Александр Мазин - Варвары
— Я буду хранителем Закона! — гулким басом ухнул он, и по толпе прокатился одобрительный ропот. Действительно, кто как не верховный жрец достоин…
Стайна, который явно рассчитывал «провести» на место судьи своего «заместителя» Вилимира, бросил на жреца сердитый взгляд, но протестовать не посмел. Овида был в большом авторитете и не демонстрировал явно свою приверженность Одохару. А то, что они часто общались, никого не удивляло. Главному жрецу и военному вождю есть что обсудить.
— Хорошо, — бросил Стайна. — Мой голос, голос Хвитса и голос моей тиви — против голоса Аласейи. Стайса!
Два охранника Стайны помогли женщине протиснуться сквозь толпу, чье возбуждение нарастало с каждым мгновением.
— Этот человек свершил над тобой насилие? — строго произнес Стайна.
Женщина бросила быстрый взгляд на Коршунова, потупилась и чуть заметно кивнула.
— Так было! — торжественно произнес Стайна. — Станешь ли ты, Аласейа, утверждать, что эта женщина возлегла с тобой добровольно?
— Нет, — мрачно ответил Коршунов.
Он помнил, что ему говорили о местном законодательстве.
— Он признал свою вину! — торжественно провозгласил Стайна. — Овида! Что гласит Закон?
— Постойте! — сквозь толпу протискивался Ахвизра с двумя герулами. Они приволокли кого-то, с расквашенной физиономией. Приглядевшись, Коршунов не без труда узнал в избитом того мужичка «в войлочной шапке». Но сейчас головного убора на нем, конечно, не было.
На герулов народ взирал неодобрительно, на мужичка — с интересом.
— Ты, Стайна, служишь ромлянам! — гаркнул Ахвизра.
Мирный вождь прищурился и скривил губы в усмешке. Он не собирался оправдываться. И это была верная политика, потому что народ встретил заявление Ахвизры без доверия. Смешками.
Но Ахвизра уступать не собирался.
— Вот этот человек взял у тебя послание для ромлян! — заявил Ахвизра. — Он этого не отрицает. А ты?
— Что — я? — Глазки Стайны совсем утонули в сале щек.
— Ты не отрицаешь, что дал этому человеку послание, чтобы тот передал его герулам, а те — ромлянам? Вот это послание! — Ахвизра взмахнул над головой трофейным манускриптом.
— Где ты это раздобыл, Ахвизра? — спокойно спросил Стайна.
— Я дал ему! — заявил Скулди. — Я отнял его у твоих посланцев и отдал его Ахвизре. Ты предатель, Стайна! Этот человек, — Скулди пнул избитого, — сказал, что получил его от тебя! И не раз получал! Ты предупредил ромлян о великом походе! Ты повинен смерти, Стайна!
Толпа отреагировала очень неодобрительно, и Ахвизра похлопал Скулди по плечу: притормози немного.
— Не тебе, герул, решать на нашем тинге! — заявил Стайна.
— Ты прав, — неожиданно поддержал его Одохар. — Но мне хочется услышать, Стайна, что написано в этом послании. Ты ведь не отрицаешь, что это твое послание? Или отрицаешь?
— Не отрицаю, — охотно согласился Стайна.
«Уж очень легко согласился, — подумал Коршунов. — Потому что он уверен, что мы не сможем прочесть написанное? Или потому, что в письме не содержится никакой компрометирующей информации».
— Да, я знаю, что написано в этом послании, — сказал мирный вождь. — Потому что его писала моя тиви Стайса, а я говорил ей, что писать. И ты прав, Ахвизра, это послание ромлянину. Моему рабу-ромлянину, который торгует моими товарами и тем, что принадлежит бургу. В нем написано, что мой раб должен продать и что должен купить. Ты сказал, Ахвизра, что я служу ромлянам. Но ты ошибся. Это мой раб-ромлянин служит мне. Пусть тот из вас, кто способен прочесть послание, сделает это и тем докажет мои слова. — Он неожиданно повернулся к Скулди: — Я слыхал, что ты, герул, знаешь по-ромлянски и по-эллински. Читай же!
— Я не умею читать их руны, — неохотно признался Скулди. — Язык понимаю, да. И ромлянский, и аттическое наречие, на котором говорит твоя тиви. Но рун не знаю.
— Что ж, — усмехнулся Стайна. — Тогда тебе, Одохар, придется поверить мне. А сейчас хочу, чтобы Овида все-таки сказал свое слово. Коли уж этот человек, Аласейа, чьей удачей так хвалился уважаемый Одохар, прилюдно признал, что совершил насилие над моей тиви…
— Ничего я не признавал! — воскликнул Коршунов, которому неожиданно пришла в голову новая мысль. — Я лишь признал, что твоя тиви возлегла со мной не по собственному желанию!
Над тингом прокатился ропот. Коршунов их заинтриговал. Но он не спешил объяснять свои слова. Пусть интрига созреет.
— Сейчас ты скажешь, что это боги повелели тебе возлечь с моей тиви! — усмехнулся Стайна. — Похоже, ты совсем не боишься богов, Аласейа. Я думаю, ты просто глуп.
— А я думаю, что это ты глупец, Стайна, если сравниваешь себя с богами! — возразил Коршунов. — Потому что это ты, Стайна, велел своей тиви возлечь со мной! Станешь ли ты это отрицать?
— Не стану, — сказал Стайна. — Твой разум помутился, и это всем ясно. Я не стану спорить с помешанным. Зачем мне отдавать свою тиви такому, как ты?
— Затем, чтобы сорвать великий поход, задуманный Одохаром! — торжественно провозгласил Коршунов. — Затем, что ты служил и служишь ромлянам, Стайна! Затем, что это ромляне подарили тебе тиви Стайсу, мирный вождь Стайна!
Толстяк пожал плечами — мол, на такой бред и возразить нечего. Но «картинка» уже сложилась в сознании Коршунова. Очень логичная картинка.
— А подарили ее тебе ромляне для того… — Алексей сделал театральную паузу, — …чтобы она записывала тайные послания на своем языке. Послания для ромлян. Послания, которые никто не сможет прочесть.
Стайна улыбнулся. Персонально Коршунову.
«Говори, родной, говори. Выговорись как следует перед тем, как тебя привяжут за ноги к лошадиным хвостам. Все равно никто не сможет прочесть то, что написано в письме. А без этого все твои заявления — пустое сотрясение воздуха».
«Если это письмо и впрямь всего лишь указания приказчику — я пропал», — подумал Коршунов. Но отступать ему было некуда.
— Но ты ошибся, Стайна! — провозгласил Алексей. — Я могу прочитать твое письмо!
Стайна вдруг напрягся, бросил быстрый взгляд на Анастасию. Та ответила ему еле заметным отрицательным движением головы: подтвердила, что Коршунов ни бум-бум в греческом.
Но этот обмен знаками принес Коршунову немалое облегчение. В письме точно что-то было.
— Я не знаю этого языка, — заявил Алексей. — И тебе это известно, Стайна. Но я знаю эти руны. И я смогу сложить из них слова. И думаю, слова эти будут понятны Скулди. И Скулди переведет их всем.
Глава сорок вторая
Алексей Коршунов. «Марку Аврелию Клавдию, легату в Мезии…»
«— от вождя славных гревтунгов — привет!» — произнес Коршунов. И понял, что начало послания в переводе не нуждается.
Но тем не менее Скулди «перевел» его со всем старанием.
Письмо было написано по-латыни, но греческими буквами. Ну, блин, шифровальщики!
Пока Коршунов разбирал следующий кусок, перекрывая сдержанный ропот собравшихся, подал голос Фретила:
— Не знали мы, Стайна, что у тебя в рабах сам повелитель Мезии. То-то не хочешь ты, чтоб мы на ромлян в поход шли. Еще обидим твоего раба-ромлянина ненароком.
— А верно! — поддержал отца Агилмунд. — Коли ты так велик, Стайна, может, без битвы одаришь нас ромлянскими богатствами.
— Лучше — землей, — сказал один из старейшин. Его Коршунов видел на вчерашнем совете у Одохара. — Говорят, за Данубием[21] земля хороша.
Лицо мирного вождя стало мрачнее тучи.
— Дальше, — потребовали из толпы. — Аласейа, дальше толкуй, что там сказано!
«Надо же! — подумал Коршунов. — Какое доверие к печатному, вернее, написанному слову! Как это знакомо. И никто даже не усомнился, что я читаю правильно. Знал бы раньше…»
Он откашлялся и произнес следующую фразу, на этот раз совсем непонятную, но Скулди перевел ее без особого труда. И дело пошло.
«Марку Аврелию Клавдию, легату в Мезии, — от вождя славных гревтунгов — привет! Сообщаю тебе, что грозные соплеменники мои вкупе со свирепыми герулами кровожадного рикса Комозика имеют намерение с наступлением осени вновь нарушить установленные границы между нашими землями. Я же, как и было уговорено между нами, и как и положено мне по моему высокому рангу мирного вождя, блюду мир между нами и, как и ранее, прилагаю все силы, чтобы весь могучий народ гревтунгов не принял участия в этой войне. Тех же немногих, кто осмелится переплыть Данубий или же достичь побережья Эвксинского Понта, ты, мой уважаемый друг, встреть как подобает и избей полностью и беспощадно, ибо это те, кто причиняет беспокойство не только тебе, но и твоему другу мирному вождю Стайне. Позже я извещу тебя о времени и численности сего войска, а также о том, какой путь они изберут, чтобы нарушить твои границы».
