Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Большаков Валерий Петрович
«Вот оно что… — заскреблось понимание. — Следы тигельного материала гасят психодинамическую флуоресценцию!»
Значит, пришельцы владели технологией выращивания кристаллов без тигля?
Испытав минутную растерянность, я взбодрился, ощутив воинственный азарт. Да в любом случае, если уж «серые камни» существуют, значит, инопланетная технология возможна и, скорей всего, не так уж и сложна — «братья по разуму» не слишком превосходили людей. По уровню цивилизационного развития они находились примерно на нашем теперешнем уровне — это не какие-нибудь Странники или Предтечи…
Деловито зашагав в лабораторию, я споткнулся на месте, и замер. Память услужливо подсунула «делишки давно минувших дней»: на том самом злополучном симпозиуме в Минске, что предшествовал моим похождениям по мазурским весям и болотам, я краем уха слушал доклад некоего Владимира Татаринцева из ФИАНа. Причем, сам доклад звался солидно и просто: «Высокочастотное плавление неметаллических материалов в охлаждаемом контейнере».
Срываясь на бег, я кинулся в лабораторию. Обогнул громоздкий «Сапфир» в неловком пируэте, и выбрался к древнему письменному столу, контрастировавшим с продвинутым «Коминтерном-7». Плюхнувшись на стул, завел микроЭВМ и нетерпеливо поерзал, глядя на пыльный экран монитора — некий лаборант начертал на нем извечное «Т. + К. = Л.».
Из глубины экрана выплыла заставка «Ампарикс».
Клик-клик… Клик. Клик-клик…
Поковырявшись в Интерсети, я выудил не только сам доклад Татаринцева, но и пару статей, а, вдобавок, еще и заметку из «Техники — молодежи» на ту же тему.
Сам метод разрабатывали для синтеза особо тугоплавких кристаллов, типа двуокиси циркония, для которых трудно подобрать материал тигля.
Я добросовестно отключил «Сапфир», прибрал за собой, и покинул гостеприимный институт. Меня звал ФИАН…
Вечер того же дня
Щелково-40, улица Колмогорова
Я не слишком припозднился, возвращаясь домой, и малость растерялся, увидав издалека, как белая «Волга» Староса увозит маму. На кого ж она любимых внучек оставила?
Ответ ждал меня еще во дворе — из распахнутых дверей
сначала вылетел ошалевший Коша, а за ним выскочила Лея. Ее мордашка сияла.
— Папочка, папочка! Мама приехала!
— Да ты что⁈ — изобразил я потрясение.
— Да-а!
С Наташей я встретился на пороге — «златовласка» налетела на меня, целуя и тиская.
— Мишенька, Мишенька! Я та-ак соскучилась!
— Аналогично! — сознался я чистосердечно. — Вот почему мамуля умотала — она тебе больше всех доверяет!
— Ой, да мы с ней еще посидели, поговорили… Выпили по чуть-чуть… Совсем забыла сказать! К нам в Офиру дозвонились из ЦК, и сказали по секрету, что допуск в «Бету» почти готов. Девчонки меня сами собрали и выпроводили! Им-то еще сниматься… Весь май почти…
— А… После мамы с «дедом Филей» что-нибудь еще осталось? — спросил я плотоядно.
— Ой, пошли, мы тебя тоже накормим! И напоим!
— … И спать уложим? — промурлыкал я.
— Обязательно! — в синих глазищах замерцали беспутные огонечки.
Наташа повела меня, взяв за руку, а Лея помогала маме, пихая папочку в спину и радостно хихикая.
В холле я резко затормозил, впадая в молчаливый восторг — по лестнице величественно спускалась Юля, пальчиками придерживая подол изящного платья. Оно эффектно обтягивало девичью фигурку, открывая царственные плечи, но декольте распускало весьма умеренно.
— Прынцесса! — насмешливо фыркнула младшенькая.
Старшенькая даже не удостоила ее взглядом, а Ната серьезно повторила:
— Принцесса! — ласково надавив пальцем на сморщившийся носик дочери, она добавила: — И я буду очень гордиться, когда ты научишься ходить так же красиво, как Юля.
Лея вспыхнула, зарумянившись в манере всякой блондинки, а Юлиус тут же заступилась за нее:
— Она тоже ходит на секцию, тетя Наташа, и не пропускает!
Теперь уже и я погордился. Галантно подав руку доче, подмигнул:
— Потренируемся?
— Перед выпускным? — понятливо залучилась Юля, и ее левая рука легла на мое плечо. — И-и…
Для нас играла неслышная музыка, я вел прекрасную девушку в кружении вальса, а моя партнерша, чудилось, была невесома — до того легко она порхала. Ни шороха, ни шарканья туфелек, лишь шелест взметывавшегося и опадавшего платья — ткань переливчато колыхалась, чтобы не мешать стройным ножкам.
Лея восторженно захлопала, обрывая мелодию, звучавшую лишь для меня и Юли, и торжественно пообещала:
— Я еще и по выходным ходить буду!
— Куда? — не сразу сообразила Наташа.
— На гимнастику! Художественную!
Легли мы поздно — девчонки расшалились, все трое, и моих намеков на то, что полночь близится, они как бы не слышали. Еще и возмущались: «Завтра же воскресенье!» Да я и не спорил…
Мы ужинали, болтали, шутили и смеялись. Ведь всё хорошо, а будет еще лучше!
В двенадцатом часу мои красавицы угомонились. Талия, молча улыбаясь, взяла меня под руку, и повела к себе. Лея, по инерции, двинулась за мамой, однако Юля перехватила ее, что-то выговаривая шепотом, а младшенькая лишь краснела, да кивала.
В Наташиной комнате пахло пустынными травами. Хозяйка отворила окно, впуская хвойный дух — и терпение мне отказало. Я ухватился за стройные бедра моей «златовласки», а она живо вывернулась, и притиснула меня.
Сколько дней я и она жили поодиночке, занятые не главными, совсем не важными делами! И вот сошлись, мучимые томительной затяжкой раздевания.
Избавляясь от джинсов и всяких галантерейных изделий, мы суетились, отпуская сдавленные смешки, торопились нещадно — и вдруг замерли. Обнявшись, ластились с тягучей нежностью.
— Миш… Знаешь, — прошептала Талия, — моя жизнь, вроде бы, такая обычная, простая… Но я иногда будто останавливаюсь, оборачиваюсь — и поражаюсь! До чего же я счастливая, думаю, до того, что мое счастье слилось с повседневностью…
Я поцеловал сухие Наташины губы, и вытолкнул сдавленно, слабея разумением:
— «Молодильное зелье»…
— Ой! В кармане рубашки! Вчера «наколдовала»…
Девушка легла, закрывая глаза, закидывая руки за голову. Томно раздвинула ноги, вытягивая пальцы, словно готовясь встать на пуанты…
Моя рука сжала флакончик с «ведьминским» эликсиром. Он запузырился, отливая жемчужными разводами, и я смазал им ладони. Вмял их в Наташины груди — зелье холодило, но в какой-то момент начинало греть, будя нутряной жар. Возлюбленная громко застонала, потянула меня на себя, напрягаясь с неожиданной силой. Ее живот прилег к моему, вздрагивая и трепеща.
— Раздавлю… — смутно выдохнул я.
— Миш… — Талия отрывисто роняла слова. — Мне… Совсем не тяжело… Мне приятно…
— Я…
— Лежи, я сама введу… А-ах!
Мир удалялся от нас, а мы то ли уплывали, то ли возносились на плавных волнах. Чувственный прибой качал нас, накрывая с головой. Ната кричала от крайней услады, но с ее зацелованных губ слетало лишь жаркое дыхание. Слились…
Пятница, 25 апреля. День
Москва, улица Вавилова
Доктор технических наук Владимир Михайлович Татаринцев отыскался в Институте общей физики, когда-то отпочковавшемся от ФИАНа.
И вновь мне пофартило с людьми — Татаринцев оказался истинным душой компании, человеком веселым и дружелюбным, любившим лазать по скалам, да чтобы вечерком посидеть у костра, да выпить под шашлычок на расслабоне, слушая перебор гитарных струн…
Владимир Михайлович и сам загорелся идеей синтезировать «настоящий серый камень, как у Ефремова!» Он хлопотал вокруг, кудахча как наседка, переводя на меня кучу времени и бездну терпения, наставляя — и бурно радуясь моим скромным успехам.
Установку «Кристалл-407» я осваивал мучительно долго, но самой идеей стартового плавления восхитился сразу — Татаринцев сотоварищи использовали «холодный» кристаллизационный контейнер, в котором «для зачина» плавили крупинки родственного металла, в моем случае — алюминия. Тот раскалялся индукционными токами, плавил оксидную шихту вокруг себя… расплав оксида проводил ток… тоже начинал раскаляться — и плавился уже самостоятельно. Без тигля, как бы в самом себе!
