Ольга Денисова - Вечный колокол
Обедом их кормили псковитянки, молодые и не очень, кашу варили в огромных котлах прямо на морозе, а свежий, теплый еще хлеб везли из Пскова. И до того женщины были с ними ласковы, называли помощниками и спасителями, что не очень-то верилось в рассказы месячной давности о заносчивых и свободных псковичах. Студенты, непривычные к походной жизни, вяло откликались на ласку молодых красавиц, мечтая набить брюхо и поспать в тепле.
Млад оставил двух «костровых» - поддерживать огонь в нелепом очаге, но пока ходил к Тихомирову, оба они заснули тоже. И стоило так долго спорить о том, кто останется «костровыми»? Тихомиров расположился в большом тереме торгового посольства, куда собирался прибыть и князь, и уж там-то натоплено было на славу! Млад думал, что отогрелся, но стоило ему выйти на улицу и пробежать полверсты до своих, как на смену блаженному теплу пришел нездоровый озноб.
В лавке было холодно, душно и пахло застарелым потом. Млад не стал снимать даже подшлемника, добрался до потухшего очага, перешагивая через спящих студентов, и хотел было разбудить «костровых», но, посмотрев на их лица, передумал: один прислонился к стене и храпел, неудобно запрокинув голову назад, а второй, свернувшись калачиком и подложив сложенные ладони под щеку, пускал во сне слюну из приоткрытого рта.
Млад присел на пол перед очагом, кинул туда сразу пяток поленьев и раздул огонь. Пусть их спят… Он завернулся в плащ и зевнул: за четыре ночи похода он не проспал толком и двенадцати часов. То боялся, что потухнут костры, то беспокоился, не замерзнет ли кто из студентов. И опасения его не были напрасными: часовые засыпали, десятники и сами не умели ночевать в снегу, и за своими ребятами следили плохо. Двоих студентов из сотни отправили назад с полдороги: один простыл, а второй обварился кипятком, опрокинув на себя котелок. Это не считая подгоревших сапог (они грели ноги), и подпаленных стеганок, и обожженных пальцев, и отмороженных ушей. Один едва не замерз, поругавшись с товарищами и решив вырыть себе отдельную берлогу. Но когда Млад привел его в чувство, тот оклемался очень быстро и сильно просил домой его не отправлять.
Тихомиров на все сетования профессоров отвечал одинаково: какой сотник, такая и сотня, и Млад не мог с этим не согласиться, поэтому не жаловался. Он никогда не умел заставить студентов себя уважать, его не слушались даже Ширяй с Добробоем - что уж говорить о ребятах постарше! И ведь надо было, надо было разбудить двоих разгильдяев! И отругать как следует, но Млад их жалел: они ведь не со зла.
Он сам не заметил, как задремал, но вскоре проснулся оттого, что огонь перестал греть лицо, подкинул в очаг еще дров и немного уменьшил тягу, чтобы они сгорали не так быстро. Поспать бы часа два-три, пока никто из студентов не сможет ни обгореть, ни обморозиться! Млад подумал, что ему будет проще подкидывать дрова в очаг самому, чем будить их каждые полчаса, добиваясь исполнения приказа.
Его разбудил Добробой, тряхнув за плечо:
- Млад Мстиславич, там к тебе Тихомиров пришел…
Тихомирова студенты побаивались: он совсем не походил на профессоров, привыкших к их разнузданности и своеволию.
Млад зевнул, подбросил в очаг еще два полена и собирался встать, но Тихомиров не стал дожидаться его у двери - сам добрался до очага.
- Это что такое, Мстиславич? - устало спросил он. - Чем это ты тут занимаешься, а? Тебе из сотни здоровых парней выбрать некого, чтоб дрова в огонь кидать?
- Да я назначил двоих, а они, вот, задремали немножко… Ну я и подумал: пусть поспят… - Млад пожал плечами, - устали…
- Ты и воевать за них будешь, пока они спят? А? Которых ты назначил?
Млад кивнул головой на спящих рядом с ним «костровых». Тихомиров не особенно миндальничал, поднял обоих пинками и загрохотал на всю лавку, так что и остальные студенты повскакали с мест и уставились на него непонимающими глазами.
- Встать! Оба! Быстро!
«Костровые» даже не ворчали, поднимаясь на ноги, - напротив, смотрели на Тихомирова, спрятав головы в плечи.
- Вам что было сказано?
- Это… огонь… поддерживать, - пролепетал один.
- Ну? Где огонь?
- Так вот же… - нашелся второй.
- Оба - на выход, - бросил им Тихомиров через плечо и пошел к двери.
Они испугались и уставились на Млада в надежде на защиту, переминаясь с ноги на ногу, пока Тихомиров не оглянулся:
- Я что сказал? Быстро!
Млад виновато пожал плечами: он не считал вину студентов столь уж значительной, хотел догнать Тихомирова и попросить о снисхождении - на первый раз. Тихомиров вышел на середину улицы, которая вела к Великой, подозвал к себе студентов и показал пальцем вперед:
- Вот там псковские пацанята сверлят лунки во льду, к утру в них будут закладывать пороховые заряды. Работа ответственная, но несложная, можно доверить и детям. Оба отправляйтесь туда, найдите сотника Прозора Радко и скажите, что я вас на помощь пацанятам послал. Если до утра детишек обгоните и больше лунок успеете сделать - тогда в свою сотню вернетесь.
- За что? - тихо спросил один из «костровых», краснея.
- За неисполнение приказа! - загрохотал Тихомиров. - За то, что заснули на боевом посту! За то, что ведете себя, как дети малые! К детям и отправляйтесь! Нечего вам делать в бою: вдруг и там уснете?
Тихомирову даже не пришло в голову, что эти двое могут его ослушаться, и «костровым» это в голову тоже не приходило: они молча пошли собирать вещи, чуть не плача и боясь поднять на товарищей глаза.
- Не слишком ли? - спросил Млад.
- Я бы и тебя туда же отправил, - зло сплюнул Тихомиров, - и всю твою сотню, и весь университет, к едрене матери… Через пять часов выступаем на Изборск.
- Уже? - Млад приоткрыл рот.
- Да, уже. В крепости нет воды. Там три тыщи человек всего, вместе с бабами и детишками, а они держатся десятые сутки. Я к тебе зашел про погоду спросить - будет луна ночью или нет? Ну, и сказать, чтоб через час ко мне все сотники пришли… И не вздумай сам по ним бегать! У тебя целая сотня на это есть, но хватит и двоих.
- Луна взойдет через час после полуночи, сплошных облаков не будет, так что время от времени она будет появляться. Сильного мороза не будет тоже, как вчера примерно. Ни снега, ни сильного ветра… - ответил Млад, думая о том, кто согласится бегать по остальным сотникам.
- Мстиславич, - кашлянул Тихомиров и взял Млада за локоть, - как ты не понимаешь… Сейчас они тебя ослушались и нагоняй получили… А в бою они тебя ослушаются - и свои жизни загубят, и чужие. Нельзя так. Что ты мямлишь вечно? Что за сложности себе выдумываешь? Пришел, глянул и сказал: ты и ты - часовыми, ты и ты - костровыми, ты и ты - побежали за водой…
- Но это же несправедливо, - Млад пожал плечами, - кто-то воду носит, а кто-то у костра греется.
- Оставь! Тебя это волновать не должно. Главное, чтоб кипела вода, были дрова, горели костры и часовые не спали. В бою не до справедливости: кого вперед послать, кого сзади придержать… И жребий кидать некогда. Не по справедливости надо, а по уму. О справедливости забудь: и тебе легче станет, и мне.
Тихомиров напрасно это объяснял, Млад понимал все и без него. Он не умел отдавать приказы, скорей просил их исполнить, и неудивительно, что студенты к нему не прислушивались.
Он вернулся в лавку, столкнувшись у двери с «костровыми», и те, конечно, затянули:
- Млад Мстиславич… Ну поговори с Тихомировым, а? Он тебя послушает… За что ж нам такой позор?
- Уже поговорил, - ответил Млад, отводя глаза. - Идите, я ничего не могу сделать. Это мои приказы можно обсуждать до утра, приказы Тихомирова не обсуждаются.
- Ну Млад Мстиславич…
- Идите, сказал, - вздохнул Млад и подумал, что с детишками на льду Великой им, по крайней мере, не грозит смерть.
Студенты приняли новость о наступлении на Изборск с воодушевлением, если не с восторгом, - успели отдохнуть и выспаться. Страха на лицах Млад вообще не заметил. Чтобы долго не мучиться, к сотникам он послал Ширяя с Добробоем, а потом велел остальным послушать его внимательно. Вот это они умели!
- Ребята, мы сегодня ночью идем в бой, - начал он, - и я хочу вам кое-что объяснить. Игры закончились, и завтрашнее утро наступит не для всех. Вы можете ломаться и кочевряжиться, когда речь идет о том, кто будет варить кашу, но если то же самое вы сделаете на поле боя, вы можете провалить наступление.
- Да мы не боимся, Млад Мстиславич!
- Ты думаешь, нас надо будет пинками гнать на врага?
- Мы и сами побежим, и побыстрей тебя!
Млад сжал губы: вот уж точно, побегут и быстрей княжьей дружины!
- Ребята, послушайте. Я о том и хотел сказать. Никто не сомневается в вашей отваге. Никто не думает, что вас придется заставлять идти в бой. Но не надо бежать впереди меня! Не надо думать, что вы лучше других знаете, что вам делать! Давайте договоримся: в бою я думаю за вас, а вы просто слушаетесь. Если я говорю - вперед, вы бежите вперед, а если я говорю - назад, вы тут же поворачиваете назад! Это не так сложно, поверьте…
