Александр Маркьянов - Год колючей проволоки
А в том, что тут была война — он уже не сомневался
Из кабинета высунулся капитан
— Заходи.
Батя оказался один в один похож на его дядю двоюродного, дядю Митю, который пытался как-то фермерствовать на куске земли брошенного колхоза. Полноватый, между сорока и пятьюдесятью, с хитрым выражением простого крестьянского лица и красными прожилками на сплющенном, "картошкой" носе. Одет в полевую форму без знаков различия. Диссонансом было только то, что на голове не было ни единой волосинки — брита наголо.
— Сержант Юрьев, представляюсь по случаю прибытия для дальнейшего прохождения службы — несколько по уставу отрапортовал сержант.
Батя внимательно смотрел на него, в кабинете был полумрак, отчего лицо его казалось серым, как и у капитана
— Как зовут то — спросил он
— Владимир.
— А по батюшке?
— Сергеевич.
— Откуда?
Сержант назвал город, который не был на слуху, и который никого не интересовал
— Служил?
— Так точно.
— Где?
— Срочку… на дальнем Востоке, потом в училище пошел. Из училища в сержантскую учебку.
— Что за училище?
— Челябинское, танковое…
Батя сказал длинную фразу на каком-то языке, которого Юрьев не понимал
— Не понял?
— Никак нет.
— Сколько курсов закончил?
— Три, товарищ…
Батя разразился фразой теперь уже на родном. Великом и могучем — матерном.
— Разогнали?
— Так точно. Сказали, кто хочет — в сержантскую учебку, сержанты нужны.
— Учебка там же?
— Так точно.
— Кто преподавал?
Сержант назвал несколько фамилий, батя никак не отреагировал.
— Ты на кого учился?
— Командир танка.
— Справишься?
— Наверное, да.
— Стрелять — как?
— Ну… учили.
Батя тяжело вздохнул
— За дверью — подожди.
Когда за молодым захлопнулась дверь — командир батальона, майор Фатыч вперил тяжелый, давящий взгляд в своего подчиненного — мало кто мог его выдержать. Но капитан — выдержал, глаз не отвел.
— Ты о…ел?!
— Товарищ майор, а где пополнение брать? Пьянь да рвань.
— А это — пушечное мясо!
— Научим. Нас ведь когда-то так же учили, тащ майор. Лучше с нуля, чем со всяким б…ством разбираться.
— Научим… проворчал батя — ты его кем?
— По штату — замком[120] мне, он сержант.
— Да его у тебя сожрут.
— Подавятся.
— Уверен?
— Уверен. Я сам таким же когда-то был.
— Так и обломали — рога.
— Новые нарастут.
Батя снова тяжело вздохнул — с пополнением и в самом деле было хреново. Оскудела земля русская — богатырями.
— Раз так — за него отвечаешь.
— Есть.
— Проверь, как стреляет. Сегодня же.
— Есть.
— И потом… скажи Миронычу, пусть по танку с ним полазает. Если толковый пацанчик — лишним не будет…
— Так танков же лишних нет, тащ майор
— Моя проблема.
— Так точно. Разрешите идти?
— Иди… с глаз моих долой…
Капитан вышел из кабинета, коротко бросил "за мной". Вышли из штабного здания, попетляли по траншеям, пока не дошли до курилки. Яма, посыпано песочком, в центре ведро — окурки бросать. Все культурно.
Капитан вытащил пачку Петра, приглашающе протянул
— Будешь?
— Нет.
— Не куришь что ли? — изумился капитан
— Нет, товарищ капитан. Не курю.
— И что… не пробовал?
— Ну… было пару раз.
Капитан спрятал пачку в карман, усмехнулся, тяжело хлопнул по плечу
— Молодец. У меня в группе не курит никто. Кто жить хочет. Местные курево за километр чуют, даже если не куришь. Если куришь — и за два. Понял, куда попал?
Думать, как ответить было некогда, поэтому Юрьев ответил просто
— На войну…
Капитан коротко хохотнул
— И в самом деле, на войну. Тут такие дела творятся… Короче я — капитан Белый Олег Станиславович, командир нештатной рейдовой группы особого назначения. Позывной — Заяц, кликуха — та же. Здесь у всех должны быть клички, настоящее имя и фамилию лучше вообще забыть, потом поймешь почему. Задачи группы — борьба с терроризмом, ликвидация особо опасных бандглаварей, борьба с басмачеством, перекрытие троп доставки наркотиков, уничтожение наркокараванов и наркокурьеров. Часть задач группы являются противозаконными, отдаваемые приказы нигде не фиксируются. В плен сдаваться нельзя — не только нам, но и вообще кому-либо. Последнего, кто сдался — изнасиловали все вместе, потом посадили на кол. В качестве привилегий — жрачка от пуза, делай что хочешь, никаких нарядов — только рейды и засады. Работа такая — день отдыхаем в расположении, день в поле. Выслуга год за два, боевые по пятнадцать суток — но с гарантией закрывают, больше, увы — только в штабе. Наркотики на базе запрещены, на первый раз посадят в зиндан, на второй раз — поганой метлой. В группе ты рядовым бойцом быть не можешь, потому как сержант — но у меня нет замка. Заместителя командира группы. Личный состав — сам видел. Либо ты их сожрешь — либо они тебя. Полкопосыльцев здесь нет — только полководцы, из офицеров в поле бывают все, даже батя. Если не устраивает — со следующим конвоем обратно в Ташкент отправлю. Поедешь нефтяников охранять или еще куда. На блоках, к примеру, стоять, как тот соловей разбойник — на перекрестке дорог сидел, свистел и дань взимал. Ну?
Больше всего, чего бы сейчас хотелось Юрьеву — хоть немного подумать, разложить свалившуюся на него груду кирпичей, каждый по своему месту.
— И думать долго нельзя — сказал капитан — в поле думать некогда. Или ты — или тебя. Решение принимается максимум на счет "три". Раз…
— Согласен — сказал Юрьев, сам не зная почему.
— Ну и дурак — вдруг сказал капитан — сам не знаешь, на что согласился. Пошли.
Несмотря на не такое уж большое пространство, отведенное под базу — на базе был отличный стрелковый полигон, такой, какого нет во многих учебных центрах. Это была яма длиной примерно сто пятьдесят метров, шириной двадцать пять и глубиной аж шесть — весь грунт вынули отсюда экскаватором и пустили на укрепление строений и на вал второй линии обороны. Рядом была вырыта еще одна яма, той же ширины, глубины метра три и длины метра четыре. В эту яму вели ступеньки, выкопанные в грунте и утоптанные, в яме стояли столы для сборки-разборки и разряжения оружия и большой ржавый контейнер, закрытый на висячий замок. В самой яме были несколько огневых рубежей, отделенных друг от друга где рядами покрышек с землей внутри, а где — просто барьерами из земли и были мишени. Самое главное — полигон был устроен так, чтобы в нем можно было стрелять на триста шестьдесят градусов из всего, в том числе из пулемета ПК без риска, что пуля полетит куда-то не туда — а как, шесть метров глубина! Управления мишенями не было, сами мишени были простые, бумажные. В конце полигона была имитация дома — стены и положенная сверху бетонная плита. Дверь была выбита.
— Из чего учили?
— Сотый у нас был, А-Ка семьдесят четыре.
— Подствольник?
— Нет.
— ПК?
— Стреляли — со вздохом сказал Юрьев
— Сколько.
— Сотку выпустили.
Капитан выразился кратко, но нецензурно.
— Стечкин?
— Как факультатив, дали магазин выпустить.
— ПЯ?
— Это учили.
— И сколько?
— Патронов двести дали отстрелять.
— СВД?
— Я же не снайпер.
— Тяжелое? АГС там, ДШК.
— Никак нет.
— Так что же у вас, б… за училище такое — сорвался капитан, но тут же пришел в себя — ничего. Научим. Жизнь заставит. Семьдесят четвертый, говоришь, знаешь?
— Так точно.
Капитан полез за ключом, отпер замок на контейнере. Вытащил старый АКС-74, еще с рамочным прикладом и деревянным цевьем.
— Такой?
— Никак нет. У нас приклад другой и пластик.
— Почти такой же. Этот c длительного хранения пришел, восемьдесят второй год. Тогда еще такого бардака не было, как надо делали. Держи!
Сержант принял автомат, покачал в руках — развесовка у училищного была точно такая же. В прикладе у этого — изолентой был замотан ИПП.
Правила такие. Двадцать мишеней, на время. Потом… там лестница есть, внутри, в здании… увидишь, в общем. Бегом — ко мне. Как только добежишь — секундомер выключается. Вопросы есть?
— Никак нет, товарищ капитан!
— А вот это брось. Нет здесь ни товарищей, ни капитанов. Есть заяц. Понял?
— Так точно.
— Смотри, ногу не вывихни. По сигналу — прыгай и вперед.
— Това… Заяц, а сколько тут лучшее время?
Капитан усмехнулся
— Потом узнаешь. На исходную!
Сержант подошел к черте, отмеченной белым, вкопанным в землю кирпичом, поставил на него носок ноги. Автомат с разложенным прикладом — к плечу, все-таки чему-то их — но учили в учебке.
За спиной оглушительно бахнул пистолет, так что сержант дернулся
