Александр Белый - Рождение державы
Путь до Хаджибея прошел совершенно спокойно. Может быть, потому, что шли под французским флагом, а может, по какой-либо другой причине. Но ни в Средиземном, ни в Мраморном, ни в Черном морях все чужие суда, шедшие встречным курсом, к нам интереса не проявляли. В том числе и турецкая военная эскадра. В самом узком месте Босфорского пролива, в порту Румелихисар, с нас сняли таможенную мзду по пять цехинов с корабля и тоже не имели никаких вопросов.
Море было спокойно, но дул легкий норд-вест, что немного затрудняло движение, зато нам для практики это вполне подходило. В пути мы подстроились под ход самой медленной нашей шхуны, но главное, научились выполнять эволюции и ходить в строю даже ночью.
Капитаны «Ирины» и «Тисифоны», а также мой старпом на протяжении всего пути гоняли ребят как положено. На этих двух кораблях было всего по три человека (капитан, боцман и еще один мореман), которые не сдали экзамен по славянскому языку, поэтому для них были назначены учителя из числа наиболее способных. На своем же корабле занятия со специалистами, к которым присоединились наши новые печатники, вел сам.
Так мы и двигались, пока к полудню пятнадцатого августа по левому борту не возникла внешне знакомая еще по той жизни, но абсолютно незнакомая на сегодняшний день Одесская бухта. Сейчас у берега торчали только мачты трех небольших шхун. Собственно, даже причалов не было, в море выступал только один деревянный пирс, поэтому мы, как и остальные, бросили якоря в двух кабельтовых от берега.
Стояли у того места, где в будущем должен был вырасти морвокзал, а сейчас возвышалась небольшая крепость. Справа от нее раскинулся поселок, тоже небольшой. Его дома и домики были построены из глины и ракушечника, а кое-где из дерева. Между поселком и крепостью высилась башня минарета.
Города, одного из самых любимых в той моей жизни, в котором проживали мои двоюродные братья и племянники, где сам бывал очень часто, еще не существовало и в помине. И будет ли он так называться, как назывался в моем будущем, не знаю. И будет ли завоевывать эту крепостицу генерал Осип Михалыч Дерибас, тоже не знаю. Теперь вряд ли. Что-то мне подсказывало, что в этой истории турка прогонят отсюда лет на сто пятьдесят раньше, еще при Петре.
Что ж, это дело неминуемого будущего, а сейчас пора было делать первые шаги для его приближения и идти знакомиться с местной военной администрацией. Почему не с гражданской? Потому что за время пятисотлетней истории Османской империи таковой не наблюдалось в принципе. Во всех населенных пунктах, и малых, и больших, рулили армейские офицеры и генералы, беи и паши.
Было видно даже без подзорной трубы, что на надвратной башне уже давно стояли и наблюдали за нашим приходом несколько турецких офицеров. Поэтому, не оттягивая представления, спустил шлюпку на воду и в сопровождении восьми матросов и Антона снял и забрал с «Тисифоны» и «Ирины» обоих капитанов, затем все вместе отправились на берег. Иван идти с нами отказался категорически.
– Этих турков и турченят я терпеть не могу, – отмахнулся он, – да и оселедец мой им тоже вряд ли понравится. Еще убью кого-то, и провалится вся твоя задумка.
С нами напросился Илья Сорокопуд, который в компании с еще несколькими бойцами хотел прогуляться по берегу.
– Не возражаю, – сказал ему, – но ведите себя корректно.
Ворота были закрыты, но у входа в калитку нас встречали молодой эфенди и евнух-толмач. Мы представились, а они, увидев грамоту великого визиря, тут же дважды поклонились (нам коротко, а грамоте почтительно) и через внутренний двор повели в центральную башню.
Комендантом крепости оказался некий Джунаид-бей, мужчина лет сорока. О возможном нашем прибытии и о целях похода он давно знал и очень рассчитывал на благоприятный его исход. Как стало понятно, не только (или не столько) из патриотических побуждений, сколько из-за того, что весь полученный от меня налог пойдет в копилку его отряда. Оказывается, султан султанов, хан ханов, предводитель правоверных и наследник Пророка опять забыл выдать годовое жалованье пограничным отрядам. Вот они и выживали кто как мог.
– Можете даже не сомневаться, уважаемый Джунаид-бей, все свои обязательства, безусловно, выполню. И вообще, надеюсь на очень долговременное сотрудничество.
Было видно, что мои слова ему понравились. Выполнив все официальные процедуры, он нас не отпустил, а усадил за стол, две рабыни с азиатской внешностью притащили разные сладкие вкусности и одуряюще пахнущий кофе. В общем, комендант мне показался человеком спокойным, незаносчивым, вполне себе нормальным и адекватным. Таким, с которым можно иметь дело. Только немного назойливым и прилипчивым, уж очень хотел знать, что делается в мире, а главное, кто с кем воюет.
Кроме нас четверых, в его кабинет набилось около десятка сухопутных офицеров и три морских капитана. А что? Кинотеатров и телевизоров нет, а здесь живое радио из Франции приехало, вещающее на родном, турецком языке.
Засиделись до сумерек, мне предоставили возможность исполнять роль главного сказочника. Вот уж довелось языком помолоть. А что мужскую компанию интересует? Правильно, война, деньги и женщины.
Довелось вспомнить все, о чем читал в европейских газетах. Особенно присутствующим понравился рассказ об ограблении некими ворами испанского банка. Услышав же размер украденной суммы, вначале все находились в прострации, затем радовались, как дети. И не чьей-то удаче, а тому, что обворовали именно испанцев.
Язык к моменту прощания уже болел (образно говоря), зато мы обогатились знаниями о положении дел в Московии, Речи Посполитой и Запорожской Украине. В итоге договорились, что один из присутствующих, ногайский бек, покажет место выпаса для лошадей, а также территорию для летнего лагеря, отведенную моему отряду. В будущем туда будет свозиться разное добро, станут доставляться переселенцы (рабы – в интерпретации османской стороны).
По окончании переговоров, как только сели в шлюпку, отдал команду капитану Рыжкову швартовать «Ирину» к пирсу, выводить лошадей и выгружать повозки. Потом, правда, возник небольшой спор о том, кто именно отправится с ними в ночное – хотели все, поэтому десятникам пришлось тянуть жребий.
В поход выступать решили с рассветом.
– Ну ты и жук, Михайло, – выговаривал Иван. Его вороной коняга вышагивал справа от моей Чайки. – Это же надо умудриться – сделать из вражины-турка пособника в своих делах. Эх! Если бы они только знали… Но как мы их, а?!
Правильно, Иван. Тот Михайло, которым я был еще два года назад, до такого решения своих вопросов никогда бы не додумался. Если бы ты только знал, что многие люди будущего впитывают циничность и беспринципность с молоком матери, а человека порядочного, справедливого и честного считают лохом обыкновенным, ты бы ужаснулся.
По удивленным взглядам, которые на меня иногда бросали бойцы, было понятно, что весь этот проход через вражескую территорию и свободное общение с османскими офицерами их не слабо шокировали. И это несмотря на то, что все наши шаги были заблаговременно продуманы и доведены до сведения личного состава. Наверное, одно дело – понимать умом, а совсем другое – действовать.
Мы выступили, как и планировали, с рассветом. Высадились на берег, как только начало сереть, и выгрузили походные пожитки. Все три корабля на рейде сцепили бортами, оставив под командой боцмана Славова девять человек караула.
Издательской компашке Карло Манчини, дабы дурью не маялись, поручил отлить новый шрифт и приступить к выпуску букваря на новом славянском языке и арифметики. Стаса тоже хотел оставить, но Антон его пристроил на время рейда к минометной батарее в качестве «старшего куда пошлют», поэтому вмешиваться не стал.
К этому времени на выделенную нам площадку, находящуюся в двух километрах от крепости, из ночного пригнали табун. После двухнедельного болтания в море, в тесноте надтрюмной палубы, простор ночной степи и свежесть трав помогли нашим лошадкам восстановиться, и сейчас они выглядели здоровыми и резвыми.
В табуне насчитывалось семьдесят четыре лошади, шестьдесят строевых и четырнадцать тягловых. Седла были загружены на повозки еще с вечера, поэтому наши приготовления оказались недолгими. Маршрут наметили давно, план похода неоднократно обговаривали, оставалось только воплотить планы в жизнь.
Командовать на марше приказал Антону, посчитал неправильным, что капитан должен служить у полковника попугаем. У каждого из нас были свои функции, и каждый должен был заниматься своим делом, мы же с Иваном возглавили походную колонну, и все.
Когда полностью рассвело, мы уже находились далеко от Хаджибея. Перед глазами раскинулась бесконечно ровная пожелтевшая степь с частыми кустиками еще зеленого ковыля и листиками подорожника. Приказал остановить колонну, слез с Чайки, раскинул руки и упал лицом в чудно пахнущую траву.
