Герман Романов - Крестоносец из будущего. Командор
— Ты же говорил, что здесь нет оружия?!
— Говорил, что у меня в руках его нет. В этом я не обманывал. А в доме оружие есть, но о том ты не спрашивал.
Священник тяжело встал, опираясь на стол, медленно подошел к грубо сколоченной полке и достал пару предметов, которые могли хорошо послужить в деле отнимания жизней. Андрей их узнал — короткий шестопер, увесистую булаву и кистень на длинной рукояти с большим, не зубастым шаром на толстой цепи.
— Кровь не желаешь лить? — поинтересовался Андрей, припомнив из истории особенности вооружения воинов-клириков. — Но ведь ими запросто убить можно, переломав кости.
— Это если желаешь убить! А я не хочу. Но покалечить можно запросто. В стычке или бою этого достаточно.
— А если от такого удара умрут?
— То грех не на мне, если Бог ему исцеление не даровал, грешному, что на бедного священника ордена руку поднял. То волк, что в шкуру овцы заблудшей нарядился.
— Резонно, — согласился Андрей и потрогал крупный шарик. — Тяжелый кистень…
— Это не кистень, брат-командор. Тот — баловство для лесных татей и душегубов всяких. Это моргенштерн, «утренняя звезда», как именуют его на рейнских землях. За такое оружие любого смерда или татя на первом же суку повесить можно.
— Моргенштерн не поможет тебе — через пару месяцев пан Сартский двинет сюда шесть сотен воинов. Чем их остановить?
— Нечем, даже если всех орденцев соберем. Ибо против одного нашего воина будет шесть врагов. Но оголять богемские и моравские замки нельзя, хоть по половине «копья», но там оставить. Потому уходи отсюда, брат Андрей, ты единственная надежда крестоносцев.
— А ты останешься?
— Да! Бяла Гура — наше владение, пусть крестьяне и нарушили свои обязательства перед орденом. Но это наша земля! Уйти я не могу, иначе получу клеймо труса…
— Ты хочешь, чтобы это клеймо получил я сам?! — В голосе Андрея звякнул металл. В груди стал закипать гнев.
— Я рад, что не ошибся в тебе, брат, — с лица священника слетела хмурость, а на губах заиграла улыбка. — Теперь я полностью уверен в тебе, в том, что дело ордена в надежных руках. Нужно отстоять Белогорье, и ты должен сделать это. Ты воин, тем паче не нашего мира. Ты знаешь многие военные хитрости, что неизвестны здесь! Не может же быть, чтобы ты не придумал там, где наш разум полностью бессилен?!
— Ну, ты и хитрец!
Андрей рассмеялся, хотя ему было не до смеха — как выстоять при таком чудовищном неравенстве сил. Что можно придумать? Где найти путь не только к спасению, но и к победе?
— Знатная добыча, — проговорил священник, подойдя к оконному проему. Стекла не было, на ночь оно закрывалось ставнем, а потому свежий ветерок колыхал волосы на голове отшельника.
Андрей тоже выглянул — Велемир бросил к кострищу связку птиц, Арни скинул с плеч косулю.
— Теперь мы будем с дичиной! — весело проговорил Андрей. — Хорошие стрелки, не так ли?
— Да, твой сын луком владеет похвально.
— При чем здесь Велемир? Арни добыл косулю…
— Этот честный хитрец ее только сейчас принес. А весь день он ходил за тобой как тень, не отпуская далеко.
— Я ничего не видел и не слышал. — Лицо Андрея покраснело — не может же быть, чтоб так лопухнулся во второй раз.
— И я его не видел и не слышал, — покладисто согласился старик. — Но знал, что Арни где-то близко. Он будет рядом с тобой всегда — это и его выбор, и мой приказ. А отпущение грехов я ему еще ночью дал, заранее.
— Сговорились? — только и смог вымолвить Андрей, ощущая себя дураком. — Тогда я ему устрою. И тебе заодно…
ГЛАВА 8
Тусклый свет через толщу воды… Что-то большое, темное на поверхности… Пузыри воздуха перед глазами… Его собственного воздуха из его собственных легких…
«Мамочка!» — Андрей дернулся к свету, забился, пытаясь вырваться наверх, на поверхность, но неведомая сила опутала все тело и тянула на глубину. Холодная вода сводила судорогой. Андрей вытянул носки в надежде нащупать дно, но под ногами была пустота.
Толстая леска не пускала свою жертву, а все его отчаянные попытки освободиться приводили лишь к тому, что он еще больше запутывался.
Казалось, почудившаяся сперва, промелькнувшая над поверхностью воды тень приняла ясные очертания протянутой руки.
«Туда! Туда!»
Изогнувшись, Андрей в последнем рывке ринулся к спасительному свету, ухватившись со всей силы за протянутую руку.
Воздух! Вдох! Еще один!
Как хорошо!
На мгновение он опешил: вместо привычной теплоты и мягкости человеческой ладони, пусть и загрубевшей, и потной, и мозолистой, любой, но именно ладони, пальцы крепко сжали твердую гладкую кость.
Голова еще ничего не поняла, а тело уже сгруппировалось к броску, реагируя вбитыми намертво инстинктами. Внезапно ноги почувствовали твердое дно, как будто пелена спала с глаз, и Андрей с удивлением увидел, что стоит в воде чуть не по колено. Вместо лески, увлекшей его в воду, он был опутан грязной рыболовной сетью с набившимися ветками и водорослями.
Ухватившись за край, он выбрался на мосток, стряхнул с себя остатки гнилой сети, огляделся. Так и есть: шириной в десять-пятнадцать метров речка, противоположный берег обрывистый и заросший непролазным ивняком.
Мосток, на котором он стоял, небольшой, высотой по пояс, но сложен основательно. На похожем в его деревне бабы полощут белье. Здесь же на досках, порядком почерневших и кое-где уже тронутых гнилью, лежал и дружелюбно скалился скелет.
Большая песчаная коса раньше использовалась для просушки многочисленных сетей. Они и сейчас в беспорядке валялись грязными кучами.
Огромный черный ворон, видимо, потревоживший покойного, отчего рука и соскользнула с доски в воду, чинно прохаживался по песку в десятке шагов от ближней кучи сетей.
Заметив Андрея, он, тяжело взмахнув крыльями, отлетел на пару метров, уселся на днище одной из перевернутых лодок, лежавших на берегу около покосившейся сушилки для сетей, и ударил мощным черным клювом по трухлявой древесине.
— Кар-р!
— И тебе здравствуй!
Андрей присел у скелета: ростом чуть более полутора метров, в истлевших лохмотьях грязной, неузнаваемого уже цвета и фактуры ткани, без обуви и без оружия.
— Ты, дружище, давно тут загораешь?
На ребрах в районе грудины отчетливо видны были следы от, как говорится языком официальных протоколов органов внутренних дел, колюще-режущего предмета.
— Убили давненько, года два, а то и поболее…
Больше никакой информации из беглого осмотра «терпилы» почерпнуть было нельзя.
— Места-то здесь, видимо, совсем глухие: люди не прибрали… Но и зверье не растащило… Странно…
В реке плесканула здоровенная рыбина.
— Да уж, занимательная выдалась у меня рыбалка! — Андрей внимательно огляделся вокруг.
Быстрая речка текла по камням в узкой долине, зажатой с двух сторон высокими горными кряжами. Вверх по течению реки поднимались вдали высокие горные вершины, покрытые зеленью, но кое-где сверкавшие ослепительными белоснежными шапками.
— Кар-р!
— Заткнись!
— Кар-р! Кар-р!
Андрей замахнулся, но ворон не пошевелился.
— Кар-р!
Андрей сделал большой шаг в сторону лодок, еще и еще один, но птица оставалась на месте.
— Вот зараза! Да я тебя…
Слова застряли в глотке от увиденного: за лодками, в небольшой яме, сильно занесенные песком, белели еще несколько скелетов.
«Надо выбираться из этой братской могилы, и поскорее! — Мысли рассерженным роем гудели в голове. — Вынесло же меня бог знает куда! Где же такие места-то у нас? Кругом же люди должны быть… А тут…»
Шевельнувшиеся ветви кустарника заставили Андрея стремительно обернуться. Из ивняка высунулась изящная оленья мордочка. Немного подождав, олениха вышла и направилась к воде, следом за ней скакал пятнистый неуклюжий олененок.
«Ни фига себе! — Андрей завороженно наблюдал за животным. — Это что же творится? Они что, людей не боятся? Откуда у нас олени?»
Олениха нервно пряднула ушами, наклонилась и начала пить. Олененок скакал по песку и воде, поднимая брызги.
— Кар-р!
Внезапно она замерла, подняла голову, вытянула шею, ноздри затрепетали. Андрей не шевелился:
«Зверя почуяла! У меня даже оружия никакого нет… Если волк, то еще есть шансы… А если медведь…»
Олениха повернула голову и встретилась взглядом с Андреем. Через секунду в ее глазах непонимание сменилось страхом, вернее — ужасом. Она изогнулась и с места скакнула в кусты. Олененок скрылся следом.
«Странно!»
Андрей прислушался. Крутом царила такая же мертвая тишина, нарушаемая лишь журчанием речки и редкими плесками рыб.
«Кого же она испугалась? Меня, что ли? Не может быть! Поначалу ведь подошла…»
