Валерий Пушков - Кто сеет ветер
Инспектор, пышноусый голландец с подкрашенными лаком ногтями, высокий и толстый, лениво жевал пирожное и запивал его ароматным какао.
— Когда малец приехал сюда? — спросил он отрывисто.
— В июле, сэр.
— На каком корабле?
— На транспорте «Айсберг».
Инспектор нажал кнопку звонка. В дверь неслышно и быстро вполз длинный широколицый чиновник с вытаращенными, как у краба, глазами.
— Свэн, посмотрите по судоходным журналам, — приказал инспектор, — где находился корабль «Айсберг» в июле месяце?
Краб уполз, но минут через пять просунул в дверь рачью морду и звонко сообщил, что транспортное судно «Айсберг» в начале июля прошлого года находилось у Мыса Доброй Надежды, седьмого вышло оттуда в Австралию, но вследствие аварии задержалось до августа в порту Таматаве на острове Мадагаскар.
От Явы это было действительно несколько в сторону. Инспектор взглянул на Ярцева с ехидной усмешкой. Моряк невозмутимо пробормотал:
— Я же сказал вам, сэр, простоват паренек. Сами теперь убедились. Названия корабля не может запомнить.
Инспектор, сердито вспыхнув, стукнул по краю стола двумя пальцами так, что едва не пролил остатки какао.
— Врете вы все, — сказал он брезгливо. — Этот человек бродяга, бордджумпер… В угольной ямё, наверно, сюда приехал. Думал в Ост-Индии гульдены на дорогах валяются… Не дам я ему морской карточки, скорее — посажу в тюрьму.
Эрна испуганно опустила глаза. Краб сухо и вежливо подхихикнул. Ярцев совершенно спокойно ответил:
— А какой смысл обременять государство, сэр? После тюрьмы вы же все равно его вышлете на родину. Он не голландский подданный. Корабельная карточка стоит дешевле, по совести говорю, сэр.
Палец с розовым ноготком царапнул по мрамору пресс-папье. Инспектор задумчиво допил прохладное какао, съел второе пирожное и вытер усы и губы душистым платком. Взгляд его с добродушной пытливостью скользнул по лицу и фигуре молодого парня. Эрна, оправившись от смущения, стояла в независимой позе, держа руки в карманах и наблюдая за инспектором. Маленький рот ее был плотно сжат, брови нахмурены, глаза из-под надвинутой кепки блестели взволнованно и враждебно.
— В ваших словах есть логика, — повернулся инспектор к Ярцеву. — Такой человек будет есть в тюрьме за двоих и прекрасно бездельничать…
Он на минуту задумался и потом процедил сквозь зубы.
— Черт с ним, я дам ему карточку, если он обнаружит качества, необходимые моряку… Но пусть вторично сюда на показывается… Сошлем на Новую Гвинею, честное мое слово!
Инспектор внушительно поднял линейку.
— Свэн, проверьте мальца.
Краб вывернул приглашающим жестом клешню и полез на второй этаж. За ним пошли моряки.
Комната, куда краб привел их, была завалена всевозможными предметами: на столах и шкафах лежали мотки цветной пряжи, морские флажки, компасы, модели судов, библии на разных языках, коран, обрывки веревок и масса других полезных и бесполезных вещей.
Краб вынул из шкафа два толстых альбома с портретами, молча их перелистал, поглядывая то на Ярцева, то на Эрну, и так же молча захлопнул.
— Какой цвет? — кивнул он на красную пряжу, пытаясь узнать, нет ли у моряка дальтонизма.
— Красный, — ответила Эрна, недоумевая, зачем чиновник задал ей такой детский вопрос.
— А это?
— Зеленый.
Краб показал на компас.
— Где северо-запад?
Эрна прочертила рукой линию.
— Умеешь вязать морские узлы?
— А ему ни к чему, сэр, — вступился за друга Ярцев. — Он же будет работать в чумазой команде: угольщиком, а не матросом.
— Должен уметь, где бы он ни работал, — свирепо согнул краб клешни, завязывая на концах веревки два крепких морских узла.
— А ну, развяжи.
Эрна попыталась развязать, но уже по началу Ярцев увидел, что девушке с этой задачей не справиться. Незаметно для чиновника моряк показал быстрым жестом, как ослабить узлы. Эрна, не торопясь, развязала.
Краб сел за стол, задал еще несколько пустячных вопросов о морских терминах, знакомых девушке с детства, достал из ящика, пустую корабельную карточку, заполнил графы об особых приметах, месте рождения и возрасте и, подозвав Эрну к столу, густо смочил большой палец левой ее руки тушью.
— Прижимай здесь.
Эрна с недоумением мазнула кончиком пальца в указанном месте.
— Плотнее… чтоб вышли все линии.
Чиновник нетерпеливо схватил ее руку и тиснул запачканным в туши пальцем, точно печатью, на карточке рядом с пустым квадратом, оставленным для фотографии.
После этого все сошли вниз, и здесь инспектор скрепил документ размашистой подписью…
На корабле при содействии механика Торгута, голубоглазого веселого калифорнийца, контракт с новым угольщиком был подписан без всяких задержек. Ему предложили сходить за пожитками и к вечеру же встать на вахту. Но Эрна попросила Ярцева свести ее прежде вниз, в кочегарку и угольный трюм, чтобы заранее ознакомиться с условиями и местом работы.
В котельной дежурили Ким и Бертье, лениво присматривая за остывшими котлами. Обоих Ярцев знал хорошо и даже дружил с ними. Парни были серьезные, честные, никак не способные на предательство. Ярцев коротко объяснил Эрне ее основные обязанности, показал, как выгребать из поддувала золу и гасить шлаки, и, подойдя к товарищам, сказал им:
— Неопытный паренек в нашем деле, зато понимает толк в более важном. Хочет помочь двум стоящим людям — рабочим-революционерам, а то их собираются заживо хоронить.
— Хочет провести в темную? — деловито спросил Бертье, садясь на край вагонетки и рассматривая с любопытством нового угольщика.
— Да, вроде того, только, пожалуй, чуть потруднее: придется не только везти, но и помочь дрейфовать на судно.
— А ты хорошо его знаешь? Не провокатор? — подозрительно осведомился кореец, провожая насупленным взором Эрну, которая уже поднималась по лестнице обратно в кубрик.
— Парень надежный. Ручаюсь как за себя, — усмехнулся весело Ярцев.
Проводив Эрну, он возвратился снова в котельную и посвятил обоих товарищей во все подробности предстоящего дела, скрыв, однако, от них, что паренек Тедди Бридж был в действительности переодетой девушкой.
На следующий день Ким и Бертье приступили к работе по плану, намеченному для них Ярцевым.
Задача, которую он им задал, была не из легких. Около складов, на набережной, неподалеку от американского корабля «Карфаген» и полувоенного транспорта «Сумба», лежали бочки с вином, оставленные бастующими грузчиками. Бочки лежали в беспорядке на солнцепеке и рассохлись. С помощью двух кочегаров, решивших немного ускорить работу солнца, случилось так, что в тот самый вечер, когда на пароход пригнали последнюю партию ссыльных, из бочек на асфальт набережной забили фонтаны ароматного крепкого вина…
Около бочек сразу образовалась толпа моряков с кружками, бутылками и даже ведрами. Неудачники, не успевшие запастись подходящей посудой, подставляли свои бескозырки, фуражки и кепки и пили из них. Наиболее жадные до вина ползали около бочек на четвереньках и, как животные, лакали вино прямо с набережной, в асфальтовых углублениях которой образовались багровые лужи. Но и это удовлетворило их ненадолго. Они разыскали в доках громадный котел, вместимостью в полтораста ведер, наполнили его до краев вином и с помощью подъемного крана перетащили прямо на корму судна…
Малайская конвойная команда, наблюдавшая всю эту оргию с навесной палубы «Сумбы», решила тоже попользоваться даровым угощением и высыпала на берег.
Несмотря на угрозы и брань капитана и офицеров, обе команды перелились до бесчувствия. Между матросами и конвоирами завязалась драка, грозившая перейти в настоящую битву, но в этот момент подоспела портовая полиция. Порядок на обоих судах хотя и с трудом, но все-таки навели. Матросы немного угомонились. Котел с остатками вина подхватили на тросах лебедкой и сняли на набережную, под охрану шести вооруженных даяков.
Поздно вечером, когда Эрна и Ярцев вернулись из города, куда они ездили на свидание с Сутомо, корабль казался пустыней. Офицеры уехали на ночь в публичные дома, матросы и кочегары, за исключением нескольких человек, лежали после бесплатной попойки, как трупы.
— Если и на соседней калоше так, бояться нам нечего, — сказал Бертье, с усмешкой поглядывая в сторону транспорта «Сумба».
В полночь все четверо, вместе с Эрной, встали в условленном месте, перекинув через борт корабля две веревки с узлами, чтобы легче было тянуть и меньше скользили руки. Ночь, к несчастью, выдалась светлая. Над морем и островом повисла широкая блестящая луна, обведенная зеленовато-желтыми кругами.
