Меченый. Том 4. Точка кипения (СИ) - Савинков Андрей Николаевич "Funt izuma"

^{(Б. Экклстоун)}

— Вы действительно очень быстро прилетели.

— Человеку моего рода занятий, господин Горбачев, очень важно иметь возможность быстро перемещаться по миру. Частный самолет и открытые заранее визы очень помогают в этом деле.

— Я так и понял. Что вы хотели со мной обсудить?

В дверь кабинета постучались, внутрь просунулся официант, поставил передо мной шкворчащие колбаски и бокал пенного. Можно сказать, что вот именно так через кулинарию я отдал должное местной культуре, поскольку по музеям и театрам ходить у меня времени точно не хватило бы. Впрочем, большую часть самых известных мест Берлина я уже посетил в прошлой жизни, вряд ли за сорок лет «назад» тут что-то сильно поменялось.

— Вы всегда вот так сразу к делу переходите? — сделав заказ, поинтересовался у меня бизнесмен.

— Да, здесь мы с вашими заокеанскими кузенами сходимся во взглядах, можно сказать. На бессмысленные разговоры о погоде и скачках Дерби времени тратить нет никакого желания.

— У вас прекрасный английский, — польстил мне англичанин. То, что языком Шекспира я владел более-менее прилично только на бытовом уровне, я сам осознавал прекрасно. Без постоянной практики подобные знания очень быстро выветриваются из головы, ничего тут не поделаешь. — Акцент чувствуется, но в целом возможность общаться без переводчика очень облегчает коммуникацию.

— Не могу сказать того же о вас, — буркнул я. С каждым словом Экклстоуна у меня все крепла мысль о том, что зря согласился на эту авантюру. Очевидно, англичанин видит во мне просто туземного царька, которому собирается впарить бусы в обмен на золото, вот эту специфическую торгашескую интонацию, с которой тебе пытаются напарить фуфел по двойному прайсу, я ни с чем не перепутаю. — Ненавижу разговаривать с англичанами. Вам что, приходится платить за каждый лишний звук? Английский придумали у вас на островах, а говорите вы так, что ни хрена невозможно разобрать.

— Ахах, — англичанин рассмеялся, впрочем глаза его оставались серьезными. А то как же — речь же о деньгах идет, когда речь идет о деньгах, капиталисты всегда предельно серьезны. — Интересная мысль. Это все проклятые американцы, испоганили наш язык, а теперь все вокруг думают, что именно их вариант самый правильный. Но мы же не о лингвистике собрались разговаривать. Как вы смотрите, господин Горбачев, на то, чтобы провести в СССР этап «Формулы-1».

— Сколько?

— Что сколько?

— Сколько вы готовы нам заплатить? Ваша выгода понятна: советский блок — это четыреста миллионов новых потенциальных зрителей. Реклама подорожает скачкообразно, — от такого захода Экклстоун явно опешил, видимо не так он представлял начало переговоров. — Престиж гонки опять же вырастет, как же ведь она охватывает чуть ли не весь мир. Ну, во всяком случае цивилизованный, на каких-нибудь африканцев всем насрать. Вот я и спрашиваю, сколько вы готовы платить, чтобы мы позволили вам демонстрировать свои гонки в Советском Союзе?

— Эмм… Господин Горбачев, все работает не совсем так…

О том, что все работает не совсем так, я, конечно же, имел представление. Было бы глупо идти на встречу с прожженным дельцом и как минимум не провести предварительную рекогносцировку.

По общему правилу именно хозяин трассы платил Формуле за право принимать у себя гонку. В эти времена данный платеж составлял порядка 3–5 миллионов долларов. Плюс Экклстоун оставлял за собой право ставить на гонках свою рекламу, а еще было разделение телевизионных прав и прибыль непосредственно с гонки в виде продажи билетов, которая как раз и шла в карман хозяина трассы. Плюс хозяин трассы мог ставить частично свою рекламу, заключая договоры отдельно от Экклстоуна.

Берни со своей стороны обязывался привозить весь так называемый «цирк» — с оборудованием, гоночными командами и прочим необходимым, чтобы гонка, собственно, состоялась. По общему правилу сама по себе гонка для хозяина трассы была чаще всего убыточной, но прибыль «добивалась» репутационными приобретениями и повышением туристического потока.

Что касается венгров, то тут, как нетрудно догадаться, сказалось вмешательство одного не в меру деятельного попаданца. Принятые в прошлом году изменения в распределении прибыли от общего предприятия под названием «Совет экономической взаимопомощи» резко ударили по возможности наших «союзников» свободно распоряжаться внешней валютной выручкой. Теперь валюта, полученная от перепродажи наших энергоносителей, в том числе переработанных, на Запад в первую очередь шла на погашение внешних долгов, а во вторую — на закупку товаров у СССР. И даже повышение цен на нефть тут венграм не сильно помогло: да, долги они свои начали гасить быстрее, поток советских товаров тоже вырос, но вот на сторонние и необязательные проекты лишних шекелей уже не осталось, пришлось идею с гонками отложить в долгий ящик.

— Пять миллионов, именно на такую сумму я договорился с вашими друзьями из Венгрии. С 5% повышением каждый год, — закончил объяснять тупому туземному вождю белый негоциант, почему тот должен поменять золото на бусы.

— Вы упускаете одну маленькую деталь, — англичанин вопросительно приподнял бровь, — СССР — это не Венгрия. Надеюсь, мне не нужно объяснять почему. Четыреста миллионов новых потенциальных зрителей. Я повторюсь: если вы будете настаивать на тех же условиях, которые выставляете прочим разным, то нет смысла даже начинать обсуждение. Давайте лучше поговорим о погоде…

Ну а дальше пошел банальный торг. Как бы мне ни хотелось прогнуть Экклстоуна, но объективно работать себе в минус даже ради репутации и возможных в будущем улучшений сторонних рекламных контрактов он бы не стал, поэтому кое-что ему пообещать англичанину все равно пришлось. Правда, договорились не на живые деньги, а на бартер в виде залитого советской нефтью танкера. Взамен я выторговал для Гран-при СССР такие условия, которые бы стопроцентно выделили гонку из ряда всех других.

— Это должна быть необычная гонка. Стандартный рядовой этап меня не интересует, только финальная гонка сезона. Предлагаю сделать ее ночной с искусственным освещением и двойными очками.

— Ночной? — От обилия моих предложений у собеседника явно начало срывать крышу.

— Вечерней, — пояснил я, — чтобы стартовали гонщики при естественном освещении, а потом зажигалась подсветка. Поставим побольше мачт освещения, как на стадионах, все будет видно просто отлично — на видео и вживую.

— Это можно, — слегка прикинув варианты, согласился Экклстоун. — Вот только насчет времени проведения гонки… Днем больше зрителей.

— Ну а как вы Гран-при Австралии проводите? — выложил я вполне резонный аргумент на стол. — В Европе в это время вообще ночь. Если гонка будет последней в сезоне, то это уже осень. Октябрь, темнеет уже достаточно рано, чтобы гонка не затягивалась на позднее время. Проблем не будет.

— А температура?

— Будем проводить где-нибудь на юге СССР. В Крыму, например, или на Черноморском побережье Прикавказья. Или, может, в Одессе. Там в это время еще тепло.

— А как же Москва?

— Нет, в Москве мне этот балаган не нужен точно, — вообще отвратительная привычка тянуть все в столицу, обойдутся москвичи, слетают в Ялту, не переломятся. — Если вас все устраивает, готовьте предварительный договор, со следующего года и начнем.

— Вы за год успеете подготовить трассу? С освещением? — В голосе англичанина послышалось сомнение.

— Вы там у себя на Западе даже не представляете, как могут работать коммунисты, если партия скажет «надо», — я подумал и задал еще один вопрос. — А вот предположим, СССР захочет получить собственную гоночную команду. Что для этого нужно сделать и сколько это будет стоить?

Глава 3−1  

Атомная энергетика

05 ноября 1986 года; Берлин, ГДР