Орсон Кард - Искупление Христофора Колумба
Педро тут же велел Каро, серебряных дел мастеру, позвать офицеров. Затем он вместе с Чипой выбежал вслед за Мертвой Рыбой за ворота форта.
Перышко Попугая выглядела, словно как мертвая. Так валяется на земле брошенная кем-то тряпка. Тут же были Могер и Клавихо, два преступника, записавшиеся в экспедицию, чтобы заслужить помилование.
Они-то, очевидно, и были зачинщиками, – но всю эту сцену наблюдали, посмеиваясь, Родриго де Триана и два-три других матроса с “Пинты”.
– Прекратите, – закричал Педро. Они посмотрели на него как на надоедливую муху, от которой можно отмахнуться.
– Ведь она ребенок, – крикнул он им.
– Теперь уже женщина, – ухмыльнулся Могер. И тут же он и другие вновь разразились смехом.
Чипа уже бежала к девочке. Педро попытался остановить ее.
– Не надо. Чипа!
Но Чипа не думала об опасности. Она попыталась обойти одного из стоявших вокруг мужчин, чтобы приблизиться к Перышку Попугая, однако тот отпихнул ее в сторону, прямо в руки Родриго де Триана.
– Дайте мне посмотреть, жива ли она? – настаивала Чипа.
– Отпустите ее, – потребовал Педро. Но на этот раз он не кричал.
– Похоже, тут еще одна не прочь попробовать, – сказал Клавихо, потрепав Чипу по щеке.
Педро схватился за шпагу, прекрасно понимая, что у него нет никаких шансов справиться с любым из этих людей, но зная, что не может поступить иначе.
– Брось шпагу, – раздался сзади голос Пинсона. Педро обернулся. Пинсон шел во главе группы офицеров. Главнокомандующий находился чуть позади.
– Отпусти девочку, Родриго, г сказал Пинсон. Тот повиновался. Но Чипа, вместо того чтобы убежать от опасности, бросилась к девочке, по-прежнему безжизненно распростертой на земле, и прижалась ухом к ее груди, чтобы узнать, бьется ли сердце.
– А теперь возвращайтесь в форт и приступайте к работе, – сказал Пинсон.
– Кто виновник всего этого? – грозно спросил Колон.
– Я же разобрался во всем, – ответил Пинсон.
– Разобрались? – спросил Колон. – Ведь девочка еще совсем ребенок. Это чудовищное преступление. Да к тому же еще и глупое. Как вы думаете, сколько индейцев придет завтра на работу?
– Если они не будут помогать нам по доброй воле, – сказал Родриго де Триана, – тогда мы их сами приведем и заставим помогать.
– А пока вы будете этим заниматься, вы возьмете их женщин и изнасилуете всех подряд. Не таков ли план, Родриго? По-вашему это и значит быть христианином?
– Вы главнокомандующий или епископ? – спросил Родриго. Остальные матросы расхохотались.
– Я же сказал, что принял меры, главнокомандующий, – не выдержал Пинсон.
– Приказав им отправиться на работу? Много ли мы наработаем, если нам придется защищаться от тайно?
– Эти индейцы – плохие воины, – сказал со смехом Могер. – Я бы одной рукой справился с любым мужчиной из деревни, пока сам, насвистывая, опрастывался бы где-нибудь под кустом.
– Она умерла, – сказала Чипа. Она оторвалась от тела девочки и направилась к Педро. Однако Родриго де Триана схватил ее за плечо.
– То, что произошло здесь, не должно было случиться, – сказал Родриго Колону. Но, в конце концов, это не так уж важно. Как уже сказал Пинсон, давайте продолжать работу.
На мгновение Педро показалось, что главнокомандующий оставит этот инцидент без внимания, как он уже оставлял как бы незамеченным неуважительное, а подчас и вызывающее поведение подчиненных. Все это – для того, чтобы сохранить мир. Педро это понимал. Но на этот раз дело приняло иной оборот. Люди начали расходиться, направляясь назад, к форту.
– Вы убили девочку, – крикнул Педро.
Чипа бросилась к Педро, но Родриго опять схватил ее. Мне следовало бы немного подождать, подумал Педро. Лучше бы я придержал свой язык.
– Хватит, – сказал Пинсон. – Чтобы больше такое не повторилось.
Но Родриго не мог оставить обвинение без ответа.
– Никто не думал, что она умрет, – оправдывался он.
– Если бы она была девушкой из Палоса, – сказал Педро, – вы убили бы тех, кто сделал с ней такое. И это было бы по закону.
– Девушки из Палоса не шляются голыми, – возразил Родриго.
– Ты ведешь себя как дикарь, – крикнул Педро. – Даже сейчас, ты так грубо схватил Чипу, как будто готов убить ее.
Педро почувствовал на своем плече руку главнокомандующего.
– Иди сюда. Чипа, – сказал Колон. – Мне потребуется твоя помощь, чтобы объяснить Гуаканагари случившееся.
Чипа рванулась к нему, но Родриго еще мгновение удерживал ее. Однако, увидев, что никто не поддержит его в этом, он отпустил ее. Чипа тут же бросилась к Педро и Колону.
Все же Родриго не мог удержаться, чтобы не оставить за собой последнее слово.
– Ну что ж, Педро, по-видимому ты – единственный, кому позволено путаться с индейскими девчонками.
Педро был разъярен. Выхватив из ножен шпагу, он сделал шаг вперед.
– Я даже не дотронулся до нее!
Родриго расхохотался.
– Подумайте только, он хочет вступиться за ее честь. Он думает, что эта чернокожая сучонка – настоящая сеньора. – Другие матросы тоже загоготали.
– Убери шпагу, Педро! – приказал Колон. Педро повиновался и, шагнув назад, присоединился к Чипе и Колону.
Люди опять стали продвигаться к форту. Но Родриго все никак не мог успокоиться. Он продолжал отпускать шуточки отнюдь не безобидного свойства, причем иногда настолько громко, что все слова можно было разобрать.
– Ну что за счастливая семейка, – сказал он, и за этой фразой последовал очередной взрыв смеха. А чуть погодя:
– Может, он тоже пашет ее, с ним заодно.
Но главнокомандующий не обращал на все это внимания. Педро понимал, что это самая разумная линия поведения, но он никак не мог забыть мертвую девочку, оставшуюся лежать там, на поляне. Есть ли справедливость на свете? Почему белые могут делать с индейцами все, что хотят, и никто не накажет их?
Офицеры первыми вошли в ворота форта. Другие, основная часть, столпились у ворот. Последними подошли те, кто участвовал в изнасиловании либо непосредственно, либо же просто наблюдая. Когда все прошли в ворота, и они закрылись за ними. Колон повернулся к Аране, представителю полицейской власти на флоте, и сказал:
– Арестуйте этих людей, сеньор. Я обвиняю Могера и Клавихо в изнасиловании и убийстве. Я обвиняю Триану, Валлехоса и Франко в неподчинении приказам.
Возможно, если бы Арана не заколебался, одна только мощь голоса Колона решила бы все дело. Но он заколебался, и в результате впустую потратил несколько секунд, высматривая матросов ненадежнее, которые выполнят его приказ.
За это время Родриго де Триана пришел в себя:
– Не слушайте его! – закричал он. – Не подчиняйтесь ему! Ведь Пинсон велел вам возвращаться на работу. Неуж-то мы позволим этому генуэзцу выпороть нас из-за какой-то мелочи?
– Арестуйте их, – требовательно повторил Колон.
– Ты, ты и ты, – сказал Арана, – возьмите Могера и Клавихо под…
– Не смейте этого делать! – опять крикнул Родриго де Триана.
– Если Родриго де Триана вновь призывает к бунту, я приказываю вам застрелить его.
– Это, конечно, вам на руку. Колон. Тогда уже не с кем будет спорить о том, кто увидел землю в ту ночь!
– Главнокомандующий, – спокойно сказал Пинсон, – стоит ли прибегать к расстрелу людей?
– Я приказал арестовать пять матросов, – сказал Колон. Я жду, когда это будет сделано.
– Тогда вам придется ждать чертовски долго! – выкрикнул Родриго.
Пинсон протянул руку и коснулся плеча Ароны, призывая его повременить.
– Главнокомандующий, – предложил Пинсон, – давайте просто подождем, пока улягутся страсти.
Педро открыл от изумления рот. Он видел, что Сеговия и Гутьеррес потрясены не меньше его. Пинсон только что поднял бунт, хотел он того или нет. Он стал между главнокомандующим и Араной и помещал последнему выполнить приказ Колона. Теперь он стоял лицом к лицу с Колоном, как бы бросая ему вызов.
Колон, не обращая на него внимания, опять обратился к Аране:
– Я жду.
Арана повернулся к трем матросам, которых он назвал раньше:
– Выполняйте приказ, ребята, – сказал он. Но те не сдвинулись с места. Они смотрели на Пинсона, и ждали.
Педро видел, что Пинсон и сам не знает, как поступить. Возможно, он даже не знает, чего хочет. Если раньше и были какие-то сомнения, то теперь они отпали: что касалось личного состава, командующим экспедиции был Пинсон. Но Пинсон был хороший командир и понимал, что для того, чтобы выжить, первостепенное значение имеет дисциплина. Он также знал, что если когда-нибудь захочет вернуться в Испанию, он не сможет этого сделать, имея в своем личном деле запись о бунте.
В то же время, если он сейчас подчинится Колону, то потеряет поддержку матросов. Они будут считать, что их предали. Он уронит себя в их глазах.
Итак… что же для него самое важное? Преданность людей Палоса или законы, действующие в условиях плавания?
