Наши уже не придут 5 (СИ) - "RedDetonator"
Остро вспыхнула боль в груди, Говоров рухнул на пол, после чего сразу же отполз за массивную скамью и ощупал место ранения.
При движении левой руки сразу же заболело в груди, а значит, что-то сломано — это как минимум.
Судя по удаляющимся звукам, храмовая перестрелка продлилась недолго и переросла в алтарную. А затем всё стихло.
Ивана нашёл санинструктор.
— Живой? — спросил он.
— Похоже на то, — ответил Говоров. — Что-то сломало пулей — рукой шевелить больно.
— Ничё-ничё, — улыбнулся санинструктор. — Сейчас вытащим тебя на свет и посмотрим, что тебе сломало…
Примечания:
1 — О реорганизационных действиях РККА накануне Великой Отечественной — в эфире рубрика «Red, зачем ты мне всё это рассказываешь⁈» — в то время было очень сложно получать актуальную информацию с зарубежных полей сражений, поэтому если что-то происходило, скажем, во Франции, например, её форменный разгром Вермахтом, то в СССР приходили очень обрывочные сведения, за достоверность которых никто не ручался. Именно поэтому реакцией на то, что Вермахт широко применяет танковые корпуса, стало немедленное увеличение количества танковых корпусов в РККА. Правда, информация оказалась недостоверной, не в том, что немцы применяют танковые корпуса, а в том, что у них понимается под «танковым корпусом». У них танков в этих подразделениях было сравнительно мало, а больше панцергренадеров, о которых расскажу в другой раз. Но, помимо этого, была другая проблема — танкистов-то быстро собрать можно, если постараться, танки для них произвести, с напряжением сил, тоже можно, но никак нельзя сделать то же самое с инфраструктурой и обеспечением этих танковых корпусов. А задача была поставлена. Но и это ещё, если сравнивать с тем, что было помимо этого, ерунда. Резкое наращивание численности Красной Армии, с 96 стрелковых дивизий к началу 1939 года до 198 стрелковых дивизий к лету 1941 года, привело к тому, что наметилась острая нехватка офицерского состава — квалифицированный командующий состав родить на пустом месте, быстро, тоже нельзя. Наиболее острой проблемой был младший командующий состав — в РККА некоторые сержантские функции были возложены на офицеров, командующих подразделениями вплоть до взвода. Прохладные истории о том, что сталинские чистки обезглавили РККА и сделали её неготовой к войне — это забавно, если помнить, что проблема была создана ещё в 1939 году, но не чистками, а расширением армии. А армию расширять было нужно, потому что противник делал то же самое, причём более успешно. В общем, добавь эти чистки, убери их — общая картина изменится несильно. Я не говорю, что это хорошо, но я говорю, что влияние этих чисток слишком переоценивают. Проблемы имели другой характер, более глубокий — Сталин, ещё в начале 30-х годов, должен был выбирать, либо большая армия, непонятно на какие шиши и непонятно с какими перспективами, либо индустриализация, тоже непонятно на какие шиши, но зато понятно с какими перспективами. Выбрал он индустриализацию и не прогадал. Мы, конечно, с нашим-то послезнанием, можем ругать Сталина и советских генералов на тему того, что надо было сразу верно оценивать возможности противника, заранее готовиться к совершенно новой войне, только вот беда — без послезнания всё происходящее относится к категории непредсказуемого.
Глава третья
Тротиловое эхо
*10 августа 1935 года*
— … и да, это обойдётся нам в крупную сумму, но зато мы получим более дешёвый алюминий, чем конкуренты, — продолжил Леонид.
Он выступал перед советом директоров — полуформальным органом, необходимым для того, чтобы выполнять все его хотелки и контролировать операционную деятельность концерна «K-Group».
— Так что изыскивайте средства, думайте и соображайте — нам нужно залезть в проект ГЭС в Кентукки, — потребовал Леонид. — «K-Dam» — это исключительно моя заслуга, моя и только моя, поэтому, если с Кентукки не будет результатов, я начну задумываться о том, а нужен ли мне совет директоров в нынешнем составе…
«K-Dam» — это проект дамбы в округе Марипоса, штат Калифорния, который Курчевский выхватил из рук федерального правительства. Рузвельт хотел, чтобы были проведены тысячи тендеров, чтобы всё прошло в духе американской мечты, но Леонид сумел убедить его, что для США будет лучше, если эту дамбу построит он, с участием 75%, а государство построит на освободившиеся средства что-то другое.
В конце концов, тендеры объявлять пришлось, но уже от лица концерна, чтобы найти подрядчиков по бетону, металлу и прочим материалам. Леонид, конечно, стремился сделать свою компанию способной самостоятельно решать все виды задач, но совсем в глубину он не погружался…
— Мистер Курчевский, — заговорил Конрад Миллс, исполнительный директор «K-Ground». — Мы постараемся выторговать лучшие условия.
— Мне не стараться надо, а выторговать, — пригрозил ему пальцем Леонид. — Вы знаете, что будет в ином случае… На этом всё — возвращайтесь к работе.
Настроение у него не очень — месяц назад он узнал, что Кэтрин спит с садовником. По причине врождённой подозрительности и стойкого убеждения, что до конца нельзя доверять никому, даже себе, во время заключения брака они также заключили брачный договор. И в этом брачном договоре были предусмотрены последствия измены одной из сторон.
Так что Кэтрин вновь Хэпбёрн, без денег, без права видеться с детьми — начинает с самого начала.
А Леонид всё также безумно богат, но очень зол…
Ещё и Центр совсем не радует — теперь приходится объяснять интересующимся органам, почему он активно торгует с испанскими республиканцами и почти ничего не продаёт националистам.
Рузвельт относится к этому с пониманием, ему и самому эти националисты не особо нравятся, но у Джона Гувера, директора новообразованного ФБР, взгляды несколько отличаются — он считает, что республиканцы — это, суть, коммунисты, а с коммунистами у США тайная война…
Ну и сам Франклин тоже хорош — дал Гуверу приказ искать признаки подрывной деятельности фашистов и коммунистов. И теперь директор ищет эти признаки везде. В том числе и в действиях Курчевского.
Причём самое удивительное — Гувер считает Леонида, скорее, сторонником фашистов, чем коммунистов, но не тех фашистов, что в Германии, а тех, что в Италии. В общем-то, Леонид считал Джона Гувера очень странным человеком, который ищет проблемы там, где их нет. Точнее, они там точно есть, но…
«Впрочем, то, что я продал 500 самолётов и 170 броневиков Муссолини, наверное, выглядит как открытая поддержка», — подумал Леонид, выходя из главного офиса концерна.
Ситуация напряжённая — Гувер копает под него, ищет связи с итальянскими фашистами, а сам Курчевский из-за этого оборвал связь с Центром, на неопределённый срок.
«Но Гувер ведь не идиот…» — подумал Леонид, садясь в свой новенький Роллс-Ройс Фантом II. — «Должны же быть какие-то основания для того, чтобы он считал меня сторонником Муссолини…»
— Куда ехать, босс? — спросил Колин, его личный водитель.
— В Эмпайр-стейт, — сказал Леонид. — Езжай помедленнее — я хочу подумать.
— Хорошо, босс, — кивнул водитель.
И Курчевский начал анализировать ситуацию.
Бенито Муссолини, вопреки ожиданиям, не друг Испанской Фаланге, потому что с нею очень крепко дружит Адольф Гитлер, с которым не дружит Муссолини. Делает ли это действия Леонида, поддерживающего республиканцев, врагов Испанской Фаланги, другом Муссолини?
Аргументация выглядела слабоватой…
«А может, надо смотреть на это в контексте Мексики?» — вдруг озарило Леонида.
Что он построил в Мексике? А он построил там голубую мечту Муссолини.
Максимально централизованная экономика, генерирующая прорву денег, расходуемых на её собственное расширение и усиление. Благодаря тому, что на частную конкуренцию не тратится уйма ресурсов, Леонид уже начал постепенную индустриализацию центра Мексики. Выпускники католических техникумов устраиваются на новые заводы, производящие дешёвые товары, которые Леонид недёшево продаёт в США, возвращая в Мексику лишь процент, окупающий производство и чуть-чуть сверху.
