Уилбур Смит - Смерть и золото
Он подозрительным взглядом изучил подпись графа, после чего, наконец удовлетворенный, продолжил свою речь равнодушным тоном ни в чем не заинтересованного чиновника.
– Еще один момент. Мы выяснили личность одного из белых наемников, сражающихся на стороне эфиопов, тех, что вы упомянули в своем рапорте, написанном на основании показаний трех солдат, взятых неприятелем в плен и позднее освобожденных.
Советник сделал паузу и затянулся своей почти погасшей сигарой, раздув горящий кончик до яркого, сияющего цвета.
– Эта женщина – известный агент-провокатор, настоящая большевичка с радикальными и революционными взглядами. Она выдает себя за журналистку, за корреспондента одной из американских газет, которая всегда придерживалась антиитальянских взглядов. К данному моменту несколько ее пламенных и весьма предвзятых публикаций уже появились в мировой прессе и явились крайне неприятным сюрпризом для нашего министерства…
Он снова затянулся сигарой и продолжил речь, окутавшись крутящимся облаком дыма.
– Если она попадет к вам – а я рассчитываю, что вы должным образом обеспечите ее пленение, – ее следует немедленно передать в руки будущего нового императора, понимаете? Вам никоим образом нельзя оказаться связанным с этим делом, но вы не будете вмешиваться в то, как этот рас с нею расправится.
– Понимаю, – сказал граф, которому все это уже начало надоедать. Политические дрязги никогда его не привлекали. Ему сейчас хотелось отправиться в казино и продемонстрировать его юным обитательницам свою награду – сияющий крест, который висел у него на шее и бил по груди при каждом движении.
– Что касается белого человека, англичанина, виновного в безжалостном расстреле итальянского военнопленного на глазах множества свидетелей, он уже объявлен убийцей и политическим террористом. Если он вам попадется, его следует расстрелять на месте. Этот приказ относится и ко всем другим иностранцам, сражающимся под знаменами неприятеля. Подобные поступки следует жестоко наказывать и давить в зародыше.
– Можете на меня положиться, – сказал граф. – Ни одного террориста в живых не останется.
Генерал Пьетро Бадольо направил свои войска к Амба Арадам. По пути произошло несколько мелких стычек, пока он собирал части для главного удара. При Аби-Адди и при Тембиене он получил первые впечатления о боевых качествах неприятельской армии. Армия была босоногая и вооружена в основном старыми ружьями, заряжающимися с дула. После этого он писал:
«Они сражались мужественно и решительно. Отражая наши атаки, методически поддерживаемые мощным пулеметным огнем и артиллерийской стрельбой, их части держались стойко, часто переходя в жестокую и яростную рукопашную схватку или смело бросаясь в контратаку, невзирая на лавину огня, обрушивавшуюся на них. Несмотря на наш массированный огонь, их воины – а многие из них вооружены только холодным оружием – бросались в контратаку снова и снова, доходя до самых наших проволочных заграждений и пытаясь перерубить их своими огромными мечами».
Храбрые, отчаянные люди, но их смела со своего пути итальянская военная машина. После чего Бадольо наконец вошел в прямое взаимодействие с расом Мугулету, военным министром Эфиопии, чья армия в полном составе ждала его, как старый лев ждет противника, в пещерах и глубоких ущельях самой природой созданной крепости Амба Арадам.
Бадольо всеми силами обрушился на старого племенного вождя; огромные бомбардировщики «Капрони», ревя моторами, волна за волной шли на неприятеля. В ходе пяти дней непрерывных бомбежек они обрушили на горы четыреста стокилограммовых бомб, в то время как артиллерия выпустила пятьдесят тысяч тяжелых снарядов, накрывая навесным огнем из долины глубокие ущелья и горные провалы с такой интенсивностью, что силуэты гор стояли окутанные красным заревом пыли и порохового дыма.
Для графа Белли, окопавшегося у Колодцев Чалди, время ожидания своего часа проходило весьма приятно. Полученные им подкрепления изменили весь стиль его жизни. Вместе с огромным эмалевым крестом, украшающим его грудь, они неизмеримо подняли его престиж и укрепили ощущение собственной важности.
Первые несколько недель он неустанно проводил маневры и учения своих бронетанковых сил. Шесть скоростных машин, низких, с лихими острыми обводами и литыми башнями, всегда привлекали его особое внимание. Их скорость на пересеченной местности, стремительное продвижение на быстро мелькающих траках вызывали у него чувство огромного удовольствия. Они мгновенно тормозили и застывали на месте для выстрела, их ничто не могло удержать в атаке, и он даже стал разрабатывать план их использования в загонной охоте.
Рота легких танков CV-3, выстроившись в растянутую по фронту линию, могла охватить и контролировать тридцатимильный участок пустыни, гоня перед собой всю дичь, какая только попадется по пути, к месту, где ее будет ждать граф со своим «манлихером». Это будет самая потрясающая охота во всей его охотничьей карьере.
Размах его деятельности принял такие размеры, что даже на бесконечных пространствах пустыни Данакил он не мог остаться незамеченным.
Воины харари, так же как и их рас, не умели долго сидеть в бездействии. Их утомляла такая жизнь, так что каждый день из огромного лагеря у входа в ущелье выезжала группа всадников, сопровождаемая женами и вьючными ослами с поклажей, и начинала подъем по крутой каменистой дороге, стремясь к более прохладным и более сносным условиям жизни высоко в горах, а также к удобству и привычным домашним делам. Все они уверяли раса перед отбытием, что сразу вернутся, как только в них возникнет необходимость, но раса здорово сердило и раздражало, что его армия тает на глазах, тогда как неприятель, совершенно неуязвимый, сидит себе беспрепятственно на священной земле родной Эфиопии.
Ссоры и ругань в лагере возникали постоянно, страсти кипели с силой приливных волн океана, когда где-то далеко за горизонтом собирается гроза и идет шторм.
И Гарет, и Джейк оказались в эпицентре этого кипения страстей. Они оба использовали эту передышку для того, чтобы как-то наладить собственные дела.
Джейк под покровом ночи и под прикрытием отряда эфиопских разведчиков отправился на покинутое поле боя и потрудился над разгромленными останками «Горбатой», сняв с нее все, что можно. Работая при свете маленькой лампы и при содействии Грегориуса, он разобрал на части огромный двигатель «бентли» – не слишком большие, чтобы могли уместиться во вьючные мешки ослика, – и перетащил их все в лагерь под сенью деревьев. Используя эти запчасти, он отремонтировал и восстановил двигатель «Тенастелина», приведенный расом в порыве боевого энтузиазма в полную негодность во время их первой вылазки, потом разобрал, вычистил и привел в порядок остальные две машины. Теперь бронированные силы эфиопской армии имели настоящую роту боевых машин – целых три единицы, и все они были в отличном состоянии, таком же как двадцать лет назад.
Гарет тем временем отобрал группу воинов харари и начал показывать им, как стрелять из пулемета «виккерс», после чего провел совместную тренировку с участием пехоты и конницы, обучая пулеметчиков прикрывать действия своих войск.
Он также нашел время, чтобы получше обследовать путь отступления вверх по ущелью, отметить все подходящие для устройства обороны места; он лично проследил за обустройством пулеметных гнезд и рытьем траншей на крутых каменистых склонах. Противник, наступая вверх по извилистой и узкой дороге, попадет под сосредоточенный огонь на каждом изгибе и повороте и будет крайне уязвим для стремительных и мощных как паровой каток атак пеших воинов, укрывающихся в траншеях над дорогой, хорошо спрятанных среди камней.
Сама дорога была выровнена, крутые изгибы расширены, чтобы бронированные машины могли свободно отойти, когда позиция у входа в ущелье будет оставлена под напором превосходящих сил итальянцев. И теперь все ждали, готовые к бою насколько это возможно, и медленное течение времени здорово портило всем нервы.
Так что они испытали даже некоторое облегчение, когда разведчики, днем и ночью неусыпно наблюдавшие за укрепленным лагерем итальянцев, доложили военному совету раса, что туда на большой скорости прибыли странные машины – без колес, – которые усилили и без того мощную группировку, собранную для удара по ним, и что все эти машины ежедневно участвуют в какой-то бешеной гонке, раскатывая с рассвета до заката огромными кругами по открытым пространствам равнины, причем без какой-либо понятной цели.
– Без колес… – размышлял вслух Гарет, приподняв бровь и глядя на Джейка. – Понимаешь, о чем речь, старина, не так ли?
– Боюсь, что да, – кивнул Джейк. – Но лучше самим смотаться туда и поглядеть.
