Магнус Флайт - Город темной магии
В зале декоративного искусства обнаружился Мозес, практически в слезах, безуспешно пытавшийся заставить ковчежец с головой святой Урсулы стоять прямо.
– Что тут веселого, – буркнул он в ответ на нервный смешок, который Сара не успела подавить. – Через два часа открытие!
Сара решила ему помочь и заодно прочла описание на табличке.
– Ее и впрямь нашли в тридцатых годах в коробке с театральными костюмами или вы все выдумали? – спросила она.
– Разве такое можно выдумать? – парировал Мозес. – Лето пролетело, и мне уже не терпится домой, в Нью-Йорк.
Сара внезапно осознала, что после завтрашней церемонии открытия музея научные консультанты разъедутся по своим университетам, поскольку их работа в Праге будет закончена. Скоро во дворце останутся лишь хранители, присматривающие за коллекцией. Значит, задача по розыску, установлению подлинности и выставлению на всеобщее обозрение Лобковицких сокровищ уже выполнена… Сперва они все чувствовали себя хозяевами, каждый из исследователей правил своим маленьким уделом в этом царстве искусства и драгоценных предметов, но, по правде говоря, они не владели здесь ничем. Ей тоже предстоит покинуть Прагу. Как она могла уехать сейчас? Все казалось таким незаконченным! Как она могла продолжать жить своей жизнью, зная о снадобье? Столько историй оборвутся на середине! Бетховен… Руно… Макс…
Сара подумала об Авессаломе Щербатском, своем дорогом профессоре и учителе, из-за которого она вообще сюда приехала. О том, кто любил историю музыки так же, как и она, кто научил ее слушать… Щербатский не сможет увидеть уникальную коллекцию во всем ее блеске. Скрипку Хелльмера. Примечания Моцарта к генделевскому «Мессии». Гитару Селласа. Лютню Гуттлера. «Героическую»…
Щербатский попросил Луиджи сыграть для нее. То был прощальный дар профессора.
…Однако прямо сейчас ей следовало отыскать книгу, о которой упоминал Макс.
Оказавшись в музыкальном зале, Сара бросилась к витрине, где лежали нотные рукописи, однако в тот же момент за ее спиной послышались шаги. Сара резко обернулась и едва не налетела на юношу в холщовой тунике, подпоясанной ремнем, и в чулках.
Молодой человек держал в руках лютню.
– Это еще что? – вырвалось у Сары.
Очередной привет из прошлого?
– Я не вовремя? – озабоченно спросил парень с сильным чешским акцентом. – Мне сказали, я должен здесь играть, но мне нужно на туалет. А материя очень колючая, – пожаловался он.
Сара показала ему, где туалет, и вернулась в зал. Она принялась обыскивать полки. Макс закончил ее недоделанную работу безупречно – все было в точности так, как она планировала. На второй полке в углу Сара заметила незнакомую книгу, вытащила ее наружу и прочла название. Надпись гласила: Atalanta Fugiens. Сара открыла футляр, бережно извлекла книгу и принялась медленно перелистывать, просматривая гравюры и крупные латинские буквы.
На странице, посвященной изготовлению философского камня, она обнаружила полоску бумаги со строчкой, написанной Максовым почерком:
Потому что я люблю тебя.
Парень вернулся из туалета и принялся настраивать свою лютню.
…Макс ее любит?
В легком остолбенении она подошла к шкафчику с материалами и вытащила лист толстой бумаги, которая у них служила для сопроводительных заметок. Нужно было что-то написать о манускрипте. Но что?… Она принялась рассматривать гравюру, изображавшую философский камень. Алхимик прикладывал к кирпичной стене гигантский секстант, очевидно, только что закончив вычерчивать на ней большую окружность. В окружность был вписан треугольник, внутри которого находился квадрат, а внутри квадрата – еще одна окружность. Внутри последней оказались фигуры мужчины и женщины.
Он и она, заключенные в алхимический символ.
Сара написала на карточке печатными буквами название книги, дату издания и имя автора.
– Кто такая Аталанта? – рассеянно спросила она вслух, вытаскивая мобильник, дабы призвать на помощь Википедию.
– Аталанта? – встрепенулся чешский музыкант. – Родители бросили ее в лесу, и ее воспитали волки. Потом она жила с людями, но не хотела замуж и всегда побеждала мужчин в охоте и в состязаниях. Она обещала замуж за мужчина, который бежал быстрее нее, потому что ни один парень не бежал так быстро, как она. Тогда какой-то мужчина кинул золотые яблоки на дорогу, и Аталанта их подбирала, а он пробежал мимо, и тогда он выиграл.
– Вот что значит действительно любить яблоки, – пошутила Сара дрожащим голосом.
…Макс любит ее. Возможно, его любовь – такое же золотое яблоко, лежащее у нее на пути? Надо ли ей притормозить, чтобы подобрать плод?
– Аталанта была только одна женщина, которая пошла с Ясоном на путешествие искать Золотое Руно.
Сара тряхнула головой и глубоко вздохнула. Потом положила книгу обратно в витрину.
– Переоденусь к приему, – сказала она.
Посреди Императорского зала застыл Майлз. Он пребывал в состоянии легкой истерики. Сара осторожно подошла к своему непосредственному боссу. Она хотела сообщить Майзлу, что сейчас она в полном порядке, абсолютно здорова и сегодня вечером сможет присутствовать на мероприятии. Она обязательно расскажет спонсорам, покровителям и высокопоставленным гостям со всего мира о чудесных сокровищах, которые они перед собой видят.
– Особое внимание уделяй богатым американцам, – посоветовал Майлз. – Европейцы привыкли ко всяким кампаниям по «спасению наследия», но американцы, стоит показать им что-нибудь старше пятидесяти лет, тотчас теряют голову и хватаются за чековые книжки. А нам – для поддержания работы музея – потребуется значительное увеличение финансирования. Здесь будет жена Шеврона, она немного музицирует, так что постарайся ее очаровать. Дай ей подержать что-нибудь ценное, только пусть она будет аккуратна… Эй, что еще стряслось?
Майлз обратил невидящий взгляд к седой женщине в черном платье с белым передником, ковыляющей в их направлении.
– Трубу прорвало, – сообщила она.
Это была Стефания, уборщица, вызволившая Сару с дворцовой крыши. Бывшая балерина, лодыжки которой были раздроблены в семидесятых годах по приказу агента КГБ. Тот тип намеренно переехал ее на машине, когда танцовщица пыталась бежать из страны вместе со своим бойфрендом-американцем.
– Сара! – крикнул ей через плечо удаляющийся Майлз. – Сенатор Йейтс прибудет к шести! Она пожелала осмотреть дворец в частном порядке, потом она сразу уедет, – добавил Майлз и побледнел как полотно.
Сара кивнула. Во рту у нее внезапно пересохло.
Глава 57
Сара уселась на кровать своей подвальной кельи и попыталась сосредоточиться.
Твоя работа заключается в том, чтобы вносить ясность в мировую историю, внушала она себе. Ты служишь старинной музыке, делая ее понятной и осмысленной для окружающих. Именно благодаря тебе классика остается жить в сердцах последующих поколений. Ты принадлежишь к армии знающих, тех, кто сохраняет культуру и цивилизацию, не давая человечеству вновь погрузиться в Темные века.
Сара взглянула на книжечку в кожаном переплете – Ars moriendi, – которую нашла в библиотеке в Нела. Средневековый трактат о том, как следует умирать доброму христианину. Возможно, эта памятка ей еще пригодится… Сара принялась рассеянно перелистывать страницы.
Неужели они с Максом допустят, чтобы Шарлотте Йейтс все сошло с рук? Сенатор предала собственную страну. Она уничтожала людей. Крала, шантажировала и заказывала убийства. Маркиза Элиза тоже опасна: она мечтала вывести Макса из игры и желала Саре смерти. Вряд ли Элиза отказалась от своих намерений. Сара слишком много знала.
Сара уставилась на книжечку. На гравюре был изображен человек, открывающий в полу дверцу с начертанным на ней знаком треугольника. Из отверстия вырывалось пламя.
«Ostium quod ducit ad inferos», – гласила подпись.
«Дверь, что ведет в Ад».
Сара вытащила из кармана полоску бумаги.
«Потому что я люблю тебя».
Неужели это реально? Более реально, чем алхимия, зачарованные карлики и железные ларцы, где спрятано Золотое…
Постой-ка! Сара пристальнее вгляделась в гравюру. У человека, открывавшего дверь, в руках был большой золотой ключ. Рядом стоял музыкант, играющий на скрипке… любопытно… А если ключ Браге не имел никакого отношения к спрятанному Руну? Может, он открывал адский портал!
Но ведь порталов не бывает. Хотя Нико говорил, что Браге называл «адскими вратами» то, что теперь зовется черными дырами или темной материей, поскольку в тысяча шестьсот первом году никто не ведал ни о чем подобном.
В принципе, обо всех этих вещах не было ясного представления и в двадцать первом столетии. Сара спросила себя: а веришь ли ты, Сара Уэстон из Бостона, атеистка, научный работник, в то, что где-то есть врата в ад, физический проход в иной мир? Когда она прилетела в Прагу, она определенно ни во что не верила, но сейчас многое изменилось. Да и она сама. Ее представление о мироздании и о законах науки, грубо говоря, встали с ног на голову…
