Василий Звягинцев - Скорпион в янтаре. Том 1. Инвариант
А что же тогда сказать о Попеле и Рябышеве? Сашке – эмоциональный всплеск, а людям сорок первого года – едва не снесший головы взмах крыла бессмысленной и унизительной смерти. От руки представителя той самой власти и партии, которым они беззаветно отдались двадцать лет назад.
Да, следует позаботиться еще о других представителях фронта. Большие люди – прокурор в чине бригвоенюриста, председатель трибунала – тоже. И свита от лейтенантов до майоров. Целый взвод набирается. Берестин когда-то повеселился, поставив на место всего лишь одного капитана ГБ, а тут сколько подходящей публики.
– Этих – тоже в строй. До тех пор, пока обстановка не нормализуется. Вы хотите что-нибудь возразить, товарищ? – заметил он негодующий жест бритоголового прокурора.
– Да, хочу! Невзирая на ваши полномочия. Прокурорский надзор и судебные органы…
– А ты бы лучше заткнулся. – Грубить в этой ситуации Сашке просто нравилось. Разрядка как-никак. – Какой на хрен ты надзор, если при тебе какой-то придурок собирается ставить к стенке заслуженного генерала? Ты обвинение рассмотрел в установленном порядке, заслушал свидетелей, приказы изучил и сопоставил? В трибунал дело передал, командующему фронтом доложил? Что-то я такого не заметил. Стоял, сволочь, и кивал…
Ромбик в петлице у прокурора, три у Шульгина, и грозная эмблема на рукаве, и напор, и расстегнутая кобура…
– Вашугин тебе был выше закона? Его приказы выполнял? Так и сейчас будет! Генерал, – повернулся он к Рябышеву, – посадите всю эту команду, – он обвел рукой вашугинский синклит, – в две полуторки и направьте в составе ударного батальона на Дубно. Пусть хоть раз в жизни немцев увидят… А то, мать их так, ромбами и шпалами обвешались, а с какой стороны у винтовки приклад, плохо помнят. Выдайте им по винтовке и по сорок патронов!
Жестоким человеком Шульгин себя не чувствовал. И негодяем тоже. Вот когда невинного человека к смерти приговариваешь или к десятилетнему сроку, почесываясь и отхлебывая чаек с лимоном, тогда – сволочь. А дать увешанному знаками отличия и различия командиру высокого ранга проявить себя в открытой борьбе с врагом – благодеяние! Вдруг уцелевшие найдут именно там свое призвание?
Строевые командиры все равно поглядывали на бывших властителей судеб с опаской, потому Шульгин поручил исполнение своего приказа сержантам. Тем все равно, что Блюхер, что нарком Ворошилов, что захолустный прокурор.
– Все, товарищи командиры. Что было, то было. Теперь слушайте мою команду, – сказал он, когда они сели вокруг раскладного стола рядом с машиной комкора.
Рябышеву Шульгин приказал немедленно собрать все свои дивизии и полки, подгребая по пути любые пехотные и артиллерийские части, независимо от подчиненности, стремительно отойти, прикрываясь арьергардами, на линию реки Горынь и прилегающих укрепрайонов. Где и занять жесткую оборону.
– Вот вам мой, от имени Ставки, приказ. – На листке полевого блокнота с отпечатанным поверху перечислением всех его должностей он остро отточенным красным карандашом написал вышесказанное. – Ни на какие иные распоряжения не реагируйте, за исключением лично вам адресованных и доставленных офицером связи, подписанных не ниже чем наркомом обороны. Если комфронта нажимать станет, просите у него письменной, под свою ответственность, отмены этого. А таких, как Вашугин и ему подобных впредь ставьте к стенке, не вступая в пререкания. В нынешней обстановке о них никто не вспомнит и с вас не спросит. Вот, к слову, комкор-9 Рокоссовский вообще ни один нынешний дурацкий приказ не исполняет, действует только по своему разумению. И корпус цел, и сам далеко пойдет…
Теперь осталось еще одно дело, казавшееся важным. Шульгин помнил, как после отъезда Воронцова генерал Москалев отказался выполнять его приказ на диверсию в тылу немецкого моторизованного корпуса. Как бы и здесь такого не случилось. Значит, стоит присмотреть лично хотя бы за первыми шагами командования.
Куда веселее, подумал он, было бы сейчас рвануть на машине до ближайшего крупного узла связи и вызвать Москву, Кремль. Поговорить по душам с Андреем. Интересный разговор мог получиться. Но ведь не получится. Скорее всего он просто не доедет. Шальную бомбу немецкий «Ю-87» сбросит или отзовут его на очередной уровень. Раз не было в воспоминаниях Новикова такого, так и здесь не случится. Парадокс, понимаете ли…
Но немножко побаловаться ему вряд ли помешают.
– Садитесь в свой танк, товарищ бригадный комиссар, – предложил он Попелю. – Прокатимся, пока передовой отряд изготовится, посмотрим, что там впереди делается…
Судя по книге воспоминаний Н.К. Попеля «В тяжкую пору», он был весьма храбрый человек, с первых дней войны лично водил танки в атаку, наблюдая поле боя через оптику прицела. И сумел, не покидая передовой, дожить до Победы. Шульгин и решил показать ему, каким образом следует воевать, чтобы сократить пресловутые тысячу четыреста восемнадцать фронтовых дней хотя бы вдвое.
Впереди двигались три шульгинские «восемьдесятпятки», за ними тоже три машины, но с пушками «семьдесят шесть». В первой на месте командира устроился бригкомиссар. Он не совсем понимал замысел странного чекиста. Приказ Вашугина возглавить ударную группу трехдивизионного состава с массой танков был плодом нервного срыва потерявшего голову начальника, но там хоть масштабы соответствовали должности. Идея же отправляться навстречу врагу, в неизвестность, всего лишь ротой не лезла вообще ни в какие ворота. Высокому представителю Ставки выезжать на передовую, без всякой охраны, в железной коробке, которая пусть и защищает от пуль и осколков, но жарко вспыхивает и взрывается от единственного снаряда немецкой зенитки, – безрассудство.
Попель был благодарен чекисту за спасение, чем черт не шутит, сдуру ведь и вправду мог Вашугин поставить его и Рябышева к сосне, заменяющей стенку, но параллельно испытывал совсем другие чувства. Как всякий нормальный человек тех лет, успевший покрутиться на разреженных высотах, где обитают птицы, увенчанные звездами и ромбами. Поведение, манера разговора комиссара вполне соответствовали общепринятым, а как же иначе, Шестаков знал «номенклатурный политес» получше армейского политработника. Но одновременно Николай Кириллович «пролетарским чутьем» ощущал в чекисте не нашего человека. Будь он просто из дворян или из царских офицеров, за двадцать с лишним лет пообтерся бы, а этот словно вчера оттуда. Один стек чего стоит, но прежде всего – презрение в глазах плескалось, когда он говорил с Вашугиным. Совсем не то, что испытывал сам бригкомиссар, стоя перед членом Военного совета. Приходилось Попелю в Гражданскую встречаться с белыми офицерами, до сих пор он помнил такие вот взгляды. Даже у пленных перед расстрелом.
Танки тоже вводили в задумчивость. Так, не вникая, «тридцатьчетверка» и «тридцатьчетверка». Башня да, несколько другой формы, и пушка, само собой. А вот техническая культура… Попель немало лет посвятил службе в танковых войсках, знал все типы машин, начиная с «Т-26» первых моделей и «БТ-2», и, что называется, нутром чувствовал, что эти три танка отличаются от его машины сильнее, чем сама она от «бэтэшки».
Бригкомиссар не ошибся, «Т-34-85», которые он видел, относились к последним сериям этой модели, изготовлены по самым совершенным для конца сороковых годов методикам. От архаичных машин первого образца отличались разительно.
«Надо бы спросить у чекиста, когда и на каком заводе выпущены его танки, – думал Попель, – что в них нового и необычного, когда начнут поступать в войска… Да поздно уже».
Их маленький отряд, пройдя десяток километров по лесной дороге, вышел к берегу речки Пляшевки. Судя по карте и расчету времени, с той стороны на южный берег только-только начали переправу разведподразделения 16-й танковой дивизии немцев.
День стоит настоящий июньский. Тепло, но не жарко, небо синее, без единого облака. Далеко на севере и северо-западе погромыхивает, но совсем не страшно, вроде уходящей грозы. Наверху ни одного самолета, ни нашего, ни вражеского.
С заросшего негустым лиственным лесом пригорка хорошо видны осторожно преодолевающие бревенчатый мост четырехосные броневики «Ахтрад» с двадцатимиллиметровыми пушками в угловатых башнях. За ними пылили по проселку до десятка «Т-3».
Вводная ясна. Немцы выйдут в существующий здесь оперативный вакуум, подтянут за собой мотопехоту, организуют плацдарм и с утра силами всей дивизии, а то и более того, получат великолепную возможность нанести сокрушительный удар во фланг наступающих на Дубно соединений корпуса. При том уровне тактической подготовки, что имеют средние и даже старшие командиры Восьмого МК, управление войсками сохранить вряд ли удастся.
Попель, высунувшись по пояс из люка, с биноклем в одной руке и сигнальными флажками в другой, пристально всматривался в открывшуюся ему картину. Шульгин спрыгнул на траву, добежал до его танка.
