Александр Логинов - Феодал. Усобица
В селении фрязинов задержались на ночь, татарам требовалось время на грабеж и после них в пустующих домах не осталось абсолютно ничего — выгребли все под чистую.
Пленниц тщательно скрывали от союзников. Несмотря на постигшее их несчастье, татары своего не упустили бы. Если увидят, что русские нарушили уговор, мигом выставят претензии — почему одним можно, а другим нельзя? Не по чести то. Воины Якшибея набрали добычи больше чем можно унести. Поход удался на славу, более всех радовался внук бея, он получил реальную власть в своем роде. Эта власть свалилась на него не просто так, старший внук Якшибея завладел княжеским доспехом, снятым татарами с покойного бея и заявил о своих правах на власть незамедлительно. Воевода предвидел такой вариант и его реакция, незамысловатая, но очень действенная огорошил татар — махнул саблей и вспорол горло новоявленному бию.
Татары опешили, прежде чем они взялись за сабли, вперед выступил младший внук бия. С татарами поладили, цена власти — доспех государя. Новый бий, чуть старше Кулчука, смотрел на жизнь трезво. Старший брат, следуя традициям, приказал бы умертвить Фарида, единственного сына младшей жены покойного сына Якшибия. Возможно, он бы принял это решение незамедлительно, а может быть — выждал пару лун. В любом случае Фарид воспринял предложении воеводы урусов, как единственный шанс на спасение. Судьба казака-изгоя или хладного трупа ему совсем не улыбалась. А цена… зачем ему колдовской доспех, если он защищает только хана урусов? Смерть деда — тому наглядный пример, предупреждали же — не послушал…
Щедрость воеводы не знала пределов, урусы почти ничего себе не взяли, только запас провизии, да железные трубки плюющееся огнем и громом, да бочку с дрянью, не известно, зачем им понадобившуюся.
Лодки воевода, не спрашивая Фарида, забрал себе, так ведь татарам они без надобности. Зато большую часть добычи татар урусы обещали перевезти до своего поселения, а там уж союзникам и до родного кочевья не далеко. Татары ушли к вечеру. Русские остались до утра.
Ночью Лука Фомич приказал Ахмету взять людей с мотыками и тихохонько выкопать заначку Барталамью. Не зря пытали фрязина о заначке. Не бедным оказался покойничек, торговля в сочетании с пиратством приносит хороший доход. В ночной тишине, парни дотащили сундук до берега, и на лодке переправили казну на гриппу, стоявшую на якоре недалеко от берега. С рассветом отплыли, держась в видимости берега. Попутный ветер гнал корабли домой, как сказал бы государь — на базу.
Андрей провалялся в горячке целых три дня. Возможно, бредил, звал кого-то. Петька, все это время, поочередно меняясь с сестрой, дежурил у постели князя, и когда государь очнулся, как-то странно посмотрел на него, с суеверным страхом что-ли.
Первым делом князя напоили куриным булъеном, что бы он смог набраться сил. Андрей потребовал вина, но ему категорически отказали. Лишь утром следующего дня, князю принесли требуемое. Голова, после доброго кубка импортного винца, сразу перестала болеть, и у князя проснулся зверский аппетит. К бульону он потребовал мясо и хлеба. Но Петька, выполняя указания Кузьмы, данные им перед отплытием, воспротивился и в споре с государем настоял на своем. Спина у Андрея потихоньку заживала, лишь в одном порезе образовался гнойник. Рисковать Андрей не стал, велел принести аптечку и вколол себе ударную дозу антибиотика. А рану прочистил Прохвост, чье появление в селении очень удивило князя. Естественно, князь потребовал отчета. О его спасении ему красочно поведал Петька, а Рене объяснил причину своего появления в поселке.
— Чума, — Прохвост назвал причину своего отъезда из Кафы.
Новость озаботила князя, чумы ему не хватало. Потом вспомнилось, что московский купец скупал шкуры у татар по дороге в Тану и что-то там говорили про мор у татар. Спина и лоб Андрея покрылись испариной. А не они ли завезли заразу в Кафу? Хотя нет. Никто из них не заболел. А москвич? Он же принесет чуму в вотчину княжескую! Хотя нет. Если зараза пристала, то она себя сразу проявляет. Времени уже много прошло, не должен купец притащить заразу. Это кто-то другой. В любом случае валить нужно из Крыма и не мешкая.
По словам Прохвоста, папский легат отправлял воинский отряд за стены Кафы. Естественно, гарнизон города мал, потому он вынуждено обратился за помощью к Габриеле де Мари [71], патрону галеи Кафы. Этот почтенный генуэзец промышлял войной, нападая на селения Мангупского княжества и грабя его торговые корабли. Отказать нунцию он не посмел или его соблазнила оплата, но капитан выделил латников и арбалетчиков. Кто был объектом нападения, удалось вызнать только по возвращении отряда. Солдат здорово потрепали, татарская сотня, хоть и была застигнута врасплох, но билась до последнего.
Пленных не брали, во всяком случае, баллистарий поведавший Прохвосту о походе таковых не видел. Солдатам заплатили очень хорошо. Вот это уже Андрею не интересно, а вот кого побили фряги — вопрос. Если татар хана Солхата, то это одно, а если это был беглый мурза, то это уже ниточка. И спрашивается, зачем нунцию лично ходить в поход? Мечом он не бился, священнослужителям нельзя проливать кровь, нунций в схватке орудовал булавой — это можно, это по-божески. Кстати, баллистарий высоко оценил воинское мастерство посланника папы — настоящий боец.
Мурза принимал папского легата в своем походном шатре. Речь шла о продаже грамот и захваченных послов. Легат отчаянно торговался за каждый золотой.
Позади легата стояли два его доверенных человека. Они не представляли опасности, охрана при входе отняла у них короткие мечи и узкие кинжалы. Сам легат — худой, с высохшим лицом с трудом удерживал свой массивный посох с железным набалдашником. Он то и дело, видимо от усталости, отставлял его в сторону и вновь хватался за свою палку.
— Я еще раз повторяю, — говорил он тихим голосом. — Ваши требования чрезвычайно завышены. Я не могу согласиться на такую сумму — она слишком велика. К тому же, мы имеем возможность быть в курсе событий происходящих в московском ханстве.
— В грамотах есть то, что ваши соглядатаи не смогут вызнать обычным порядком, — терпеливо возражал мурза.
— Что с того? — безразлично пожал плечами легат. — Quidquid latet apparebit. [72]
— Я не спорю, — мурза отлично понял, что хотел сказать легат. — И все же мое требование кажется мне справедливым, послы знают много больше, чем написано в грамотах. Шифр разгадать не сложно, для знающего человека.
— Я знаю эту породу, — покачал головой легат, — разговорить их очень сложно. К тому же могут быть осложнения патриархом Константинополя. Вы ведь оставили свидетелей? — легат выложил последний козырь, демонстрируя, что все в этом мире известно папскому престолу.
Мурза смутился. Об этом он не подумал. Но договариваться нужно. Иначе на него откроют охоту, и когда она начнется лучше быть подальше от и от Руси и от папского престола. Желательно во владениях осман. Там его точно не достанут.
Добираться сушей, имея на руках казну — дураков нет. Единственный выход — море. Но в Кафе невозможно получить разрешение на перевозку сотни вооруженных воинов. Нанять три корабля — не проблема, серебро есть, а вот переправиться — нет возможности.
— Хорошо, — мурза вынуждено согласился на сумму выкупа, ранее озвученную легатам. — Но вы дадите разрешение нанять не три корабля, а четыре.
Легат бросил быстрый взгляд на собеседника и легко согласился. Он и так уже вызнал все, что ему требовалось узнать. Мурзе повезло, что он отбил послов, но не повезло в другом — он оставил свидетелей. Предположение, изначально сделанное легатом, подтвердилось — слишком быстро татарин согласился на его цену.
Значит, послов уже ищут и рано или поздно они выйдут на след похитителей. Этот образованный татарин не понимает главного — от длинных рук князей церкви он нигде не спрячется, даже Синд не слишком далекая страна, что бы не опасаться мести. Если бы не православные иерархи Москвы, давно уже Константинополь подписал бы унию.
— Я даю такое позволение, — высказал свое согласие легат, внутренне усмехаясь. Татарину корабли уже без надобности.
— Сеньор Гвизольди, распорядитесь, что бы нам доставили серебро, а я пока останусь здесь гостем, — безапелляционно заявил легат.
Легат, как не в чем не бывало, затеял пустую беседу с хозяином. Выждав время, легат, как бы невзначай опустил свой посох и резким, мощным ударом посеребренного навершия, сломал нос мурзе. Не останавливаясь, он ударил направо, в горло охранника, острым наконечником вспарывая глотку. Не обращая внимания на свист из горла убитого, он, перехватив посох, нанес новый удар по другому охраннику. Татарин среагировал необычно. Вместо того, что бы отпрянуть, уходя от удара, он кинулся вперед, подныривая под несущийся ему в висок посох. Но он не учел одного — легат давно жил на белом свете и много путешествовал. Помощь господа хороша для умелых воинов, плохие или сидят в Ватикане, не высовывая носа, либо кормят червей. Узкое, трехгранное лезвие вонзилось стражнику в рот, проникая до мозга.
