Джон Холм - Император и молот
– Они предпочли смерть плену и пыткам, – сказал Ришье. – Они вместе приняли яд.
– Значит, от нас зависит, чтобы смерть их не оказалась напрасной, – ответил Шеф.
Ришье кивнул, собрался с духом и прошел по комнате, огибая трупы, к двери в дальней стене. Открыл замок, распахнул дверь.
– Здесь алтарь Грааля, – сказал он.
В этой комнате Ришье неожиданно стал двигаться с хозяйской уверенностью, как человек, который знает каждый закоулок и хочет подчеркнуть свое знание перед гостями. Со свечой в руке он обошел небольшое круглое помещение, одну за другой зажигая стоявшие у стен свечи в больших канделябрах. В золотых канделябрах, как сразу отметил Шеф. В упавшем от свечей свете стало видно еще больше золота на стенах и утвари этой часовенки, подобной христианской. Но на почетном месте здесь стоял не алтарь.
Это был гроб, каменный саркофаг, почти соприкасающийся с дальней стеной. А из него поднималась – невзрачная среди окружающей роскоши – самая обычная деревянная лесенка; в одну сторону у нее выступали три ступеньки, в другую две, края их были неровными, на бледной поверхности дерева кое-где еще оставалась кора.
– Это он, – сказал Ришье. – Грааль, на котором Господа нашего принесли с горы Calvary, с Голгофы. Восставшего из гроба, чтобы показать, что и нам будет дано воскресение.
– А мне показалось, Ансельм говорил, что Христос не воскресал. Что он умер, как обычный человек. Разве его тело не здесь?
– Его здесь нет. И нигде нет! Потому что мы воскресаем не так, как говорят об этом христиане во славу Церкви, матери зла. Мы воскресаем через отрешение от тела. Освобождая свой дух! «Как может человек родиться, будучи стар? Неужели может он в другой раз войти в утробу матери своей?» Есть только один способ…
Стон суеверного ужаса раздался позади Шефа, это пастушки услышали сакральные слова, произнесенные Ришье на исковерканном арабском, который они и сами едва понимали. Ришье сердито оглянулся, осознал, что слишком разговорился при непосвященных, осознал также, что в священном месте, которое вот-вот будет осквернено, слова мало что значат.
– Не входи в лоно женщины! Не изливай семя! Перестань платить дань ему, Отцу, пославшему своего Сына на смерть, Князю мира сего, Богу, который на самом деле дьявол! Умри, не оставив детей, заложников у Врага.
«Неудивительно, что Свандис не была изнасилована, – подумал Шеф, посмотрев на исказившееся лицо со злобно сверкающим взором. – Хотя все это не ответ. Он заглянул в пустой гроб».
– Теперь скажи-ка мне. Что мы должны отсюда вынести? Кроме самого Грааля?
Ришье кивнул, собираясь с мыслями.
– Все это золото, разумеется, – он показал рукой на поблескивающий повсюду желтый металл. – Но важнее, гораздо важнее спасти книги.
– Книги?
– Наш Священный завет. Истинные Евангелия, написанные людьми, которые самолично разговаривали с Сыном Божьим. Когда Сын Божий стал мудрее, избавился от заблуждений своей юности.
«Интереснейшие, должно быть, книжки, – подумал Шеф. – Если это не подделки».
– Сколько они весят? – спросил он.
– Несколько фунтов, не больше. А еще… Еще мы должны унести Грааль.
Шеф с некоторым сомнением взглянул на поднимающуюся из гроба лесенку, подошел, чтобы потрогать ее. Позади него приглушенно зашипели от испуга и негодования, что неверующий коснется святой реликвии. Но ведь для этого они сюда и пришли. Именно поэтому послали неверующего. И вдобавок, верующий или неверующий, но он прошел испытание в perfecti, Ришье сам сказал об этом.
Высотой не больше семи футов, определил Шеф. Он осторожно поднял лесенку. Дерево старое, сухое, древностью в восемь с лишним столетий, если еретики не врут. Однако оно было предварительно хорошо просушено и никогда не хранилось на открытом воздухе. В Йорке, в старинных римских казармах, Шефу показывали лестницы и хоры, которые, как его уверяли, были построены еще во времена древних римлян. Нельзя было считать Грааль подделкой просто на том основании, что дерево так хорошо сохранилось. Несомненно, принципы еретиков запрещали им украшать реликвию золотом и самоцветами, как это сделали христиане с бесчисленными кусочками подлинного Креста Господня. Во всяком случае, лесенка была легкой, можно нести одной рукой. Неудобно только поднимать по винтовой лестнице. А что касается колючего кустарника снаружи…
– Ладно, – сказал Шеф, извлекая Грааль из гроба. – Ришье, бери свои книги, сделай сверток, их понесешь ты. Вы, парни, берите золотые подсвечники, тарелки, все золотые вещи, заворачивайте их в тряпки, разделите между собой, чтобы удобно было нести.
– В тряпки? – откликнулся Свирелька.
– Эти господа в соседней комнате не станут возражать, если вы возьмете у них одежду. Особенно для такой цели, – сказал Шеф, стараясь развеять атмосферу благоговейного ужаса. – Будь они живы, они сами велели бы вам сделать это. Их духи поддержат вас.
Мальчики неохотно повернулись и занялись своим скорбным делом. С лесенкой в руках Шеф прошел через обитель смерти и, остановившись на ступеньках, прислушался. В тишину подземелья по-прежнему доносились крики сверху. Плохой признак.
Шум сопровождал их в нелегком подъеме по винтовой лестнице, становясь все громче и явственно перекрывая их тяжелое дыхание. Шеф устало шагал впереди, утратив представление, как высоко они уже поднялись и где может находиться вращающийся на оси потайной камень. Грааль он нес в левой руке, чтобы не задевать за центральный столп винтовой лестницы. Каждый раз, когда реликвия стукалась о ступеньку или о стену, Ришье вздрагивал, иногда жалобно постанывал. Будь здесь посветлее, он бросился бы собирать каждый кусочек отваливающейся от лесенки коры.
Сзади зашипели. Шеф остановился, сообразив, что проскочил мимо нужного камня. Ришье, уже не заботясь о секретности, нащупал какой-то каменный выступ и потянул его на себя. В стене, казавшейся сплошной, проступила трещина, потайная каменная дверь снова могла свободно вращаться на своей оси. Шеф помялся, аккуратно прислонил наверху Грааль к стене и спустился на три ступеньки вниз. Когда Ришье толкнул верхнюю половину камня наружу, Шеф поднырнул под медленно поднимающуюся внутрь нижнюю половину и уставился в темноту.
Не совсем в темноту. Ночь по-прежнему пронзали сполохи света, но теперь это было красное зарево, а не разноцветье арабских огней. Видел ли кто-нибудь, как выдвинулся камень? Тревожных криков слышно не было, вокруг крепости царила полная тишина. Шеф разглядел кустарник, через который они пробрались сюда, разглядел горы вдали. Нигде уже не метались паникеры, не видно было и часовых, вообще не видно было никакого движения. «Там слишком светло», – сказал себе Шеф, хотя прямо перед ним простирались глубокие тени от крепостной стены и склонов ущелья.
Кожа его покрылась мурашками. Он нырнул назад, подставил плечи под камень и, поднатужившись, повернул его на место. В мерцающем свете единственной свечи, которую Шеф разрешил оставить, Ришье испуганно уставился на него.
– Слишком тихо, – коротко сказал Шеф. – Мне доводилось слышать такую тишину раньше. Это значит, что они караулят. Может быть, путь наружу тоже. Может быть, они знают, что мы внутри.
– Мы не можем оставаться здесь.
– Нет! Нет! – раздался голос, которого Шеф никогда раньше не слышал, голос одного из пастушков. Он верещал на местном диалекте, которого Шеф не понимал, однако в голосе слышались безошибочные нотки. Нервы у мальчика не выдержали переживаний: тайной вылазки в стан врага, благоговения перед святилищем, ужаса при раздевании мертвецов, холода мрачных стен. – Laissetz, laissetz me parti. – Паренек толкнул камень, снова открыл выход, хотя и не полностью, но достаточно, чтобы проскользнуть в него как ласка, даже не отвязав заплечный мешок с золотом. Шеф схватился за мальчишку, но в руке у него остался только оторвавшийся клочок рубашки. А сам пастушок исчез. Шеф чуть-чуть повернул камень и приник глазом к щели шириной не более полуфута.
Он не увидел ничего, услышал лишь легкий топот босых ног по камням. Потом и этот звук стих. Тишина, несомый ветром слабый запах гари. И тут, когда Шеф уже был почти готов подавить свои опасения и повести группу вперед, раздался тихий, но отчетливый треск, словно от сломавшейся палки, тоненький, тут же прервавшийся крик, звон, будто от далекого гонга. Звон металла о камень.
Шеф снова затворил камень, на этот раз с решимостью обреченного.
– Вы слышали, – сказал он. – Его поймали. Теперь они знают, что мы здесь.
– Мы в ловушке, – задохнулся от ужаса Ришье. – Вместе с Граалем, ради спасения которого умерли наши старейшины.
– Эта винтовая лестница ведет не только вниз, но и вверх, – заметил Шеф.
– Мы не сможем разобрать стену изнутри, нас услышат.
– Но наверху должна быть еще одна потайная дверь, такая же, как эта, только ведущая внутрь крепости.
