Олег Шушаков - Зимняя война
Ночной бой!
Капитан Ушаков, командир отдельного девяностого танкового батальона, был как всегда краток:
- К двадцати трем ноль-ноль выйдешь в район северо-западнее Кирка Кивеннапа. Вот сюда, - ткнул пальцем в планшет капитан. - Перегруппируешься. А затем, - он сжал кулак. - Взаимодействуя со второй, третьей и четвертой танковыми ротами. Ориентировочно в ноль часов. По моему сигналу. Две красные ракеты, одна зеленая. Ударишь вдоль шоссе на юг! В тыл этой сволочи! Вопросы есть? Вопросов нет! Действуй!
Лейтенант Хохлов козырнул и отправился ставить боевую задачу личному составу.
Как потом выяснилось, в Кивеннапе засели две роты отдельного самокатного егерского батальона и отряд шюцкоровцев. Шоссе у въезда в поселок было перекрыто минированным завалом и пятью рядами гранитных надолбов. Подходы с юга прикрывали противотанковые рвы и эскарпы с заграждениями из колючей проволоки поверху. А также четыре пулеметных деревоземляных огневых точки и батарея новейших противотанковых тридцати семи миллиметровых орудий «Бофорс». Система огня была хорошо продумана, а все основные рубежи тщательно пристреляны.
Интуитивное решение капитана Ушакова атаковать Кивеннапу ночью силами одного танкового батальона и нескольких стрелковых рот (а больше на броню не влезло) спасло множество жизней.
Во-первых, потому что финны никак не ожидали ночной атаки. Во-вторых, они никак не ожидали такой массированной танковой атаки (тридцать машин!). И, в-третьих, они не ожидали атаки «двадцать восьмерок». Потому что отдельные танковые батальоны стрелковых дивизий имели на вооружении только легкие танки БТ-7 и Т-26.
А тут на их позиции, то и дело, останавливаясь, чтобы выстрелить, со всех сторон надвигались десятки трех башенных гигантов. Повсюду рвались их трехдюймовые осколочно-фугасные снаряды, а все видимое пространство прошивали трассеры пулеметных очередей.
Внезапно с севера в Кивеннапу, стреляя из пушек и пулеметов, ворвалось еще десять огромных бронированных чудовищ.
Что, собственно, и решило исход боя.
Финнам все же удалось подбить и повредить несколько танков, прежде чем их противотанковые орудия были уничтожены. Но это ничего уже не могло изменить.
К двум часам ночи в Кирке Кивеннапе не осталось ни одного белофинна. Которые бежали так, что только пятки сверкали.
Догонять их не стали.
Денек выдался длинный и кровавый. И танкисты, и пехотинцы просто валились с ног от усталости. Поэтому Ушаков решил не искушать судьбу, организуя ночное преследование противника в незнакомой местности, перенасыщенной всяческими противопехотными и противотанковыми заграждениями, приказал организовать круговую оборону и расставить караулы. А всем остальным - спать! До шести утра!..
Командир двадцать шестого стрелкового корпуса комдив Дубков перечитал боевое донесение еще раз, расписался внизу и приказал отправить его в штаб армии.
К исходу дня соединения корпуса вышли на фронт Кирка Кивеннапа, Суулаярви, Райвола, Терийоки.
Комдив недовольно поморщился.
Федоров подкачал, застрял на финских заграждениях и не дошел до Каннельярви! И Ксенофонтов тоже хорош, взял Терийоки и успокоился! Ничего, хвоста он накрутил обоим, как надо! А с утра еще добавит! Чтобы не спали на ходу!..
Глубокой ночью, собрав, наконец, все донесения о положении частей и соединений фронта на ноль часов ноль минут первого декабря и нанеся их на карту, начальник штаба Ленинградского фронта командарм второго ранга Мерецков отправился с докладом к командующему.
Конев некоторое время молча изучал обстановку, изредка прихлебывая крепкий чай. А потом выпрямился, поставил стакан, и потер широкой ладонью свой чисто выбритый череп:
- Ну, что же, Кирилл Афанасьевич, неплохо! Свою ближайшую задачу Попов уже выполнил. Форсировал линию оперативных заграждений, и практически вышел к передовой линии обороны. Завтра, - он взглянул на часы. - Точнее, уже сегодня, будем пробовать ее на зуб, - комфронта наклонился, уперевшись руками в стол, и всмотрелся в карту. - Противник отходит, не оказывая серьезного сопротивления. Однако обольщаться этим не стоит. Потому что, судя по всему, отходит он очень организованно. И готовится встретить нас на заранее подготовленных рубежах, - Конев оторвал взгляд от карты и посмотрел на своего начштаба. - Пора выдвигать ОтИБОНы в первый эшелон! Посмотрим, на что они годятся… А заодно проверим свои задумки! Перед главным штурмом, - он выпрямился. - Чтобы не опростоволоситься перед товарищем Сталиным в день Сталинской Конституции!..
3. Бейте с неба, самолеты…
Ленинградский фронт, конец ноября 1939 г.
…Карельский перешеек и северо-восточное побережье Финского залива еще никогда не фотографировали так тщательно. Со всех высот, ракурсов и направлений. И утром, и днем и вечером.
Правительство Финляндской республики неоднократно выражало протесты против нарушения своего воздушного пространства. Но это ни к чему не привело. Наркомат иностранных дел Советского Союза регулярно приносил свои извинения. На чем все и заканчивалось. А нарушения не прекращались. Всю осень…
Начальник пятого управления Генштаба Герой Советского Союза комдив Проскуров об аэрофотосъемке знал не понаслышке. Пять лет назад он окончил Школу морских летчиков и летнабов имени товарища Сталина в Ейске. Был командиром экипажа, а потом командовал отрядом восемьдесят девятой тяжелобомбардировочной эскадрильи Московского военного округа.
В тридцать пятом за успехи в боевой, политической и технической подготовке его наградили орденом Красной Звезды. А в тридцать шестом нарком обороны товарищ Ворошилов лично вручил ему именные золотые часы за дальний перелет из Монино в Хабаровск на тяжелом бомбардировщике ТБ-3. В сложнейших метеоусловиях его экипаж за двадцать девять с половиной часов летного времени преодолел почти семь тысяч километров! И доставил на Дальний Восток запчасти для Чкаловского АНТ-25, подломавшего шасси во время вынужденной посадки на острове Удд.
Внеочередное воинское звание «майор», грамоту Героя, ордена Ленина и Красного Знамени Иван Проскуров получил в июне тридцать седьмого года. «За образцовое выполнение специальных заданий Правительства по укреплению оборонной мощи Советского Союза и проявленный в этом деле героизм». А проще говоря, за Испанию, где он командовал скоростной бомбардировочной эскадрильей и совершил сорок шесть боевых вылетов.
Несколько месяцев спустя ему досрочно дали полковника, а потом - комбрига. И назначили командующим Второй авиационной армией особого назначения.
Ошеломительная, даже по тем временам, карьера! Меньше чем за год он шагнул из комэсков в командармы!
Было страшновато, конечно. Такая ответственность! Но отказываться от высокой должности Иван не стал. Потому что не привык отказываться от партийных поручений!
Впрочем, это были еще только цветочки! А вскоре пошли и ягодки…
В феврале этого года, опять же досрочно, ему присвоили звание «комдив», а потом совершенно неожиданно поручили возглавить Разведуправление Генштаба.
На этот раз он отказался.
Потому что самому слетать на разведку в тыл противника или дешифровать аэрофотоснимки - это одно. А руководить всей разведывательной деятельностью Красной Армии - совсем другое!
Но ему напомнили о партийной дисциплине. Пришлось подчиниться.
И засучить рукава…
Потому что разведывательная работа в РККА была полностью завалена. Четыре предыдущих начальника Разведупра, все как один, оказались врагами народа и были расстреляны. Поэтому на подготовленную ими агентуру полагаться было нельзя. Скорее всего, она была засвечена и работала «под колпаком». Или перевербована. Пришлось вызывать этих «разведчиков» из-за рубежа. По одному. И арестовывать.
Проскуров спал четыре часа в сутки, пытаясь объять необъятное. И все равно не успевал. Молодые командиры, набранные из войсковых частей вместо арестованных шпионов и лазутчиков, были полны энтузиазма. Но мало что смыслили в разведке. Впрочем, как и он сам. Поэтому пришлось учиться на ходу. Всему.
Когда в начале сентября начальник Генштаба командарм первого ранга Шапошников поставил задачу собрать как можно больше информации о линии Маннергейма и береговой обороне Финляндии, Проскуров первым делом подумал об аэрофотосъемке. И немедленно занялся ее организацией. Лично!
Не забывая, само собой, об организации эффективной войсковой и агентурной разведки в Ленинградском военном округе, анализе и проверке уже имеющихся сведений о финских вооруженных силах, и налаживании взаимодействия с ИНО НКВД.
Но главное внимание комдив уделял все-таки авиаразведке.
Сотни фотопланшетов со снимками Карельского перешейка и финской береговой линии были разостланы на полу в огромном актовом зале Военной Воздушной академии имени Жуковского.
