Идальго (СИ) - Номен Квинтус
— А поподробнее про канонерки можно?
— Насколько я помню, кораблик получился подлиннее ледокола, но поуже. Я точно его параметры не знаю — просто потому что мне это было неинтересно. А вот что интересно, я могу точно сказать: на одной заправке топливом корабль может пройти три тысячи миль если не спешить особо, и восемьсот миль полным ходом. Но в любом случае он для двух своих пушек…
— То есть у тебя канонерская лодка — Николай выделил голосом слово «канонерская» — всего две пушки несет?
— Ну да, а куда ей больше-то? Так вот, к двум своим пушкам она куда угодно довезет пять тысяч снарядов, и в нужном месте эти снаряды она может во врага посылать с производительностью пятнадцать выстрелов в минуту. Каждая из двух пушек. Причем снаряды… я просто результаты техиспытаний скажу: один снаряд, если попадает в двухэтажный кирпичный дом, превращает дом целиком в груду кирпичей. Если снаряд каким-то чудом попадет в борт британского, скажем, фрегата, то фрегат скорее всего потонет в четырехаршинной дырой в борту, а если снаряд влетит во французский корвет, то корвет просто пополам переломится. Причем пушки эти стреляют на семь верст, но так далеко метко стрелять не получается, однако никто издали стрелять по кораблям и не собирается, это по береговым мишеням издали палить можно, а на море…. На линейный корабль, конечно, может и два снаряда потребоваться, но вряд ли больше: канонерка эта может подойти к вражескому кораблю очень близко, а с сотни шагов канониру, чтобы промахнуться, нужно столько выпить, что он с перепою раньше помрет.
— Ну да, подойдет в упор и потопит ворога лютого, а враги в ответ стрелять, конечно, не будут, — голос Николая просто излучал сарказм.
— Пусть стреляют. Краску они, конечно поцарапают, но вряд ли больший вред нанести сумеют. Потому что борта канонерки делаются из дюймовой стальной брони, на которой ядра вражеские или бомбы навряд ли даже вмятину, глазу заметную, оставить смогут.
— Ты это не врешь? — очень удивился Николай.
— А зачем мне врать? Если хотите, то сами проверить можете, я могу распорядиться, чтобы к Кронштадту одну канонерку для таких испытаний пригнали.
— Одну… а у тебя их уже много, что ли?
— Сейчас пять готовы, весной еще пять со стапеля сойдет. Сойдут и в ту же минуту будут готовы в поход идти.
— Ты, князь, воистину страшный человек… почему мне раньше о канонерках сих не рассказал?
— Так повода не было…
— Повода у него, видите ли, не было, а мне теперь новый указ писать! Значит так, завтра… нет, после завтра в полдень приходи, получишь «Андрея Первозванного».
— А почему послезавтра? — не удержался я, так как намеревался уже ночным экспрессом отправиться в Москву и задерживаться еще на пару дней в мои планы не входило.
— Потому что орден-то у меня готовый где-то есть, а вот цепь к нему еще сделать надо. Это только ты у нас такой шустрый, а ювелиры — они ну никак раньше цепь сделать не смогут. Так, ты что, спешишь куда?
— Вообще-то… Мария Давыдовна скоро родить уже должна, я хотел домой нынче же выехать…
— Ну ты и нахал… впрочем, кому я говорю. Ладно, езжай. Погоди-ка… вот тебе орден, носи: как раз вакансия получилась… — Николай вручил мне орденскую Звезду, — а цепь… я перед Рождеством в Москву собрался ехать, вот тогда и цепью тебя пожалую. И пятьсот рублей тогда же с тебя возьмут.
Да уж, обломилось мне счастье внезапное. То, что за высшие ордена нужно было по пять сотен «на благотворительность» отдавать, меня давно уже не удивляло, а вот то, что количество «живых кавалеров» жестко лимитировалось — это я понять не мог. И получается, что я кого-то орденом обделил… хотя, как чуть позже оказалось, никого не обделил: сейчас кавалеров ордена вообще девять человек было, причем даже меня считая. Не давал Николай высшие ордена кому угодно — но и народ (то есть знать, простому народу вся эта мишура была вообще незнакома) знал, что человек с таким орденом его точно заслужил. Но, что самое интересное, никто и никогда не спрашивал, за какие заслуги орден был вручен. Строить догадки — могли, а вот всерьез интересоваться или тем более кавалера расспрашивать считалось моветоном. И, что меня удивило уже всерьез, вообще преступлением. Но если человек сам решил похвастаться, то это не возбранялось — и я, понятно, перед женой рот на замке не держал.
На Рождество я, как Николай и пообещал, получил от него орденскую цепь. А от Егора Францевича получил деньгами полтора миллиона рублей — и на все деньги накупил всякого нужного южноамериканцам. В любом случае следует «поддерживать отечественного производителя», а так уж получилось, что у меня такие «отечественные» расположились в местах уж больно отдаленных. То есть друг от друга отдаленных, и я счел крайне полезным слегка так усилить производственные возможности Уругвая и Аргентины. Поэтому в середине января из Петербурга в далекое плаванье отправились уже четыре стальных баркентины, на которых через океан были отправлены две «средних» паровых электростанции, три небольших гидрогенератора и сотня металлорежущих станков. В том числе и пяток станков для сверловки и нарезки винтовочных стволов. А с оборудованием за океан отправились (в смысле домой отправились) и пять дюжин совершенно испаноязычных парней, получивших в России «профильное образование». Честно говоря, мне было на самом деле важно, чтобы южноамериканцы не прогнулись под США, а проделать это, не имея собственной достаточно мощной и современной промышленности, было практически невозможно. А вот таковую промышленность имея…
Глава 31
Южноамериканский Союз — так теперь называлась группа стран — обеспечила американцам северным кучку довольно интересных проблем. А еще немного проблем добавила им Русская Калифорния. Крошечный форт сам по себе был даже не особо интересен, но две расположившиеся там уже русские «казенные» компании закупали очень много разных продуктов, которые шли на Аляску — а вот на Аляске нашего народа становилось все больше и больше. В том числе и потому, что все корабли, выстроенные на казенных же верфях в Риге, отправлялись непосредственно в те края, и отправлялись они, везя много «переселенцев». Николай, похоже, полностью поверил мне насчет несметных золотых запасов и прилагал все силы для того, чтобы укрепить русские позиции на соседнем континенте. Не сказать, что «силы» стали уже грандиозными, но ведь пока других сил там почти и вовсе не было,
Самым неприятным в деле «сохранения Аляски» я считал то, что пока до нее добраться быстрее чем за полгода было трудновато, но я в этом был не одинок. Николай тоже придерживался того же мнения — но он, в отличие от меня, кое-что мог по этой проблеме сделать. Ну, Рижские верфи были хотя и небольшой, но все же приличной добавкой к существующим убогим коммуникациям, все же в Риге каждый год на воду спускалось по три десятка кораблей, совершающих регулярные рейсы в Новоархангельск (и что меня радовало, рейсы эти полностью окупались), но у императора мысли относительно настоящего решения проблемы были куда как интереснее. Потому что корабли — это было «временное решение», а Николай задумался о создании пути в те края большей частью сухопутного. И способы прокладки такого «сухопутного маршрута» лично у меня вызвали серьезное уважение.
В начале лета тридцать девятого года Николай пригласил меня в себе и задал очень интересный вопрос:
— Александр, вы, я знаю, как-то хитро проводите расчеты орудий, и у вас они получаются довольно прочные и весьма легкие. Собственно, я и пригласил вас, чтобы помочь с расчетами новой пушки…
— Николай Павлович, а чем вас моя стальная пушка не удовлетворяет? Она очень легкая, стреляет замечательно, годится и в армию, и на флот…
— А мне нужна пушка чугунная, калибром дюйма в три-четыре, и если она будет стрелять всего на пару верст, то уже достаточно. Мне нужна самая простая пушка, запальная, и чтобы весила не больше пятнадцати пудов. Но дешевая, и нужно, чтобы мы смогли быстро изготовить их тысячу штук, а лучше две тысячи.
