Эдгар Грант - Тандем. Неестественный обзор
По иронии судьбы штат, на который обрушилась катастрофа, назывался Вашингтон, хотя вода захлестнула и Портленд находящийся южнее на границе с Орегоном. До катастроф этот штат с довольно небольшим населением не был отмечен ничем особенно выдающимся кроме двух крупных баз ВМФ, контролировавших скверную Атлантику. Население было небольшое, города средние, экономическая активность в пределах статистической нормы, в общем, спокойный, вполне консервативный северный штат. Однако после катастроф ситуация здесь резко поменялась. Семимиллионный штат принял около девяти миллионов беженцев. Его компактные, известные на всю Америку своей, почти скандинавской ухоженностью города беспорядочно разрослись обширными кварталами жилых бараков вначале временной, а затем уже и более капитальной застройки. Теперь эти города: Сиэтл, Олимпия, Такома, Эверет, были разрушены цунами. По последним данным только в штате Вашингтон в зоне затопления проживало около двадцати миллионов человек. Сколько из них погибло, сколько осталось в живых, не мог сказать никто. Граничащая с паникой ситуация была очень похожая на ту что восемь лет назад сложилась после удара цунами на восточном побережье.
А еще похожим было забытое уже чувство безысходности и тоски, на которое наслоилось что-то абсолютно новое не испытанное Коэном до этого никогда.
Жалость.
Не сожаление, которое ему приходилось испытывать в карьере и раньше после редких неудач, а именно жалость.
Президенту США Патрику Коэну было жалко людей. Зачем все это? В чем они виноваты? Как получилось, что сотни тысяч живых людей снова стали всего лишь горстью медяков используемых политиками для размена в большой игре за власть и влияние? Раньше он себе таких вопросов не задавал. Люди всегда казались всего лишь средством для достижения цели. Да, жизни американцев ценились больше чем остальных, но отношения от этого к ним не менялось. Государство, как в случае с приказом Лэйсон нанести первыми глобальный массированный ядерный удар, готово было пожертвовать миллионами своих граждан для защиты национальных интересов. Даже после Йеллоустона и цунами восемь лет назад он смотрел на строчки потерь холодным, беспристрастным взглядом, стараясь вычленить в потоке информации самое главное и найти как можно более эффективные решения. Он вдруг с внутренней дрожью вспомнил, с какой легкостью отдавал приказы, оставляя без помощи и ресурсов небольшие города для того, чтобы сфокусировать все усилия на многомиллионных мегаполисах. Теперь же ему было до боли в сердце жалко людей. И не только американцев, которые погибли после взрыва метана. Было жалко китайцев погибших по той же причине три года назад и миллионы тех несчастных по всему миру, что умерли от голода, холода и болезней, не пережив вулканическую зиму. Ему было жалко сотни миллионов младенцев, которым не суждено родиться из-за проекта Лунный Свет.
Незнакомое, странное, пугающее своей пронзительностью, чувство. А, может, это признак слабости? Может он, став президентом разрушенной страны, взвалил на себя больше, чем сможет унести. Получить такой удар в тот самый момент, когда казалось, что все идет по плану, что Коллегия предусмотрела и смогла организовать все, было огромным потрясением. Значит, есть факторы, которые Коллегия не может контролировать, и подобные срывы будут происходить еще и еще, и за каждым из них будет тянуться шлейф из десятков, сотен тысяч человеческих жизней. Потому что люди для Коллегии - всего лишь инструмент, в достижении цели. Звучит знакомо, не так ли. Коэн брезгливо поморщился.
- С вами все в порядке, Сэр? - поинтересовался его помощник, сменивший Тима три года назад.
- Нет. Мне очень хреново, - неожиданно резко ответил президент. - Мне больно смотреть на эти разрушения, мне больно читать статистику погибших, пропавших без вести, мне больно отвечать на письма о помощи, потому, что нельзя помочь всем сразу.
- С силами природы сложно бороться, но я уверен, мы восстановим и восток и запад, осторожно сказал помощник.
- Да, конечно восстановим. Извини, Дэйв, - Коэн смягчил тон и постарался вложить в свою улыбку хоть немного искренности. - Я действительно не испытывал такого стресса с момента катастроф восемь лет назад. Мне просто есть о чем подумать.
- Конечно, Сэр. Извините, что помешал, - помощник виновато опустил глаза.
Тяжело вдохнув, президент оторвался от окна и откинулся на сидение. Силы природы... Если бы этот молодой парень, который когда-то бросил теплое местечко оператора регионального центра FEMA для того, чтобы своими руками разгребать завалы, затопленного цунами Нью-Йорка знал, что стоит за этими силами.
Раньше все было просто. Америка, как доминирующая в мире держава старалась сохранить свое превосходство. Россия, Китай, Индия и поодиночке, и вместе пытались его оспорить. Если отвлечься от методов, то процесс шел плавно и даже как-то естественно, потому, что никто не хотел глобального конфликта. Но с момента, когда он узнал о Коллегии, расклад сил в мире оказался совершенно иным. Выяснилось, что есть сила, которая манипулирует если не всеми, то очень большим количеством факторов определяющих ход истории. Выходило, что мощнейшие державы мира не были полностью самостоятельны, что ключевые решения им подсказывались Коллегией. И решения эти обильно оплачивались человеческой кровью. Первая Мировая война, Вторая, Лунный Свет... И все ради великой цели продвижения прогресса. А кто-нибудь задавал себе вопрос, стоит ли этот прогресс десятков миллионов человеческих жизней. Имеет ли Коллегия право...
Почувствовав резкий приступ сильной головной боли Коэн, с силой зажмурил глаза и заставил себя подавить невольную гримасу, чтобы еще раз не привлекать внимание помощника. Но боль, сделав пронзительный укол, сразу отступила, оставив в мозгу только мелкую рябь неприятных ощущений. Он успокоился и, не открывая глаз, помассировал виски. Некоторое время голова была совершенно пуста. Затем мысли потихоньку стали возвращаться. О чем он думал? Ах да, прогресс, оплаченный человеческой кровью... Имеет ли Коллегия право...
Новый приступ ударил в самый центр мозга с силой мощного электрического разряда. Президент схватился руками за голову и, не выдержав боли, застонал.
- Господин президент! Сэр! - настойчивый голос личного врача, постоянно сопровождавшего Коэна, вернул его к реальности. - Вот выпейте. У вас приступ. Это обезболивающее. И дайте сюда руку, я проведу экспресс диагностику.
Пока Коэн, проглотив капсулу, жадными глотками пил воду из протянутого ему стакана, врач засучил ему рукав рубашки и надел на предплечье диагностический модуль.
- Так давление, температура в норме, а вот пульс сильно учащен. Кровь... - доктор взглянул на планшет, куда выводились данные с модуля. - Основные параметры в норме. Посмотрите сюда. Голова не кружится? Поднимите руки. Сожмите, разожмите пальцы. Скажите, сэр, что вы чувствовали?
- Боль, ужасную головную боль. Я с такой еще в жизни не сталкивался, - отставив стакан, ответил президент.
- А сейчас? - поинтересовался врач.
- Сейчас боль прошла, но голова, словно ватой набита, и в висках стучит.
- Как только приземлимся надо сделать полную диагностику, МРТ, энцефалографию, нейроскопию. Если будет еще один приступ, экстренно сядем на территории ближайшей клиники, у которой есть необходимое оборудование. Не исключена опасность инсульта.
- Не будет больше приступов, - Коэн помог врачу снять модуль и немного помассировал исколотое тончайшими иголками сенсоров место, где он был наложен. - Мне уже лучше.
- Лучше вам или нет, буду решать я. Дайте сюда руку, - Доктор, сурово сдвинув брови, достал из ящика с препаратами и оборудованием небольшой инъектор и вставил в него капсулу. - Это вам поможет. Успокоительное и препарат разжижающий кровь. При малейших признаках приступа, зовите меня.
- Спасибо, док, - президент опустил рукав и, откинувшись на спину кресла, попросил помощника принести ему шлем дополненной реальности. Ему не хотелось, чтобы кто-то еще слышал этот разговор.
- Патрик? Как дела на Родине? - Изображение Кроуфорда на секунду поплыло по внутренней поверхности щитка шлема, но потом микропроекторы подстроились под глаза президента, и картинка стала яркой и четкой.
- Рэй, у тебя были резкие головные боли, после того, как ты стал работать на Коллегию - прямо спросил Коэн.
- Головные боли? - с озабоченным видом переспросил экс вице президент.
- Только честно, Рэй. Ты же знаешь, я могу сложить два и два сам, но тогда наши отношения уже никогда не будут прежними.
- У меня не было головных болей, Патрик, - серьезно сказал Кроуфорд. - Потому, что членство в Коллегии мне досталось по наследству от отца, а ему от деда, а ему от прадеда и так на шесть поколений назад, где ниточка моей родословной странным образом теряется. У меня не было головных болей потому, что Высшие не ставили мне гипнотический блок.
