Алексей Кулаков - Магнатъ
— Повезло. Я ее помню, она нам часто улыбалась! А вот Эльза Францевна, наоборот, всегда всем недовольна, а еще так губы поджимала, что они у нее тоненькие-тоненькие становились. У-у-у, злюка!..
— Это да…
В общем, две бывшие ученицы Александровского института довольно быстро нашли общий язык. Тем более что и по возрасту у них разница была всего в пять лет — и стоило ли после этого удивляться, что непоседливая Ульяна решила показать гувернантке вначале свою комнату, а потом и весь дом?
— Здесь у нас гимнастический зал. Я когда хочу побегать или просто побеситься, всегда сюда прихожу.
Оглядев большое помещение и найдя лишь самое малое сходство с привычной по институту залой для гимнастических занятий — потому что в обычном зале не бывает запертых шкафов-стоек с холодным оружием, непонятных станков и прочих приспособлений весьма неясного назначения, — девушка с опасливым сомнением осмотрела со всех сторон поясной бюст мужчины, отлитый из темной и довольно твердой гуттаперчи, и осторожно потыкала его пальчиком. Как выяснилось, статуя крепилась к полу не намертво, а на чем-то вроде большой пружины, потому что рельефный торс «неваляшки» под нажимом пальца едва заметно подался назад. Очередная странность…
— А тут библиотека. Запах такой!.. Особенный, да?
Затем была столовая, где ее угостили ароматным чаем и свежей выпечкой удивительной нежности и вкуса, гостиная, где ей устроили просмотр коллекции самых разных открыток, подаренных маленькой хозяйке каким-то «дядей Гришей», и небольшая прогулка по оранжерее — но окончательно добил семнадцатилетнюю сироту домашний кинотеатр. В котором ей показали рисованный фильм о приключениях отважного мышонка Фомы и неловкого кота Еремея — первый убегал и прятался, а второй, как это ему и полагалось, ловил. И был при этом так смешон и неловок! Боже, как она хохотала!.. Старалась быть сдержанней, с ужасом понимая, что ведет себя совершенно неприлично, но так и не смогла ничего поделать, заливаясь на пару с Ульяной звонкоголосыми колокольчиками и полностью растворяясь в волшебном мире кинематографа…
— Кхм!
Все еще находясь под властью увиденного, Гликерия медленно повернула голову к женщине средних лет — и тут же вспомнила, где она. Впрочем, домоправительница пришла совсем не для того, чтобы как-то выражать свое недовольство — которого, кстати, вовсе и не было.
— Обед — через четверть часа.
Величественно развернувшись, Глафира Несторовна покинула домашний кинозал — а две девушки, юная и молодая, разом захотели посетить туалетную комнату, дабы немного освежиться и привести себя в порядок. Новое помещение семнадцатилетнюю сироту… ну не то чтобы очаровало — но уж впечатлило точно. Настоящее царство белоснежного фаянса, разноцветного мрамора и полированной бронзы!.. Вообще, только попав в дом князя Агренева, статная красавица осознала подлинное значение двух простых слов: неброская роскошь.
Почти все, что она видела, с удивительной точностью подходило под это определение. С виду простое и очень удобное — но если хотя бы немного вглядеться в материал или отделку, то еще и безумно дорогое. А некоторые вещи она вообще видела в первый раз. Вроде настенной мыльницы — поискав оную на раковине, а потом и в других местах (и ничего не найдя, кроме прямоугольной коробочки, невесть зачем намертво прикрепленной к стене), девушка сначала растерялась, а потом почувствовала себя необразованной деревенщиной. Когда двенадцатилетняя Ульяна надавила на едва заметный выступ на той самой коробочке, и ей на ладошку вылилось немного жидкого мыла. Впрочем, Гликерии удалось показать себя за обеденным столом, продемонстрировав поистине безукоризненные манеры — жаль только, что оценить их смогла только ее будущая подопечная, потому что сам князь обедом отчего-то пренебрег. Зато в первый раз за все время она удостоилась откровенно неприязненного взгляда — от горничной, осуществлявшей перемену блюд. Интересно, чем это она успела так ей не угодить? Неужели тем, что претендует на место гувернантки?..
— Чем бы нам теперь заняться? А, знаю!
Отобедав, воспитанница аристократа совсем не утратила прежней резвости, энергично направившись в какой-то «демонстрационный кабинет», желая поразить свою гостью моделями дирижаблей — коих там было аж целых три! А потом в планах черноволосой непоседы была настольная игра «Пираты».[75] Между прочим, придуманная дядей Сашей специально для нее!..
— Ульяна, а почему…
— Тсс!
Слабо удивившись, девушка понятливо замолчала — потому что сразу вспомнила о том, что кабинет его сиятельства расположен неподалеку. И наверняка он будет недоволен, если его отвлекут от его важных дел… Да, определенно. Меж тем, оказавшись в искомом помещении, юная девица первым же делом подошла к длинному узкому столу и нежно погладила одну из расположенных на нем моделей воздухоплавательного аппарата. Самую маленькую.
— Вот. Мне «Чайка» нравится, а тебе?
Приблизившись, Гликерия осмотрела среднюю и самую большую по размерам модели, затем таблички с их названием, после чего честно и ответила:
— «Альбатрос».
Тихонечко хихикнув, Ульяна с пренебрежением посмотрела на «Кондора» и надула щечки, тем самым намекая на его «пузатость».
— Вот никому эта сосиска не нравится!
Поджав губы ради того, чтобы не рассмеяться в полный голос, гостья согласно кивнула и — все же отвернулась, не в силах удержать улыбку. Скользя взглядом по маленьким моделям самоходных карет и речных пароходов, она опустила глаза чуть ниже, невольно заинтересовавшись железным (или стальным?) бочонком. Поставленным на три колесика и снабженным чем-то вроде длинного хобота — наверное, чтобы его было удобнее возить за собой? Три черных рычажка-кнопочки, явная рукоятка, два маленьких стеклянных окошечка, сильно напоминающих своей формой и расположением обычнейшие очки…
— А это будет ездить, плавать или летать?
Поставив на место «Чайку», маленькая хозяйка подошла и осмотрела темно-зеленый бочонок с видом опытного инженера. Задумчиво хмыкнула, затем щелкнула одним рычажком. Потом вторым и напоследок с видимым разочарованием — третьим.
У-оу!!!
Родившись из ничего, в кабинете начал нарастать какой-то инфернальный звук вроде низкого утробного гула, смешанного с сатанински-злобным ревом. На ожившем бочонке загорелся красный глаз, сам он пару раз мелко дернулся и вроде бы двинулся вперед, явно намереваясь до них добраться — отчего попятившаяся назад Ульяна была быстро (и больно) задвинута за спину Гликерией, зажмурилась там от страха и оглушительно завизжала, тут же поддержанная своей гостьей.
Гу-оу!!!
С треском распахнувшаяся дверь пропустила полуодетого князя, тут же страдальчески поморщившегося от пронзительного дуэта оцепеневших от ужаса девиц. Сделав ровно три шага до опытного экземпляра пылесоса, он перекинул тумблер в позицию «выключено», подождал, пока стихнет не такой уж и громкий гул электромотора, и с явными искорками раздражения осмотрел примолкших «экскурсанток». Причем младшая глядела на него из-за старшей, и обе они стремительно наливались густым румянцем смущения.
— Ульяна. Я ведь просил НЕ ЗАХОДИТЬ в этот кабинет?..
В ответ на это девочка бросилась на шею к дяде Саше, уткнувшись лицом в его сорочку, где и разрыдалась, невнятно оправдываясь и обещая никогда-никогда более не ходить туда, куда ей запретили.
— Честно-пречестно!!!
— Ну-ну.
Легко подхватив на руки совсем не хрупкую воспитанницу, хозяин особняка легким наклоном головы пригласил замершую в полнейшей растерянности Гликерию на выход. Довел ее до гостиной, где и оставил в полном одиночестве переживать полнейший провал своего собеседования — ясно ведь, что после такого конфуза ей откажут от места. И горничная, еще недавно смотревшая на нее с неприязнью, чуть ли не лучится от удовольствия… Зато экономка, совсем наоборот, смотрела на неудавшуюся гувернантку с явным сожалением. Так же, как и вторая горничная, удивительно похожая на Глафиру Несторовну лицом.
— Госпожа Орлова.
Стоило только аристократу появиться, как его прислуга удивительным образом исчезла, оставляя их наедине. Невольно встав, поименованная госпожой девушка приготовилась с честью встретить очередной удар судьбы — но, против ее ожидания, ей не указали на дверь, а вручили какой-то документ.
— Потрудитесь ознакомиться и поставить свою подпись. Вы приняты!..
Десятый день апреля одна тысяча восемьсот девяносто третьего года «сестрорецкий затворник» Агренев встретил на «на борту» канареечно-желтого вагона первого класса, и в знакомом до последней мелочи купе. Все тот же дорожный кофр, стопка газет на столике… Разве что вместо экзотического (пока) растворимого кофе в чашке исходил тонким ароматом свежезаваренный чай с тоненьким ломтиком лимона. Между прочим, напиток, также представлявший собой редкостный эксклюзив — ввиду того что плантации чайного куста, разбитые в полусотне верст от Екатеринодара по правому берегу реки Кубань, только-только начали расти вверх и вширь. И в ближайшее время урожая с них можно было не ожидать. Поэтому екатеринодарский чай был представлен всего дюжиной «взрослых» кустов (с которых, собственно, его история и начиналась), урожая с коих едва-едва хватало на то, чтобы побаловать новым вкусом старого напитка членов совета директоров и его двадцатипятилетнего председателя.
