Спасти СССР. Манифестация II (СИ) - Большаков Валерий Петрович
Кузя торопливой рысцой исчезла во тьме.
‒ Рано, ‒ пробормотал я.
‒ Что рано? ‒ приподняла бровь директриса.
‒ Рано сказали. Ожидание наказания ‒ само по себе наказание.
‒ Верно, ‒ покивала она, ‒ но завтра будет некогда и негде, а потом ‒ поздно.
‒ Тоже верно, ‒ согласился я.
‒ Ладно, ‒ сказала Тыблоко, завершая разговор, ‒ давай, Андрей. У меня таких коз ‒ целое стадо. Ты уж хотя бы своих вытяни. Я вижу ‒ ты можешь.
‒ Татьяна Анатольевна, ‒ простонал я, ‒ это и есть ваше наказание? Скажите, что вы пошутили про его удвоение.
‒ Как знать, ‒ она таинственно улыбнулась и повторила: ‒ Как знать...
[1] В августе 1968 группа леворадикальных активистов йиппи (политическое крыло хиппи) выдвинула поросёнка по имени Пигасус Бессмертный (Pigasus the Immortal) кандидатом в президенты.
[2] «С нами бог!», надпись на пряжках немецких солдатских ремней.
[3] У немцев «смертники» были в виде железных жетонов из двух половинок, на каждой из которых был штамп с обозначением части и личным номером солдата. Похоронная команда разламывала «смертник» надвое, оставляя одну половину на теле убитого, а вторую забирая для отчёта.
[4] Нагрудный знак Вермахта «За ближний бой», им награждались военнослужащие, непосредственно участвовавшие в рукопашных боях. Близость боя определялась тем фактом, видел ли солдат в ходе схватки «белки глаз противника».
[5] Датский корпус СС численностью в шесть тысяч человек был сформирован 29 июня 1941 г для «борьбы с большевизмом». Формировался исключительно из добровольцев, в том числе из датских военнослужащих. Около пяти тысяч датских эсэсовцев погибло в окрестностях Демянска (для сравнения: при сопротивлении нападению Германии на Данию погибло шесть датских военнослужащих).
[6] Знаком награждали рядовой и командный состав РККА Особого Краснознамённого Дальневосточного военного округа, отличившихся в 1929 году при защите КВЖД (Китайско-Восточной железной дороги) от китайских войск.
[7] Нодья ‒ таёжный долго- и слабо горящий, тлеющий костёр, сложенный из брёвен.
[8] Иди ко мне (нем.)
[9] Популярный в СССР датский художник-карикатурист. Одна из известных работ называется «Собаки и их хозяева».
Глава 2
Понедельник, 8 мая, раннее утро
Новгородская область, окрестности деревни Висючий Бор
Встали мы по-солдатски, в начале седьмого. Хотели вырваться пораньше, а то пока доедешь… Нашему лобастенькому «пазику» не везде по гладкому асфальту катить; частенько под колеса ляжет «японский шлях» - то яма, то канава.
Посетив «мужские кустики», я закатал рукава. Молитвенно сложил ладони в «ковшик», поклоняясь Мойдодыру в ипостаси рукомойника, и стылая водичка обожгла лицо. Меня всего аж передернуло - как будто ядреного спиртяги хватил.
Припухшее алое солнце еще цеплялось краешком за исчерна-зеленый ельник, и знобкий туман, чуя безнаказанность, нахально лез под одежду, лапая разомлевшее тело. Поежившись, я застегнул верхнюю пуговку со штампованной звездой. Сегодня «джоггингом» не согреешься – времени в обрез.
Весь отряд дружно зевал и потягивался, сонно моргая на светило. У Томы на щеке оттиснулась складка – розовой чертой по нежной коже, бархатистой, как у дитёнка. А Пашкины волосы взъерошились косым подобием «ирокеза». Паштет долго приглаживал их, скрючив пальцы грабельками, пока не додумался смочить непослушные лохмы.
- Андрюша, смотри! – смешливо зашептала Мелкая, трогая меня за рукав. – Рыжий Вий!
Я натужно улыбнулся – мисс Ирвин семенила, держась за руку Чернобурки, и, похоже, не разлепляла глаз с самого вечера.
- Поднимите ей веки! Хи-хи…
Перехватив напряженный взгляд Кузи, я дернул плечом – мысли товарища Лапкиной не читаемы. Будет она вынюхивать смрадные следы, или не почует странность? Ох, мучало, мучало меня желание спалить «обезжиренные» доски к такой-то матери! Они бы здорово украсили вечерний костер… Нельзя.
Пропажа вонючих деревяшек сразу возбудит в «завуче» нехорошие подозрения.
«Отвлекать надо Чернобурку, отвлекать! – начала формироваться идея. - Забить ей голову шумом, не дать мыслям сцепиться в логические звенья…»
- Кружка кофию, - браво хмыкнул Алексеич, поглядывая на Мэри, - и в строй!
- Большая, такая, кружка… - мечтательно зажмурился Паштет. – Сгущенки туда ложки две… Нет, три! И с булочкой чтоб… С сырком… И с колбасо-ой!
Будто отвечая его хотеньям, разнесся трубный глас Тыблока:
- Завтрака-ать!
Первой на желанный зов откликнулась Фроська – пронеслась мимо вспугнутым зайцем, распустив брыли по ветру.
- Всю ночь не ел! – оживился Паштет, с шорохом потирая огрубевшие ладони, и дурашливо напел: – Вперед, стряпне навстречу, товарищи в еде-е!
- Есть, товарищ комиссар! – козырнул я, отвечая в обоих смыслах.
В голосе моем звучала изрядная фальшь, но простодушный Паштет не расслышал ее корявых ноток. Вытянув голову, он разочарованно отпустил:
- Ри-ис?.. - и тут же воспрял: - О, плов! Чур, мне двойную!
- Садитесь жрать, пожалуйста! – засмеялся Сёма, и подвинул доску на чурбаках, изображавшую скамью.
Ложки бодро зазвякали, врубаясь в кашу, обильно сдобренную «говядиной тушеной высшего сорта», а я, будучи на нервах, елозил, шлифовал задом скамейку, пока не углядел давешний тандем, ведомый Татьяной Анатольевной.
Рыжая русистка спотыкалась, внимая на диво говорливой директрисе, а та щебетала жирным контральто, задуривая голову Лапкиной. У меня даже глаза защипало, до того проникся.
- И что вы думаете? – Яблочкова тяжеловесно присела, держа мхатовскую паузу. – Он так и не приехал!
- Вот и верь после этого мужикам, – оскалилась Чернобурка улыбкой.
«Так… – мелькнуло в голове. – Тыблоко внимание поотвлекала, моя очередь».
– Светлана Витальевна, – заговорил я прочувствованно, как работница ЗАГСа на росписи, – а у нас сегодня праздник! Тамаре Афанасьевой шестнадцать исполнилось!
У Томочки ресницы запорхали, словно раздувая румянец, а Чернобурка даже обрадовалась моему вступлению – откровения директрисы ее утомили.
– Да-а? – с интересом затянула она, и воодушевленно взмахнула ложкой: – Так это надо отметить!
– Только не сейчас! – тревожно вскинулся Паштет. – Нам еще лагерь сворачивать, грузиться…
– К-хм… - деликатно кашлянул Василий Алексеевич. – А в десять… э-э… мероприятие.
– Да, – посерьезнела Чернобурка, – на такое опаздывать нельзя. Тогда… – она призадумалась. – Может, в Старой Руссе? Нам же все равно в столовую заезжать. Вот и устроим обед не простой, а торжественный!
– С тор-ртом! – плотоядно уркнул Сема.
– Торт я беру на себя, – Лапкина мягко шлепнула ладошкой по выскобленным доскам стола.
– Мне хоть кусочек оставьте! – обеспокоился Паштет.
Здоровый хохот охватил отряд, вспыхнув, как тополиный пух от огонька спички.
– Проглот! – пискнула Тома, давясь от смеха.
– Э, э! Куда! – закудахтал я. – Это мое звание, вообще-то! Мне его твоя бабушка присвоила!
Отвеселившись, ребята и девчата заскребли ложками по донышкам, добирая остатки, а мне вдруг припомнилась ошхана пузатого Абдуллы и плов из хвостов…
«Вот точно, проглот! Заслуженное звание!»
Поерзав, я выпрямился, наблюдая макушки очень занятых друзей, и неожиданно пересекся с понимающим взглядом Тыблока.
Директриса скосила глаза на Чернобурку, и лихо, заговорщицки подмигнула. «Как мы ее, а?!»
Я возвел очи горе́, изображая восторг и благодарность. Нет, ну правда, что бы я делал без родимой школьной администрации?
А мою пантомиму Татьяна Анатольевна истолковала верно – она довольно хрюкнула…
