Владимир Свержин - Время наступает
Да и транспортное средство, которое Институт посылал за ними, относилось к утопленному в Евфрате борту, примерно как учебный планер к стратегическому бомбардировщику. Обычно столь мощным средством воздействия пользовались ликвидаторы, если речь шла о так называемой грязной операции. Что мудрить, одного бортового залпа катера прорыва вполне должно было хватить, чтобы археологи будущего гадали, существовало ли на месте Вавилона какое-то селение, или же найденные в раскопе обожженные камни – лишь следы невесть когда имевшей место вулканической активности.
Понятное дело, каждый вылет столь мощного средства «исторического воздействия» был сопряжен с массой формальностей и рьяными протестами сектора этического надзора. Но иногда катер прорыва, или же «Файер Лэш», как именовали его пилоты, привыкшие давать своим летательным аппаратам порою грозные, порою нежные имена, было единственным и последним доводом в спасении великого множества жизней. Здесь речь шла лишь от трех сотрудниках Института, и все это могло означать лишь одно: с момента их эвакуации отсюда данный пространственно-временной континуум будет подвержен глухой изоляции, как потенциально опасный для изучения и освоения.
Связь отключилась. Передав команду руководства, диспетчер не ожидала ни обсуждения распоряжения, ни потока благодарностей. Кархан растерянно оглянулся. Полученные им только что инструкции недвусмысленно повелевали оставить пост и очертя голову мчаться на юг от Вавилона. Но институтский сотрудник Руслан Караханов боролся сейчас в его сознании со Скифом, командиром царских телохранителей. Он не мог так просто бросить пост, оставить без охраны спящего Валтасара, человека, доверившего ему свою жизнь! И в то же время…
Кархан с хрустом сжал пальцы. «Делать нечего. Сейчас вызову десяток бойцов и оставлю их здесь. Конечно, Валтасар, проснувшись, разгневается, но тут уже ничего не попишешь. Да и с Мардуком, конечно, получается отвратительно».
Руслан тяжело вздохнул. Сейчас у него было чувство, вернее предчувствие, что он стоит на пороге открытия, что тайна существования этого мира готова приподнять завесу, дотоле абсолютно непроглядную. Еще бы! Ведь не каждый же день Верховный бог местного пантеона изъявляет настойчивое желание встретиться с институтским агентом. Но этой встрече не быть – время покидать сей мир!
Он уже направился к двери, когда та открылась, и схватившийся было за меч Кархан увидел на пороге осунувшегося и печального Даниила.
– Что привело тебя в столь поздний час в царские покои? – удивленно глядя на неприкаянного пророка, спросил могучий скиф.
– Я хочу посоветоваться с тобой. – Эборейский принц порывисто схватил гиганта за руку. – Быть может, ты, осененный неведомым светом гиперборейского знания, поможешь мне отыскать то, что я должен найти.
– Ты говоришь загадками, Даниил, – покачал головой командир царских телохранителей. – Но как бы то ни было, говори поскорее, я спешу. Тебя что же, вновь посещал твой призрак?
– О нет, с той поры он будто затаился. Я совсем о другом. – Царский советник запустил руку за пазуху и вытащил оттуда небольшой кожаный мешочек. – Вот, – с грустью произнес он, глядя на лучащийся сапфир величиной с яйцо, вытряхнутый им на ладонь. – Это «Душа Первозавета».
– Да, я вижу, – подтвердил Кархан.
– Лишь ты один знаешь, кто я на самом деле и что привело меня пред очи Валтасара. В силу разумения, дарованного мне свыше, я старался исполнять волю Предвечного, однако теперь я не ведаю, как мне быть. Об этом сампире издавна было сказано, что, попав в руки эбореев, он соберет вкруг себя Скрижаль Первозавета, дарованную единым богом народу своему. Погляди, камень сверкает, как ни в чем не бывало. А я не то что не знаю, – представления не имею, как следует поступить, дабы свершилось предсказанное в незапамятные времена. Я верую, что изреченное об этом камне – истина! И все, кто прежде веровал, и все, кто ныне узрел в душе своей искру божьего пламени, ждут, когда же свершится сие чудо. Скажи мне, Кархан, ведающий столь много, что сам не постигаешь предела знаемого, есть ли кто-нибудь в целом мире, кто скажет, где искать мне разрозненные части целого?! Как собрать разбитое и дать людям свершение их надежды, свет божьей истины?
Даниил говорил порывисто, не отпуская руку скифа. Кархан с грустью поглядел на приоткрытую дверь за его спиной. Вероятно, ему следовало стряхнуть с себя незадачливого пророка со всеми его проблемами, а вместе с ними и все прочие треволнения этого мира. Сигнал к эвакуации, как ни крути, ставил крест на скифе Кархане и возвращал к жизни сотрудника Института Руслана Караханова. Но могучий воитель стоял, не трогаясь с места, не находя в себе силы переступить через истертый множеством кожаных подметок каменный порог.
– Пожалуй, в целом мире, – невольно запинаясь, начал он, – никто не сможет ответить тебе на эти вопросы. Лишь старец Амердат в силах помочь тебе, если ты доверишься ему. А теперь прости, Даниил, я должен уйти. – Он мягко отстранил царского советника и сделал первый шаг к двери.
«Вот, наверное, и все», – внезапно подумалось ему, и Руслан почувствовал странную опустошенность. Так, будто все, чем жил он последние месяцы, развеялось бесплотным миражом.
– Ты что же, уходишь, Кархан? – раздалось вдруг за его спиной печально, но удивительно спокойно. – Ты желаешь уйти совсем?
Руслан напрягся и сбавил шаг.
– Не иди, – продолжал Даниил голосом тихим и уверенным, едва-едва похожим на тот, которым он вопрошал о сапфирной Скрижали. – Тебе нет пути на юг от Вавилона! Твой путь здесь!
– Что? – Скиф повернул голову и с нескрываемым удивлением воззрился на говорившего. – Что ты сказал?!
– Твоя дорога здесь, ступай не сворачивая, – отчего-то грустно вздохнул Даниил. – Она предначертана не мной и не тобой. По божьим следам пусть идут ноги твои, ибо только этим путем дойдешь туда, откуда начал свой путь.
– С чего ты взял? – не спуская с Даниила ошеломленного взгляда, заикаясь, проговорил Кархан.
– Не ведаю, – со вздохом покачал головой прорицатель. – Но это истина.
Кархан молча кивнул, прикладывая руку к груди.
– База «Восток-Центр»! Скиф вызывает Базу «Восток-Центр»!
– База на связи. Слушаю тебя, Скиф.
– Я… не поеду.
– Что?
– Я вернусь, но иным путем.
– Скиф, ты с ума сошел!
– Нет. Вероятно, нет. Это сложно объяснить, но так надо. Таково пророчество.
– Что ты несешь, Скиф? Чье пророчество?
– Пророка Даниила.
На канале связи повисла долгая пауза.
– Скиф, – осторожно начала барышня-диспетчер, – ведь ты сам говорил, что он не Даниил и не пророк.
– Должно быть, я ошибался!
– Но мы не можем тебя оставить…
– Отбой связи, – кратко выговорил Кархан, снимая с груди заветный «амулет» и сжимая его в ладони.
Валтасар не находил себе места. Он ходил по залу, бросая суровые взгляды то на одного, то на другого вельможу, нерешительно жмущихся к стенке.
– Камбиз идет войной на Персию, – наконец проговорил он, одаривая тяжелым взглядом стоящую перед ним Лайлу. – И идет он туда по нашим землям! По землям твоих предков, Даниил! Молчи! – остановил он своего первейшего советника, попытавшегося открыть рот. – Я помню, что ты говорил мне там, у Лидийских гор, подле могилы Кира.
– Речь не о том, мой государь, – осмелился нарушить царский запрет эборейский царевич. – Как ведомо каждому из здесь присутствующих, земли моего отечества по сей день пустынны. Только немногие крепости по побережью еще населены, и то лишь потому, что в них стоят гарнизоны. Удобные гавани пустуют, ибо там не с кем торговать. Дороги зарастают травой. Запущенная земля не дает тебе дохода, но прибавляет хлопот. Когда бы мой народ жил там, как и прежде, в городах и крепостях своих, Камбизу, или же кому иному, не просто было бы одолеть его.
– Ты говоришь так, будто это я вывел народ твой из земли, данной вашим Единым богом.
– Не я сказал это, Валтасар. Это твои слова. Правду говоришь, не ты вывел народ, но в твоих силах вернуть его. И если земля эта и впрямь дана Богом, то возвращение эбореев будет угодно ему. Тебе же ведомо могущество того, кто правит миром сим.
– Ведомо, – коротко ответил Валтасар, невольно усмехаясь. – И резоны твои мне понятны. Одного я лишь не знаю – говорит со мной сейчас пророк бога Единого или же эборейский царевич. Однако я благосклонно внимаю тебе, Даниил, ибо прежде советы твои были мудры, а деяния неизменно приносили Вавилону пользу. И потому вот что скажу я царевичу и пророку, а также и всем вам, моим верным соратникам и отважным полководцам: враг идет по нашей земле. Пусть даже она поросла репьем, и поля ее засеяны каменьями, мы не можем позволить чужакам ступить на нее! Царевич Дарий уже отправился в поход против Камбиза, и мы, в свою очередь, пошлем войско, дабы сокрушить захватчика. Но если и впрямь возвращение народа твоего угодно богу Единому, то ни к чему ни мечи, ни копья, ни к чему колесницы и камнеметы. Божья воля сокрушит врага и без этого. Ты пойдешь с армией, Даниил! Если ты прав, и Божий промысел на твоей стороне, смею ли я противиться ему? Сокруши врага божьим соизволением, и народ твой будет возвращен в отчие края.
