Валерий Пушков - Кто сеет ветер
В комнате царил полумрак. Все присутствующие были уверены, что они отдают последний долг убитому премьеру, совершенно не подозревая, что глава кабинета министров находится среди них и принимает вместе с ними участие в своем отпевании.
Жандармский сержант, обратившийся в первый день путча к Фукуде с предупреждением не показывать изумления, остался и потом активным сообщником секретаря. Получив от него с утра подробные инструкции, сержант выбежал из комнаты, где шла панихида, и в присутствии солдат стал громким голосом звать Фукуду, нарочно занятого в это время около дома подготовкой к выносу тела.
— Один из участников траурной церемонии упал в обморок! Ему очень плохо. Необходимо немедленно отвезти его в больницу! — крикнул жандарм озабоченно.
Фукуда подозвал к крыльцу автомобиль и побежал в спальню. Используя удобную обстановку, он надел на Окаду шляпу и темные очки, прикрыл его рот и нос смоченным одеколоном платком, якобы приводя его в чувство, и вместе с сержантом вынес на руках к автомобилю…
Военное командование, желая упрочить свое положение, стягивало под предлогом поддержания порядка войска к столице. Первая эскадра японского морского флота шла в Токийский залив, как бы на помощь правительству.
По радио было известно, что заговорщики после убийств руководящих членов правительства заняли здания нескольких министерств, телефонную станцию, главное полицейское управление и недостроенное здание нового парламента, постепенно расширяя захваченный ими район по направлению к дворцу микадо.
Дворец главы японской империи обратился в крепость накануне осады. Семь его выходов были забаррикадированы проволочными заграждениями. На высоких площадках установлены пулеметы. Охрана подступов была поручена отборным отрядам гвардейцев. Грозные жерла пушек ощерились во все стороны, готовясь открыть огонь.
Оставшиеся в живых министры, боясь продолжения убийств, всю следующую ночь провели в императорском дворце, обсуждая вместе с членами тайного совета вопросы об образовании нового кабинета и о принятии надлежащих мер против заговорщиков.
Поведение военного командования и офицеров кейсицйо оставалось, однако, весьма загадочным. Жандармерия и полиция бездействовали. В высшем военном совете шли с участием генералов Араки и Мадзаки беспрерывные совещания и заседания по поводу создавшегося положения, но никаких решительных мер по отношению к заговорщикам не принималось, хотя, по данным разведки, последних насчитывалось меньше двух тысяч.
В сообщении военного министерства, опубликованном в день выступления заговорщиков, неприкрыто сквозило стремление обелить и даже возвысить кровавые действия террористов.
«Молодые офицеры, — говорилось в сообщений, — восстали, чтобы устранить разложившиеся элементы, группирующиеся вокруг трона. Офицеры считают их виновными в подрыве национальной политики при участии старых государственных деятелей, военных и финансовых клик и бюрократов из политических партий. Все это в момент, когда перед Японией возникает целый ряд затруднений. Указанные офицеры своими действиями продемонстрировали, что они намерены были отстаивать национальную политику, тем самым выполняя свой долг по отношению к трону. В связи с этим инцидентом военное министерство объявило чрезвычайное положение и дало соответствующие инструкции токийскому гарнизону».
На несколько дней события в Токио сделались центром внимания всего мира. Сообщения иностранных газет были разноречивы. Одни предсказывали падение монархии, считая, что Япония накануне революции. Другие оспаривали это, предвидя создание военно-фашистского кабинета и ликвидацию конституции «от имени и при морали микадо». Третьи, наиболее прозорливые, считали, что вне зависимости от состава будущего правительства военный переворот фактически уже совершен, так как сторонники осторожной политики на азиатском материке или убиты, или настолько терроризованы, что противиться авантюристическим планам японской военщины они уже не в состоянии.
«Лидеры армии, — писали эти газеты, — ставят себе самую грандиозную империалистическую задачу; полное господство на Дальнем Востоке и монополия на эксплуатацию неограниченных экономических ресурсов Китая!.. Эти ужасные убийства не могут не иметь колоссальных последствий для всего Востока, независимо от того, сохранится ли в Японии конституционный режим, или же военный переворот окажется успешным. В конечном итоге все японские партии и клики будут искать соглашения между собою за счет Китая».
Прогнозы этих газет оправдались. Остатки правительства Окады, перебравшись после кровавых событий на третий этаж министерства двора, испуганно и покорно прислушивались теперь к каждому слову всесильной армейской клики.
Суда побережной охраны были вызваны из Йокосука в столицу. Отряды моряков первой эскадры, тотчас же по прибытии в токийскую бухту, были посажены на быстроходные грузовики и спешно отправлены в город для укрепления охраны радиостанции морского министерства.
Вновь назначенный комендант столицы генерал Касии опубликовал приказ о введении в Токио военного положения. В городе начались поджоги. Район Нагата-цио, занятый заговорщиками, оцепили со всех сторон правительственные войска. Жители прилегающих районов были эвакуированы. Банки и биржи закрыты. Пароходам было запрещено выходить из японских портов.
Многолюдный центральный квартал Хибиа-парк, где сосредоточена административная жизнь всей столицы, казался в эти дни вымершим. Уличное движение прекратилось. Военные патрули с примкнутыми штыками останавливали машины и пешеходов. Универмаги гасили огни реклам. Отели и бары безмолствовали. На перекрестках дежурили полицейские автомобили с прожекторами и пулеметами.
Переговоры с путчистами касались не только их судьбы, но и состава будущего правительства. Заговорщики требовали от правительства принятия их программы. Руководители воинских частей разослали прессе брошюру за подписью капитанов Нонако и Андо. Вместе с тем высшим военным командованием было объявлено по радио, что в стране спокойно и что войска генерала Каски находятся в бодром настроении, готовые выполнить все приказы императора.
Но, к удивлению обывателей, заговорщики продолжали вести себя так же загадочно и самоуверенно, как и прежде. Передовые отряды их заняли здания находящиеся в непосредственной близости от императорского дворца. В главном полицейском управлении мятежники установили пулеметы, направив их на эшелоны моряков, прибывших для охраны морского министерства, расположенного как раз напротив кейсицйо.
Горсточка офицеров и несколько рот солдат перед лицом почти всего флота и крупных воинских частей артиллерии и пехоты безнаказанно игнорировали все приказы военного командования, оставаясь в захваченных ими зданиях, получая два раза в день из своих казарм пищу и даже совершая набеги на близлежащие гостиницы и рестораны.
Начальник полевого штаба, принц Канин, сказавшись больным, таинственно пребывал в Одаваре, предоставляя дворцовым кругам гадать об его позиции.
Главный советник микадо, генро Сайондзи, скрывался неведомо где, опасаясь повторного покушения на свою жизнь.
И только младший брат императора, принц Цицибу, тесно связанный с военно-фашистскими элементами, узнав о кровавых событиях, немедленно прибыл в столицу из своей резиденции в Такахаси, надеясь использовать благоприятную обстановку в пользу сторонников реставрации Сиова. В первый же день по приезде он вызвал к себе генералов Араки и Терауци, и после них — барона Окуру.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Военно-фашистский переворот сплотил маленький коллектив издательства «Тоицу» еще теснее, чем преследования полиции. Комедия переговоров высшего военного командования с путчистами никого не обманывала. Было ясно, что образование фашистского правительства неизбежно; что вслед за убийствами трезвых японских политиков, мешавших открытой диктатуре генштаба, начнутся убийства еще более страшные и массовые, которые зальют кровью всю Азию.
Два первых номера новой рабочей газеты редакция «Тоицу» решила выпустить в один день и притом сразу утроенным тиражом.
— Надо учесть обстановку, — сказал профессор Таками. — На длительное существование наша газета не может рассчитывать. Жизнь ее будет подобна! Однодневному мотыльку, если только огонь событий не обожжет ее крылья раньше.
— О да, — согласился Онэ, просматривавший корректуру своей передовой статьи. — После разоблачительных документов, выдержки из которых мы здесь так смело приводим, кинрюкаевцы разгромят нашу редакцию точно так же, как они это сделали позавчера с редакцией газеты «Асахи».
