Александр Маркьянов - Год колючей проволоки
— Смотри, ногу не вывихни. По сигналу — прыгай и вперед.
— Това… Заяц, а сколько тут лучшее время?
Капитан усмехнулся
— Потом узнаешь. На исходную!
Сержант подошел к черте, отмеченной белым, вкопанным в землю кирпичом, поставил на него носок ноги. Автомат с разложенным прикладом — к плечу, все-таки чему-то их — но учили в учебке.
За спиной оглушительно бахнул пистолет, так что сержант дернулся
— Вперед! — оглушительно заорал Заяц
Внизу оказалась не ровная земля, а груда битых кирпичей, Юрьев жестко приземлился на нее, удар был неожиданным, болью прострелило ногу… красная волна боли в глазах… вывих, перелом?… вперед. Вперед! Он с трудом, но удержался на ногах, и увидел мишени, хромая — каждый шаг отзывался взрывом боли — подбежал к огневому рубежу, от боли мутилось в глазах. Выстрел, еще один… мишени были не стандартные, просто листки из принтера с распечатанными душманскими рожами… еще выстрел, еще. На шестом автомат заклинило, он жал на спуск, но выстрела не было, проклятый автомат не стрелял. Через пару секунд он догадался передернуть затвор, выбросить несработавший патрон, еще выстрел, еще, снова осечка! Снова рывок затвора, палец жмет на спуск — и снова осечка! От боли слезились глаза, хотелось выть, плакать, хотелось бросить этот чертов автомат и топтать его ногами. Дистанция была детской, от тридцати до сорока метров, он поразил все мишени и побежал… похромал дальше. Выскочил на второй рубеж, мишень оказалась совсем рядом, в двух метрах, никто и никогда не учил их стрелять из автомата на два метра, он выстрелил в мишень, и она почему-то оглушительно бабахнула, плеснула огнем ему в лицо, сожгла волосы, он упал на землю…
— Вперед! — заорали со спины
Поднялся, подхромал к следующему рубежу, начал стрелять. В этот момент позади оглушительно ударила очередь, визг рикошетов и звук рядом летящих пуль, он обернулся, вскинул автомат — но никого кроме стены не увидел. Отстреляв еще пятерых противников, он побежал дальше. Проблем он ждал у третьего рубежа, уже понял, что это за полигон и кто его делал — но проблемы начались раньше. На уровне щиколоток была натянута тонкая, но прочная проволока, он не заметил ее и с размаху ахнулся о землю, раскровенив себе нос, палец инстинктивно нажал на спуск и автомат бахнул, визгнул рикошет… так можно и в ногу себе засандалить. На третьем рубеже осталось только три мишени, он поразил их, потом похромал в помещение, сложенное из железобетонных плит. Там тоже была "растяжка", но он ее заметил, даже в темноте и переступил, путь и потерял на этом время. Освещения не было… темно как в склепе, он еле обнаружил мишени и поразил таки их. Тыкаясь как слепой кутенок, он нашел таки дверь, толкнул ее — за дверью был лаз, в котором надо было идти согнувшись в три погибели, а за лазом был колодец, ведущий наверх. И в колодец был сброшен… даже не канат, как можно было бы предположить, в колодец был сброшен толстый старый трос, по которому хрен залезешь, и шесть метров — до поверхности. Но делать было нечего — обдирая руки и отталкиваясь от колодезной стенки больной ногой, скрипя зубами от боли — сержант полез наверх. Автомат был у него на ремне за спиной.
Заяц ждал его — наверху, он уже вылез из преисподней тренировочного комплекса, где то раздобыл стул и сидел на нем с независимым видом, что-то грыз. Когда его новый заместитель — с разбитым в кровь лицом, сожженными бровями и волосами, вывихнутой ногой и ободранными о трос до мяса руками подхромал к нему — капитан не торопясь, достал из кармана секундомер, щелкнул кнопкой, покачал головой.
— Ташкент? — то ли спросил, то ли предложил он.
Трудно передать все те чувства, которые владели в этот момент сержантом. Злость, обида, чувство собственной ничтожности, очень много боли. Все это выразилось в два слова, которые он не сказал, а выхаркнул в лицо своего командира
— Хрен вам!
Заяц повел шеей, будто она у него затекла, потом достал платок, протянул сержанту.
— Ты не поразил одну мишень.
Ничего удивительного в этом не было — в доме ни хрена не было видно.
— Да? А откуда вы знаете?
— Видел. Пойдем, покажу, перед тем, как ты пойдешь в санчасть.
Вместе с капитаном они спустились вниз, капитан протянул руку
— Держись за руку и посмотри — что было у тебя за спиной, когда ты так лихо прыгнул на кирпичи. Ногу не сломал?
— Нет… наверное.
— И то дело. Но если бы и сломал — право, это небольшая цена за такой полезный урок в жизни. Держись и смотри.
Держась за руку капитана, сержант наклонился над трехметровой стеной и увидел, что прямо у него за спиной, там, где была куча камней — был пришпилен еще один листок, на нем была напечатана рожа Осамы бен Ладена.
— Посмотрел?
— Черт…
— Давай автомат.
Капитан положил автомат на стол.
— Все это — сделано не просто так. Это делали я, батя, другие офицеры. Потому что учить можно двумя путями. Можно до озверения пичкать вас теорией, а потом выводить вас на стрельбище, где вы будете учиться стрелять "на тридцать три"[121] и поражать движущиеся мишени. Вы можете стрелять по картонкам, пока не набьете синяк на плече, как духи — но в бою вы ляжете. Потому что это жизнь. Но если же вы расквасите нос и сломаете ногу на полигоне — вы кое-что поймете в этой жизни, и это всегда будет с вами. Понял?
Сержант кивнул.
— Ты сделал сегодня семь ошибок. Любая из них в бою может убить тебя, понял? Скажи, какие ошибки ты сделал?
— Не смотрел под ноги?
— Верно. Даже если ты бежишь — всегда смотри под ноги, либо успевай это делать, либо не беги. Если ты идешь в колонне — тут не страшно, тут первый смотрит только себе под ноги, а по сторонам — второй[122]. Но если ты один… даже под огнем лучше передвигаться шагом, если ты не умеешь смотреть и под ноги и по сторонам одновременно — растяжка не пощадит. Что еще?
— Бен Ладен.
— Ошибка номер два. Всегда смотри за спину. Всегда знай, что делается у тебя за спиной. Даже если кто-то тебя прикрывает, все равно будь внимателен. Что еще?
— Камни?
— И это ошибка. Никогда никуда не бросайся очертя голову, продумывай каждый свой шаг. Мы в горах — перед тем как прыгнуть куда-то, схватиться за что-то, опереться на что-то — внимательно посмотри, оцени, насколько это крепко и прочно. Иначе рано или поздно сорвешься в пропасть. Что еще?
— …
— Не знаешь. Тогда я скажу. Четвертая твоя ошибка — это автомат. В магазин я специально положил несколько патронов, из которых высыпан порох. А может получиться так, что кто-то подложит тебе патроны, в которых не порох, а пластид — и тогда тебе оторвет голову при выстреле. Никогда не иди в бой с чужим автоматом, вообще с оружием, которое ты не знаешь, не бери оружие без проверки у незнакомых людей. И никогда никому не давай свое оружие без присмотра.
Пятая твоя ошибка — это взрывающаяся мишень. Всегда стреляй очень осторожно. Когда только начинали — мы тоже допустили ошибку. За мишенью — порох в пластиковом стакане, он то тебя и обжег. А когда мы это сделали первый раз — под руку нам попался стеклянный пузырек из-под лекарства и кое-кому с трудом спасли глаз.
И шестая твоя ошибка — это то, что ты упал. Если бы я не крикнул — ты бы не поднялся. Никому никогда не позволяй сбить себя с ног.
Капитан замолчал
— А седьмая?
— Седьмая… — капитан усмехнулся — не понял еще?
— Никак нет.
— Седьмая ошибка — это то, что я предложил тебя поддержать над пропастью, и ты протянул мне руку. Я не стал отпускать — а надо было бы. Хоть ты и сломал бы при этом ребра, возможно и голову бы разбил — но этот урок стоит всех предыдущих, вместе взятых. Ты видишь меня впервые в жизни, сержант — но, тем не менее, ты доверился мне настолько, что не раздумывая вручил мне в руки твое здоровье и возможно — жизнь. И это несмотря на то, что я обстрелял тебя в лабиринте, и ты должен был помнить об этом. Если ты доверяешь мне потому, что на мне есть форма — очень напрасно. Здесь полно ублюдков, которые носят и форму, и даже ордена на ней — только доверься, и пропал. Есть одна хорошая поговорка на Кавказе — только стань бараном, а волки тут как тут. Не верь никому, сержант никому и ничему. И никому не протягивай так руку. Только так ты отправишься отсюда домой живым и здоровым, а не в Черном тюльпане[123]. Надеюсь, ты этот урок усвоишь с моих слов, без сломанных ребер. Пошли, покажу, где медпункт.
© Copyright Афанасьев Александр ( [email protected])
Примечания
1
Крэсы Всходние — так назывались территории, которые поляки отвоевали у нас после первой мировой войны, и которые мы возвратили в тридцать девятом — Западная Украина и Западная Белоруссия
