Фрыц Айзенштайн - АТЫН
— Минута – это шестьдесят ударов сердца. У тебя есть сердце? — я потянул руку к её левой груди. Она не успела увернуться и я очень удачно одной рукой взял Сайнару за талию, а другую положил на грудь, — ох, как бьется твоё сердечко, как у перепёлки, — проворковал я. Решительность и натиск! Вот девиз куртуазного ловеласа. Однако счастье длилось недолго.
— Отпусти, мерзавец, — зашептала она, но никаких попыток вырваться из рук не делала.
— Пусти, — уже решительнее сказала Сайнара, — руки не распускай!
В нашем деле вовремя остановиться – главное. Я отпустил её и сказал:
— Пошли, я тебе косметику отдам, — всякое своё нахальное действие надо сопровождать пряником. Закреплять, так сказать, условные рефлексы.
Мы зашли ко мне в апартаменты. Я выкопал из недр рюкзака пока еще целые коробушечки с разной косметикой. Тушь, целая коробка турецких теней, помада. Вытянул нитку бус из металлизированных стекляшек и протянул Сайнаре.
— Ты мне даришь бусы? — строго спросила она.
Нет, чтобы чиста по-бабски порадоваться побрякушкам, начинаются допросы не по существу.
— Да, дарю, от чистого сердца!
Сайнара о чём-то задумалась, минуты на три, продолжая держать в руках бусики. Потом, приняв какое-то решение, надела их на себя.
— Хорошо. Я принимаю твой подарок.
Вот так вот. Никакой благодарности, вроде одолжение сделала. Потом с совершенно серьёзным видом начала обнюхивать косметику. Поводила носом и спросила:
— А что с ней делать? Я думала ты мне какой-нибудь дикалон подаришь, а тут непонятно что.
Во, еще и недовольна. Но это от незнания.
— Вот это, дорогая Сайнара, губная помада. Ей красят губы.
Я продемонстрировал ей, как открывается и выдвигается помада из тюбика.
— Это тени, из накладывают на веки. Это тушь, а это румяна. Ну, короче, ты сама разберешься, я в этом мало понимаю.
Я свалил ей в руки все эти неземные красоты, а сам засобирался по своим делам.
— Хорошо, Магеллан, я сама посмотрю, что здесь такое. А почему ты мне дикалон не даёшь?
— Ты разберись с тем что есть, а про одеколон позже поговорим. У меня дела.
Мне надо было бы навестить свой новый дом – проверить, что там творится, как вьётся моё гнёздышко, это во-первых, и во-вторых перетащить туда свои богатства.
Сайнара ушла к себе, снимать пробу с косметики, а я закинул свой неподъемный рюкзак на плечо и вышел во двор. Как всегда, во дворе суета всяческая, народ вроде собирается в очередной раз кочевать. Вяжут тюки и всё такое. За этой вознёй наблюдал Талгат.
— Талгат, здорово! - поприветствовал я его, — как дела?
— Здорово. Вот, собираемся, завтра выезжаем. Ты тоже с нами?
— Нет. Это ты с нами. Сейчас тебе Улахан Тойон даст распоряжение. А где Бэргэн?
— Бэргэн в Храм Тэнгри поехал, купцов допрашивать. Скоро будет.
— Ну скажи ему, что я скоро вернусь, поговорить надо будет.
— Хорошо, — ответил мне Талгат.
Я забрал с собой Арчаха и с чистой совестью погрузился на своего коня. Рюкзак положил перед собой, ибо своенравный Буцефал никак не хотел признавать седельные сумки.
В моём новом доме к моему приезде был полный порядок. Дильбэр развернулась ни на шутку, дом был выскоблен и проветрен, ковры вычищены, постели заменены. Я скупо всех поблагодарил. Мне представили нового конюха, какого-то родственника моего управителя амбаров. Семейственность разводят, мошенники, но менять ничего не стал. Новая служанка шуршала где-то в доме, я её так и не увидел. Велел приготовить ужин к моему приезду а сам посмотрел, что же получилось с кофе. Он просох, я немного пошелушил его и начал обжаривать. Когда довел его до кондиции, приказал кухарке его размолоть в ступке, кофемолок, к сожаления здесь еще не придумали. Заварил себе пробную дозу и вполне удовлетворился результатом. Отлично. Поговорил с управляющим, оказалось что кофе здесь растёт исключительно, как декоративное растение, и в дело никто его не пускает. Я попросил деда походить по соседям и знакомым, собрать весь урожай, насколько это возможно. И даже, при необходимости, купить.
В своем затхлом кабинете я расфасовал золото по сундукам. Жаль, что здесь нет банков. Таскать за собой всю наличность занятие тяжелое. Но, бог на выдаст, свинья не съест. Оставил себе десяток монет, часть заныкал по разным углам, часть отдал Дильбэр, на прокорм и поддержание в порядке моей усадьбы. Объявил ей заодно, что завтра уезжаю в дальние страны, но скоро вернусь. Брать её с собой не буду, типа у меня мужские дела. Да и не особенно она мне была нужна. Никакого энтузиазма к сексу не проявляла и оно, может быть, и к лучшему. Пусть на хозяйстве сидит.
Пора навестить базар. Там тоже дела повисли. Ювелир выдал мне мой заказ, и я сразу же прицепил значок на куртку агитатору.
— Это что? — спросил он.
— Это знак того, что ты носитель Меча Возмездия. А это значок ты получил за то, что сдал законным властям одного носителя бляхи с серпом и молотом. Гордись этим значком, ни у кого пока такого нет.
Арчах, судя по всему, падок на похвалу и мелкие подачки. Так что я буду его нещадно эксплуатировать за пару пряников, не разорюсь. Я и себе такой же повесил, пусть все видят настоящего борца за справедливость.
Когда я пришел забирать свой вексиллум в мастерскую, то удивился скоплению народа перед дверями. Слышались гомон посетителей и хриплый голос хозяина. Я протиснулся в помещение. Уважаемый мастер сразу взял меня за локоток:
— Вот как хорошо, что вы пришли вовремя. Вашим заказом интересуются другие люди. Уважаемые люди!
— Ну, показывай, — говорю я ему.
Мы зашли во внутренний дворик. Я, конечно, понимаю, что художник имеет право на своё видение мира, но надо же и меру знать! Мой строгий кладбищенский ворон превратился в птицу Феникс с размахом крыльев в два метра, с золотыми, мелким бесом завитыми перьями. В одной лапе монстр держал лавровую ветвь и а в другой – турецкий ятаган. Поражала тщательность проработки деталей. Каждое перышко было вырезано с натуралистической чёткостью, отполировано и позолочено. В глаз птицы вставлен шлифованный рубин. При этом это действительно ворон, а не курица, и не орёл. Кошмарного багрового цвета полотнище штандарта, по площади сравнимое с парусом чайного клипера, обшито черной бахромой. Я обошел вокруг этого монумента. Спросил:
— Сколько хочет уважаемый уста за… это?
— Два золотых, господин.
Я внимательно, с прищуром, посмотрел на хозяина арт-бюро. Хозяин вздрогнул, но глаз не отвел.
— Господин, здесь только позолоты на пятьдесят таньга! И четыре работника, не покладая рук, всю ночь работали и весь день!
Ну фигле, надо платить. Тут уж сам виноват, надо было тщательнее составлять ТЗ[19]. Да, здесь всё, всё, абсолютно всё нужно обговаривать до, а не после. В этот момент нервы не выдержали у кого-то из посетителей, и он рванул к мастеру:
— Если господин не может заплатить, то я выкуплю этот бунчук!
Я быстро сунул два золотых мастеру. Обернулся к нетерпеливому покупателю:
— Э… Уважаемый может купить у меня этот бунчук за два с половиной золотых! Кто больше? Два с половиной золотого раз! Кто даст больше за замечательный бунчук? Два с половиной золотого два!
— Три! Я даю три золотых! — встрял в торги следующий клиент.
Аукцион – дело новое для сынов степей. Ярмарка тщеславия. Понты, ясно дело, дороже денег. Я положил десять золотых в карман чистоганом. Хозяин мастерской чуть не пустил слезу, какие бабки мимо прошли. Я накинул ему ещё один золотой, для компенсации морального ущерба. Четверо биндюжников, надрываясь, вытащили памятник потраченным деньгам из мастерской и погрузили на арбу. Тут же к хозяину ломанулись заказчики с требованием и им сделать бунчуки не хуже проданного. Я всех выгнал, типа у меня ещё переговоры не закончились.
— Где этот гений? Который изготовил мне бунчук?
Я начал таскать юношу по двору за ухо, приговаривая:
— А теперь ты мне сделаешь. Сделаешь то, что мне надо, а не то, что тебе привиделось, козья морда.
— Почему, господин?
— Потому что мне нужен не ворон в масштабе пять к одному, а символ ворона. Ты знаешь, что такое символ?
— Нет, — ответил пацан, потирая ухо, — а что такое масштаб?
Пришлось отправить хозяина решать коммерческие вопросы, а самому заняться мастером-дизайнером. Объяснил ему, что такое символ, и как он соотносится с действительностью. Помянул масштаб и проекцию. На удивление способный юноша, но очень уж увлекающийся. Нарисовал мне приемлемую модель бунчука в масштабе 1:1, я проект утвердил. Но ждать готового изделия уже не было времени, велел занести готовый товар мне на подворье, и не молоть языком. Умный вьюнош, надо бы его прибрать к себе поближе, а самому придется купить себе оранжевого шелку и ездить как попало.
В городе я услышал, как глашатаи орали новый указ Улахан Бабай Тойона про награду в деньгах и орден Меча Возмездия за поимку мятежников. Арчах выпятил грудь. Как же, как же. Герой, с печки бряк. Пошли мы с ним к мастерам-металлургам. Жаль, не забрал я у Таламата свою цепь, можно было бы продать. Но у него теперь своя фишка – перепоясаться веригами и мочить всех, кто косо на него посмотрел. Это понятно всем, польские шляхтичи со своим гонором – просто дети перед степняком, который ищет приключения себе на задницу. Мы с Арчахом прошли к часть города, которая была выделена под кузницы. Я спросил какого-то мужика, где здесь живет и работает самый уважаемый мастер. Дядька помотал головой и говорит:
