Письма героев (СИ) - Максимушкин Андрей Владимирович
Вдруг захотелось загнать в казенник фугасный, боеукладка открыта, наведение орудия простое, один может спокойно справиться. Чтоб разом одним выстрелом и еще одного царского холуя убить, и своего спасти от горечи плена. Рихард до боли стиснул кулаки, закусил щеку. Нет, нельзя.
Еще немного, один шажок, и превратишься в ублюдка хуже тех казаков, что в 18-м году на Кавказе сносили артиллерией и огнеметами горских борцов за независимость вместе с кишлаками. Русские тогда за три месяца подавили восстание, навели такой ужас, что бесстрашные гордые бородачи целыми кишлаками и племенами снимались с мест и откочевывали в Турцию. За два года до того в Туркестане тоже было весело, борцов за свободу давили регулярные части и проклятое ополчение. Вооруженный крестьянин хуже фашиста, страшное дело.
Прикурил Бользен от горящего мотора. Никого рядом нет, безлюдное поле боя. Только русский танкист так и сидит, прислонившись к катку, да погибшие интернационалисты так и лежат с оружием в руках, застывшие в последнем рывке, в попытке дотянуться до горла врага.
Позиция гаубичной батареи встретила тишиной. Рихард и не надеялся найти здесь живых, но все же картина разгрома навевало на мрачные мысли, пейзаж нуарный, так сказать. Разбитые орудия, покореженные машины, изуродованные тела, воронки, пожелтевшая трава, следы жесткого обстрела. Впрочем, артиллеристам досталось еще во время авианалета. Две гаубицы из четырех на счету штурмовиков.
Оставшиеся в живых расчеты сражались до конца. Одно орудие успели развернуть на прямую наводку, но дали ли хоть один выстрел? Хочется надеяться. У орудия груда тел. Наводчик так и застыл в своем сиденье уткнувшись лицом в разбитый прицел. Рядом с орудием открытые снарядные ящики, стрелянные гильзы.
В перелеске за батареей Рихард наткнулся на Миквеляна, бедняга успел заползти в кусты. Четкий кровавый след на траве. Видимо, там под орешником Саркиса и добили. На лице механика застыла гримаса ужаса, глаза выпучены, рот открыт в безмолвном крике.
Больше у батареи делать нечего. Капитан Бользен старался не выходить на открытое пространство, шел по краю посадки. Зато здесь он встретил своих солдат.
— Геноссе капитан! — негромко окрикнули со спины.
Михаэль Шнитке и Удо Венер чудом уцелели в бою и избежали плена. Один спрятался в подбрустверной нише, когда в траншее уже живых не осталось, второго оглушило близким взрывом и привалило телом товарища. Когда Удо пришел в себя, все уже закончилось, русские прошли через позицию.
— Давайте искать машину, — усмехнулся Бользен выслушав рассказ о злоключениях соратников. Два солдата под рукой это уже целый отряд, значит батальон не погиб. Уже хорошо. Главное, оружие ребята не бросили, у Михаэля карабин, а Удо Венер щеголяет трофейной автоматической винтовкой. Подобрал в траншее.
— Прорываемся в Верден?
— Разумеется. Надо предупредить тех, кто там остался.
Хотя до этого момента Рихард сам не знал куда направить стопы. Горизонт планирования ограничивался одной простой идеей: тихо выскочить с вражеской территории, а там решать по ходу дела.
Большей части техники бригады не повезло. Люди капитана Бользена видели разбитые снарядами, изрешеченные пулями, сгоревшие машины, натыкались на раздавленные танками грузовики. Явно кто-то из водителей успел вовремя вскочить за руль, завестись и уехать провожаемый пулями в корму. Пару раз интербригадовцы замечали русские патрули, тогда приходилось прятаться под деревьями и в кустах. Видели и свою медсанчасть. Те же самые палатки с красными крестами, только рядом часовые в уже знакомой зеленой форме с автоматическими винтовками.
Нет худа без добра. Далеко не все бойцы погибли или попали в плен. К полуночи маленький отряд капитана Бользена разросся почти до сорока человек. Целый стрелковый взвод. Все что осталось от целых четырех батальонов. На прорыв они пошли на рассвете. Удачно наткнулись на два русских грузовика. Видимо, те отстали от своих, либо возвращались в тыл. Водителей и сопровождающих сняли первыми выстрелами. Затем все просто: тела выбросить в кювет, завести моторы, и вперед по живописным грунтовкам.
До Вердена добрались без приключений. С русскими разминулись, а единственный встреченный французский патруль полностью устроили заверения, что это не бандиты, а то что осталось от кадровой части. Зато в штабе бригады охрана уже не была такой благодушной. Впрочем, старшим наряда оказался сержант Эйслер. Вот и пригодилась та самая просьба Железного Вилли.
Пока солдаты размещались в помещениях на первом этаже, пока поднятые по тревоге повара разбирались чем кормить взвод неожиданно оживших бродяг, пока кадровики занимались документами, Рихард поднялся к командованию. В кабинете Пика его ждал маленький сюрприз.
— Жив чертяка! — Яков вскочил из-за стола и с распростертыми объятьями бросился к нежданному визитеру.
— И тебе привет.
— Удивил, командир. Я надеялся, но не верил, что ты вырвешься.
— Знаешь, тебя удивительно вовремя выдернули в Верден.
— Есть такое.
Розенберг открыл шкафчик и выложил на стол: сыр, колбасы, подсохший хлеб. Из-под стола были извлечены две бутылки вина.
— Давай, не стесняйся, — разговор шел на русском, — я тебе компанию составлю. Сам еще не обедал и не ужинал.
Упрашивать Рихарда не пришлось. За едой Яков делился последними новостями. О разгроме бригады все знают, о русских на фронте знали, но никто и не ожидал, что они нанесут самостоятельный удар, причем силами не менее чем целой танковой армии. Кроме отряда Бользена вырвалось еще несколько групп, в целом сводная рота получается.
— Кто командует бригадой?
— Не поверишь, я исполняю обязанности.
— Я уже понял, а что Павлюченко?
— Отказался. Дескать, пока не прояснится судьба Вилли, он свой батальон не оставит.
Рихард коротко кивнул. По его мнению, Тихон Павлюченко явно не дурак, у самого батальон, так сказать, в процессе сплачивания, боеготовность паршивая. Так что действительно лучше даже не пытаться запрыгнуть на этаж выше, а спокойно работать и ждать как ситуация прояснится. Впрочем, никто не видел Вильгельма Пика мертвым, равно как и командиров штаба. Шансы конечно мизерные, но возможно все.
— Ты сам как сумел вырваться? Перейра рассказывал, по твоему КП танки прошли как по проспекту.
— Мигель? Жив?
— Он утром пришел с отделением своей роты. Не поверишь, но приехал на твоем же служебном «Пежо». Говорит, нашел машину в низине у родника, помнишь, фланг нашей третьей роты?
— Угу. Поль выжил? Мой водитель.
— Его не нашли.
Еще одна случайная потеря, еще одна жертва этой войны. Мужчины понимающе переглянулись, счет растет с каждым днем.
— Пока я не при делах, возьму машину скататься в Мец. Посодействуешь?
— Твою машину твой ротный пригнал, тебе ей и распоряжаться. Водителя все равно нет. — Яков отвернулся к окну, — а в Мец лучше не надо. Захвачен воздушным десантом. Мы все же вовремя своих эвакуировали.
— Даже так.
В воздухе повисла звенящая тишина. Рука Рихарда замерла с надкушенным бутербродом. С того воскресенья он так и не созвонился с Ольгой. Успела ли? Должна. Женщина она умная, только кажется мягкой и податливой, внутри железный стержень.
— Твои тоже должны были уехать. Сегодня подниму списки.
Только сейчас Рихард понял, что ему показалось странным. Враг наступает, фронт прорван, а в штабе интербригады какая-то расхоложенная атмосфера, не чувствуется биения жизни, злой природной агрессии. Первое впечатление обманчиво. Оказалось, что все выглядит таким спокойным потому что пятый батальон почти в полном составе вместе со сборной солянкой разрозненных частей спешно строит укрепления на окраинах. Все заняты делом. В штабе только тыловики, не все, да комендантская рота.
Увы, Рихард хоть и надеялся на короткий отдых, но у командования свои резоны. Нагрянувший к вечеру товарищ Ульмер нехорошо обрадовался пополнению и махом назначил капитана Бользена командиром бригады. Даже без ВРИО. Рихард и не сопротивлялся, не сразу сообразил, а потом стало поздно. Яков же с трудно скрываемым облегчением принял обязанности бригадного комиссара. В штате восстановили второй батальон под командой Мигеля Перейры. События понеслись вскачь, пришлось засучить рукава.
