Дмитрий Янковский - Знак Пути
– Устроить резню, когда ратники выскочат из казарм. Не давать им стать строем. Мои молодцы с этим справятся лучше всех!
– Да уж ясно… – фыркнул Ратибор. – Со спины они резать привыкли.
– Так… – князь обеспокоено встал с лавки и подошел к настежь распахнутым ставням. – Где же Претич?
Ни одна жилка не дрогнула на лице старосты, ни одно пятнышко тени не пробежало по гладко выбритым щекам. Тугая напряженная тишина накрепко застряла в комнате, только с улицы рвались звуки, залетали в окно и испуганно вылетали снова, будто не могли оставаться в насыщенном волнением воздухе.
Солнце застряло в наивысшей отметке неба, гул рабочих дворов стих, сменившись лаем собак и пением откормленных городских птиц. Наступил обеденный час – время отдыха и доброй еды. Дольше ждать было нельзя, прахом пойдут все придумки, да и мертвый Перемыха словно с укором глядел в потолок прикрытыми веками.
И тут по лестнице грохнуло так, что даже Белоян оторвался от своих непонятных занятий, дверь распахнулась как от порыва ветра и в комнату буквально влетел мокрый от пота, весь перемазанный в пыли гридень из дружины Претича. Без оружия, без доспеха, только из-за голенища чуть торчит рукоять ножа.
– Претич… – еще толком не отдышавшись, выдохнул он. – Претич погиб!
Все разом вскочили, словно комната вдруг загорелась сразу во всех углах, Владимир подскочил к юноше и ухватив за ворот рубахи глянул в перепуганные глаза.
– Говори… – глухо прорычал он.
– Его задавило в каком-то подземном ходу, видать тамошные тати построили, а вел он за город под заходной стеной. Там бревна попадали толще меня! Конец ему, княже… Мы пыль увидали, потом грохот, а когда добежали, там следы… Воевода туда зашел с кем-то, потому как два следа в пыли. Но его ногу я завсегда различу, у него особая манера ступни по медвежьи ставить, да и такой ножищи ни у кого ныне в Киеве не осталось.
– Чего он туда поперся?! – ухнул Владимир кулаком по столу. – Нашел время… О, Боги… Что же теперь делать? И с кем его там завалило?
– Не знаю… – замотал головой гридень. – Из наших все на месте.
Князь отпустил юношу и снова уселся за стол.
– Кто чего скажет? – обвел он взглядом взволнованные лица.
– Надо идти в напуск. – глухо ответил верховный волхв. – Менять что-то уже слишком поздно. Просто тебе нужно стать вместо Претича, или поставить Ратибора, он может быть справится.
– Стрелок мне в другом месте нужен… – отмахнулся Владимир. – Что ж… Тогда вперед! А то мозоли на заднице насидим. Каждый знает что ему делать… А хоронить своих будем потом!
Без конницы по жаре было тяжко, но сотня распаренных, раскрасневшихся от пота русичей неожиданно ударила в пешие дозоры поляков, буквально подавив противника криком, оскаленными лицами и совершеннейшим презрением к смерти в глазах. Каждый, взявший меч в этот полдень, приготовился встретить вечер в вирые, а потому дрались остервенело и страшно, не обращая внимания на грозную манеру польского боя.
Пешие дозоры двух главных улиц, ведущих к Горе, опрокинулись в считанные мгновения, а полсотни хорошо вооруженных гридней и столько же трудового люда с вилами и оттянутыми плотницкими топорами ворвались в терема, занятые польскими сотниками и тысяцкими. Владимир командовал умело, не позволял растягиваться на бегу, не давал в запале боя разбредаться по улочкам, а верные гридни, обученные Претичем, четко держали стороны строя.
На такое сокрушительное начало не надеялся никто из бунтовщиков. Закованным в булат дозорным не помогли ни удивительные доспехи, ни выучка, ни слава громких побед, их просто валили вилами на мостовую и грубо, но верно, затаптывали ногами. Польские воины, лязгая доспехами, жутко корчились в пыли, их добивали звонкими топорами, кому не лень, а остальные бежали дальше, сами себя распаляя победными криками и гиканьем.
Тысяцкие и сотники вообще оказались не готовы к напуску – никто не надел доспеха, никто не держал под руками оружия, все прохлаждались в тени теремов и наслаждались вкусным обедом. Их прямо из-за стола поднимали на рогатины и пики, ставни трещали от вылетающих тел, а по улицам, переползая через убившихся, со страшными воплями ползали искалеченные.
Раззадоренная победой толпа рванула к казармам, пытаясь быстротой и напором закрепить славное начало, но только Владимир да Ратибор с Микулкой знали, что главная опасность не тут, не в городе, а за высокими стенами Киева, в чистом поле. Именно там, снаружи, огромная польская рать стояла скрытыми заставами и дымными лагерями, так что если за стены вырвется весть о бунте, то подоспевшая подмога ураганом сметет русичей вместе с городом. Вот если бы богатыри прибыли раньше!
Две улицы, ведущие к княжьему терему, русичи очистили от поляков быстро, но пешие дозоры по всему городу уже собирались на крики и лязг оружия. Поняв с чем столкнулись, они двигались осторожнее, собирались десятками и четко держали строй, пробиваясь к месту битвы.
Владимирова дружина, выскочив на холм, где стояли казармы, нос к носу столкнулась с пришедшими в себя дозорными, отлично вооруженными и вполне оправившимися от первого сокрушительного удара. И тут русичи словно уперлись в стену… Дерево против булата – расклад не из лучших. Завязался тяжелый неравный бой и Владимир понял, что его сотня обречена, ведь если не получилось победить неожиданным быстрым напуском, то отступление уже не поможет, придется стоять до конца. Теперь можно надеяться только на помощь Богов, а им ведь тоже нужно время! Главное – не дать себя смять этим, похожим на стальных жуков, дозорным, глядящим сквозь узкие щели душных булатных шлемов. А когда выскочит из казарм основная рать, должен ударить Тризор, выпустив из подворотен лихое ночное воинство.
Бутиян наотмашь шарахнул саблей гонца, принесшего худую весть и не оглядываясь на распростертое тело, бросился к окну княжьего терема. Взгляд метался среди яростных стальных бликов близкой сечи, руки добела сжались в кулаки.
– Полуяна ко мне! Быстро! – заорал он, рассадив саблей роскошное резное кресло. – Быстро выводите на улицы конницу!
Он отер со лба нехороший пот, брезгливо отбросил окровавленный клинок и уже тише добавил:
– Не щадить никого! Вырублю этих варваров до седьмого колена…
Полуян влетел в палату, шатаясь от хмеля, по лицу разлилась такая бледность, будто он уже умер раз двадцать.
– Их ведет сам Владимир! – вытаращив глаза заорал он. – Дождались… Допрыгались… Все твои сладкие грезы! И этот чертов Чернобородый…
– Чернобородый… – чуть ободрился Бутиян. – Чернобородый… Уезжая он обещал, что даже если пропадет, помощь нам все равно будет.
– Он что, бессмертный? – недоверчиво скривился воевода.
– Может быть… – покачал головой князь. – Может быть. Но он говорил, что придет к нам в другом теле. Будь настороже! Всех незнакомцев, что явятся сами, ко мне. Без задержек, но под хорошей охраной. И конницу выводи, черт бы тебя побрал!
– Уже вывожу! – отмахнулся Полуян. – Надо еще предупредить наши основные силы за городом. Я пошлю четверть сотни через главные ворота. А вообще, не так все плохо! Варвары завязли в сече возле казарм. Не думаю, что они долго продержатся, хотя теснят наших чуть ли не голыми руками.
– Я не люблю случайностей! – злобно выкрикнул Бутиян. – Срочно нужна подмога, надо передавить этих бунтарей как вшей, коими они и являются. Не четверть сотни за город пошли, а пять десятков. Все, давай!
Он снова уставился во двор, наблюдая, как суетящиеся конные ратники бегают по двору, пытаясь создать хоть видимость порядка. Они выглядели совсем не так грозно, как при взятии города – без коней, без шлемов, многие с трудом таскают собственные разжиревшие туши.
А на холме возле казарм кипел жаркий бой – сотня русечей накатывала на булатное воинство, останавливалась и медленно отступала, но за каждым таким отступлением оставались десятки трупов. Среди покореженных польских доспехов иногда белела чистенькая рубаха русича – за каждого своего они ложили троих, а то и четверых поляков. А ведь не воины, там больше половины плотников и кузнецов!
Бутиян брезгливо скривился. Да… Неужели вся сила его войска держится на грозном и непривычном виде да на былых громких победах? Худо… Хуже некуда. Чего-то не учел Чернобородый, хотя сам-то из русичей. Вроде и войско отличное, не раз показало себя в боях, но тут все пошло наперекосяк. Ну действительно, кто же кроме русичей станет драться вот так, вилами против мечей, в рубахах против булатных доспехов?! С ними вообще нельзя воевать! Они же просто варвары, дикари, не понимающие истинной силы. Надо было не на Киев идти, а в любую другую сторону, где есть цивилизация и нормальное понимание. Там бы против такой рати вообще никто бы не выступил. Только бы и знали, что сдавать города… А эти бьются за каждый кусок мостовой.
