров поднимается колышущаяся в воде оболочка гигантского воздушного шара. Система была крайне неустойчивой: подводные течения заваливали оболочку то на один бок, то на другой, и вместе с ней заваливалась подводная лодка. Резко усилился дрейф. Командир, внимательно наблюдая за гирокомпасами, отдавал короткие приказы боцману и мотористам. Пока ему удавалось компенсировать дрейф. И оставалось надеяться, что в этом абсолютно пустом районе Великого восточного океана, вдали от морских путей, вероятность встречи с противолодочниками Лиги исчезающее мала — поскольку лодка была сейчас абсолютно беспомощна. А еще, надо было по мере возможности удержаться в расчетной точке, хотя бы не слишком сильно отдрейфовав. И это должно было длиться еще более двух часов.
На исходе первого часа подлодку ощутимо потянуло вверх. Надутый на четверть шар придавал ей дополнительную плавучесть. В цистерны была взята дополнительная вода. В течение следующего часа балластную воду принимали пять раз. Наконец, цистерны были заполнены до конца — но надутый до половины шар неудержимо тянул подлодку вверх. Это была вторая критическая точка.
— Продуть цистерны! — последовала команда. И связка субмарина — стратостат устремилась вверх.
— Товарищ Ямамото! Сейчас отстыкуем — готовы?
— Поехали! — раздался ответ из репродуктора.
Гондола была освобождена из захватов, и стратостат рванулся вверх. Но не успел разогнаться, и не ударился о границу двух сред и не порвался, как это случилось с первым из стратостатов, а устремился в воздух. Подводная лодка, наоборот, провалилась в глубину. Но, поскольку цистерны были уже наполовину пустые, это падение продолжалось недолго, сменившись новым подъемом — наконец, пришедшая в равновесие лодка застыла в толще воды на глубине пятидесяти метров. Теперь можно и домой!
ПВО Западного побережья Лиги была традиционно слаба — слишком протяженен был Великий океан здесь, а немногочисленные острова как правило, были заняты военно — морскими базами и аэродромами Лиги. Но все же, с радара стоявшего на горе Холливуд возле города Падших Ангелов, заметили воздушную цель. И сумели навести на нее дежурное звено «пиратов», но у этих поршневых истребителей потолок был в четырнадцать тысяч метров, а стратостат шел больше чем на двадцати. Открыли огонь зенитки старого линкора «Генерал Мэдисон», стоящего в военном порту — теоретически, пятидюймовые пушки могли забросить снаряд на такую высоту, но рассеяние, с учетом наклонной дальности, было просто катастрофичным. Конечно, будь здесь «молнии», все было бы кончено в минуту — но нечего было здесь делать новейшим реактивным истребителям, в немедленной готовности — пока связались с учебной дивизией, в двухстах милях к северу, пока оттуда передали, что вылетело звено, а стратостат, влекомый мощным струйным течением, быстро приближался к берегу. Вот уже был виден залив со знаменитым мостом. Город оставался чуть южнее, но это нестрашно, побережье тут густо заселено. Вот уже виден пляж внизу, и людишки… словно и нет для них никакой войны! Сейчас будет!
Ямамото хищно усмехнулся — он дошел до цели! И плюньте в лицо тому, кто скажет, что пилотировать стратостат, это никакого труда! Сам старт с лодки из‑под воды опасен — оболочка мало того, что недокачанная, так еще и мокрая, вода в складках может превратиться в лед на высоте, и тогда шар, не расправившийся до конца, разорвет внутренним давлением! Потому, был установлен экспериментально (два стратостата разбились, один экипаж погиб) наиболее безопасный график подъема. Но все равно, шар на высоте и обмерзает, и нагревается солнцем — а потому, «пляшет» по высоте, и может выскочить из струйного течения — и надо быть готовым, то подбавлять газ из баллонов, то сбросить балласт. Легче было бы вдвоем — но зачем умирать еще и напарнику?
Эти, внизу, все пытаются его достать? Что ж, дадим им шанс! Внизу уже берег, вот сейчас будут загородные виллы «высшего класса», эти придурки еще и могут гостинцы с неба на сувениры растащить, идиоты! С большой высоты будет недопустимое рассеяние… и нельзя перейти к «плану Б»! А зачем упускать шанс, чтоб сдохло еще какое‑то число тех, человекообразных?
Стратостат начал снижаться. Вот он уже в пределах досягаемости истребителей, «пираты» пошли в атаку! Но будем надеяться, что в гондолу не попадут — а сброс груза произойдет автоматически, на высоте в тысячу, без участия пилота, раскроется бомбоотсек, и кассеты уйдут вниз, и если хотя бы одна даст должный эффект… А он, Ямамото, поможет!
Попали в оболочку! Гондола кувыркается — ощущения, как у лягушки внутри футбольного мяча! Но он, Ямамото, недаром был хорошим спортсменом — парашют надет заранее, только дотянуться до рычага сброса люка, ну а самое главное зашито в воротник комбинезона! Он вывалился в каких‑то шестистах метрах от земли, парашют успел раскрыться. И кассеты с бомбочками сброшены — часть из них, зажигалки, другие же имеют с ними внешнее сходство, и как уверяли ученые, выживание культуры на местности гарантируется в течении полусуток, в теплую погоду, как сейчас.
И раскусить ампулу в воротнике. Рот поранил до крови — но это такая мелочь!
Солдаты внизу — уже ждут! Руки вверх — да пожалуйста! Изображать услужливость, страх и лояльность — предки на небесах сейчас глаза закрывают от такого позора — пусть. Главное, чтоб ж допрашивали побольше! А эти, толпой сбежались — глазеют на пленного врага, как на диковинное животное! И лезут ближе, потрогать, сфотографироваться, как дикари… как будущие покойники! Знали бы вы, что все, кто рядом крутится — уже мертвецы?
Что там говорили ученые, про модифицированный вирус Эбола? В отличие от природного, распространяется воздушно — капельным путем — при чихании, разговоре, даже дыхании. И имеет скрытый период, двое — трое суток. Так что все, кто поспешил прибежать к месту падения «невзорвавшихся» бомбочек, кто трогал их, пытался обезвредить, а также те, на кого я сейчас дохну — мертвецы. И лекарства не существует. Два — три дня — а после, слабость, ломота, жар, головная боль — симптомы как у гриппа. А затем кровавые волдыри по телу, кровь из глаз и ушей, и гниение заживо, внутренние органы превращаются в кровавый кисель. Это все будет здесь — а когда человекообразные, как начнется, побегут во внутренние районы, разнося скрытую заразу… Если только ваше правительство не сообразит ввести войска, самый строгий карантин, стрелять во всех, кто попытается выйти за пределы территории. Но ведь не сообразит, по крайней мере сразу, не успеет — кто‑то, самые умные, уже разбегутся!
