Сергей Щепетов - Последний мятеж
Сначала он обкатывал в уме последние фразы случайного собеседника, потом долго пытался вспомнить, в какой момент и зачем ему представился. Пиво кончилось, а он так и не вспомнил. Потом до него дошло, что пил он не противную сладкую шипучку, да и на банке написано: «Невское оригинальное». Однако…
Он не знал, что именно хочет сказать или спросить у этого человека, но упорно искал его во всех доступных местах самолета. Попытался выяснить у бортпроводниц, куда он мог деться, но не смог описать даже внешность — то ли не запомнил, то ли успел забыть. А потом всех попросили занять свои места, привести спинки кресел в вертикальное положение и застегнуть ремни…
Эпилог
Сначала, конечно, шли титры — на фоне мрачных темно-зеленых зарослей и под таинственно-жутковатую музыку. Камера как бы двигалась сквозь кусты, не касаясь веток. Время от времени раздавалось уханье и душераздирающий хрип кого-то, поедаемого заживо. Потом на экране появилась сочащаяся кровью надпись:
«Год 19… Советский Союз рухнул. Правительство Сибирской Федерации обратилось к президенту Соединенных Штатов с просьбой о помощи в борьбе с террором на так называемых Мертвых землях. Конгресс дал согласие…»
Действие началось, но сначала все было обычно и скучно, как во многих фильмах. Сытая, благополучная и очень цивилизованная страна. Сцены безмятежного быта с мелкими до смешного проблемами: глупый начальник на работе, любимая девушка, которая все никак не хочет отдаться, споры с женой о покупке нового коттеджа… В этой идиллии появляется сухопарая фигура седого полковника с благородным лицом. Он разыскивает по одному своих бывших солдат из состава какого-то сверхсекретного экстра-суперподразделения и уговаривает их принять участие в операции. Каждый супермен и суперменша сначала категорически отказывается, а потом соглашаются.
Дальше опять-таки обычная сцена: все шестеро собрались вместе. Они примеряют снаряжение и демонстрируют друг другу свою крутизну и независимость. В конце концов они условно признают лидерство именно того, кого полковник назначил старшим.
И вот они летят. А под крылом самолета (или вертолета?) зеленое море тайги. Затем следует сцена общения с какими-то военными Сибирской Федерации. Они, почему-то на родном языке, говорят с сильным акцентом и производят на зрителя очень неблагоприятное впечатление — какие-то они все двусмысленные и обязательно подведут наших героев в трудную минуту. Только это все ерунда, потому что дальше со смаком и во всех деталях показано, как наши одеваются в поход, постепенно превращаясь то ли в киборгов, то ли в космонавтов: сверхпрочная броня и кевларовый костюм под ней, бронированный шлем, нашлемный фонарь, выдвижная антенна спутниковой связи, слуховое устройство, перед лицом акриловое стекло с интегрированным дисплеем и защитой от лазерного излучения, динамик, воздушный фильтр, электромагнитная винтовка с хитрым креплением к поясу, высокопрочные пластиковые ботинки для защиты от мин… А сверху еще гранаты, ракеты, пулеметы… И конечно, здоровенный нож с зубами на тупье клинка — класс!
Наконец действие началось: шестеро идут через заросли под мрачную и таинственную музыку…
Да, а перед этим мельком показали, куда и зачем, собственно, они идут: им надо спасти пленных солдат Федерации. Солдатики (человек двадцать) сидят за частоколом, их по одному выводят, жарят живыми и поедают. Некоторых, конечно, едят прямо сырыми.
Так вот: шестеро киборгов идут по лесу, а на них нападают всякие чудовища — многорукие, многоногие, многоголовые и исключительно зубастые. Они прыгают с деревьев, выныривают из-под земли, выскакивают из чащи. Они могучи и ужасны, только их подводит привычка орать и реветь перед атакой. Поэтому наши почти всегда успевают пульнуть ракетой, кинуть гранату или стрельнуть из лазерного пистолета. Только путь их далек и долог, а чудовищ вокруг водится очень много, и герои по одному погибают. Одну девушку-суперменшу двухголовый монстр прямо разрывает на части вместе со скафандром. Наши герои уже забыли взаимные распри и мужественно прикрывают друг друга, даже жизнью иногда жертвуют. Только их все равно становится все меньше, и к тому же у них начинают кончаться патроны. А вот у чудовищ, наоборот, появляются всякие пушки и пистолеты. Дело явно идет к рукопашной…
— Пашка, ты опять?! Опять эту ерунду смотришь?!
Шаркая тапочками, бабушка пересекла крохотную комнату и выключила телевизор.
— Ба-абу-уля, это же про Мертвые земли-и! Ну бабу-у-уля!
— Хватит ныть! Нет никаких Мертвых земель! Шел бы лучше погулять — красота-то какая на улице!
— Что, опять снег выпал?
— Ну да! В наше-то время такого и не видел никто — что зима, что лето. А с тех пор, как дамбу в Беринговом проливе разобрали, красота — холодно только…
Пашка вскочил, сдернул с гвоздя куртку и кинулся к двери.
— Смотри, осторожней: там буровиков на вахту собирают!
Он стоял на крыльце, задрав голову, и пытался губами поймать снежинку. Это была почти сказка, но все портил шум двигателя, обрывки песен и мат.
На той стороне улицы — наискосок влево — длинный одноэтажный барак. Там живут рабочие-буровики. Раз в две недели одних привозят с вахты, а других увозят. Вход в барак только один — посередине. Низкое крыльцо помещается между двумя холмами из консервных банок, бутылок и пузырьков из-под одеколона. Возле крыльца урчит двигателем вахтовка — трехосный КАМАЗ, к которому приделан кузов от пассажирского автобуса. Двое начальников в куртках из кожзаменителя вытаскивают по одному из барака рабочих и вытряхивают у них из карманов и рюкзаков бутылки. Они бросают бутылки на землю, стараясь разбить, рабочего запихивают в автобус и идут за следующим. Они увлеклись этим делом и не замечают, что автобус не наполняется, потому что рабочие изнутри отжали заднюю дверь, по одному вываливаются наружу и расползаются в разные стороны, прихватив уцелевшие бутылки. Впрочем, начальники тоже, наверное, не сильно трезвые…
Пашка поймал наконец снежинку и счастливо засмеялся. Ему захотелось предстать перед этими людьми этаким широкоплечим красавцем в гибкой броне и с винтовкой. Он уже хотел так и сделать, но вспомнил про бабушку и передумал. Лучше он проверит, на месте ли его богатство!
Опасливо оглядываясь по сторонам, Пашка обогнул мусорную кучу и подошел к соседнему крыльцу. Возле самой стены он встал на колени и отодвинул в сторону заветную доску. Здесь, в норе под крыльцом, раньше жил Бобик, которого съели бичи, а теперь, прикрытое тряпками, лежало его сокровище. Пашка не стал его доставать, а только пощупал — на месте ли? Он был на месте — почти целый американский кевларовый костюм! Ну и что, что на груди и спине у него дырки от самодельной кумулятивной пули, зато все остальное цело, как в кино! Они с пацанами нашли его летом: Федьке достался шлем со стеклом, а Сереге ботинки, только они ему велики…
Доски-горбыли над головой заскрипели, и Пашка замер в испуге. Раздалось сопение, хриплый надсадный кашель, и он вздохнул с облегчением: это всего лишь сосед дядя Кузя вышел на крыльцо. Этот — свой, этот — не выдаст! Пашка вылез из норы, отряхнул колени и поздоровался. Сосед не ответил.
Так же, как он сам недавно, дядя Кузя стоял, подняв лицо к небу, только при этом сильно покачивался из стороны в сторону:
— Ит из сноуин! Ит из сноуин…
Услышав английские слова, Пашка решил, что подходящий момент настал, и попросил:
— Дядя Кузя, а дядя Кузя! Расскажи, как ты попал в плен! Расскажи! Ты же обещал!
— Ноу… Ноу Кузя! Ай эм Смит… Грустно мне, Паша… Дисплей у меня тогда заело…
Сосед вздохнул, опустился на четвереньки и начал блевать. Из его спины между лопаток, как всегда, торчали клочья ваты. Оно и понятно: где же найти телогрейку на такие-то плечи!
— Пашка! Пашенька! Ты куда подевался?
— Тут я, бабуля! — Он оставил соседа и подошел к своему крыльцу, где бабушка зябко куталась в изъеденную молью шаль.
— Ты вот что, Пашенька… Я и забыла совсем: хлеба-то у нас и нет на вечер, а скоро уж дед вернется! Сгонял бы ты к матери, а? Заодно отнесешь ей майонезу — я как раз пару баночек прикупила к празднику…
Как всегда в таких случаях, любимый внук притворно надулся:
— Вот еще! Буду я мотаться туда-сюда! Видишь, какая погода?
— Ну Пашенька, это же рядом совсем! И майонез отнесешь — она рада будет!
— Ага, рада! А я? В 8:30 вторая серия, а у нас дома телевизор черно-белый! И экран моргает… когда папа на связь выходит!
— Тише ты, тише! Это у вас антенна, Пашенька. Папа уж починил, наверное. Да и что тебе дома-то? У нас посмотришь — до восьми сто раз обернуться успеешь!
— Ну ладно! Только…
Внук задумался, чего бы еще потребовать за услугу. И придумал:
