Алексей Борисов - Смоленское направление. Книга 2
– Вооружи меня крепостию и мужеством на одоление врагов наших и даруй мне умереть с твёрдой верою и надеждою вечной блаженной жизни в Твоём царстве. Верую, что по неизреченной милости Твоей Ты простишь прегрешения наши и гнев Твой праведный претворишь в милость и святой вере нашей Христовой не дашь погибнуть от казней антихриста и возвеличишь ее по всей земле. Мати Божия! Сохрани меня под кровом твоим.[64]
Взрывов испугались все. Иудеи пролежали на земле до окончания боя. Датчане радовались помощи Тора, не оставившего своих детей в беде. Воинот на мгновение обозрел светящийся крест, поднимающийся со стороны речки и, неистово крестился. Лишь только Пин Янг, с бледным лицом осматривал неглубокие воронки, принюхиваясь к земле.
– Не то. Не тот запах, – повторял скороговоркой китаец.
Тридцать восемь трупов куявцев мы сложили на левой стороне дороги. Пятеро пленных и четырнадцать раненых. Остальные разбежались. Караван потерял всех тяговых лошадей, за исключением наших, и шесть возничих иудеев получили ушибы, когда обезумевший табун рвался на свободу. Возоки Хаима и Ицхака ремонту не подлежали. Только на дрова.
Мы оставались под Краковом, не имея возможности двигаться вперёд. Куявцы в любую минуту могли вернуться, но уже с подкреплением. Пленные поведали о тысячах латников, квартировавших в городе, но на вопрос, сколько будет, если сложить два двухзначных числа – ответить не могли. Оставалось ориентироваться по количеству сотников, коих назвали аж пятнадцать человек.
Свиртил поскакал искать сбежавший табун. Лошадь – очень умное животное, но есть в ней одно качество, которым можно одновременно восхищаться и сожалеть. Конь способен скакать, пока не упадёт замертво. Сильно испуганные, они могли упереть в такую даль, что литвин будет их искать до следующего утра, и не факт, что найдёт здоровыми. Однако попытаться стоило.
К нашему счастью и вздохам облегчения иудеев, Свиртил пригнал десяток к вечеру.
– Четверо пали, остальных не нашёл.
Переложив рассыпанный груз с разбитых повозок на оставшиеся целыми, ко мне подошёл Беньямин.
– В Краков нельзя. Я слышал, что говорили пленные.
– Сам знаю. Надо обойти город, либо форсировать Вислу. Если ты знаешь, где есть брод, то говори.
– Есть …, тут невдалеке, обитель святого Августина. Якса из Мехова её основал. Лет восемьдесят назад. Там деревушка, Звеженец называется. Вот в ней, на той стороне Вислы, паромщики и обитают. Более нигде реку перейти нельзя.
– Это ж почти под Краковом.
– Тогда только в Тынец.
Оставив раненых куявцев в трёх самых раздолбанных повзках и нагрузив пленных тяжестями, мы сделали крюк в пятнадцать вёрст. Ехали в сумерках, опасаясь ночевать на месте сражения с отрядом Лешко. Уже ночью, при свете луны и факелов караван вышел к деревушке. Беспокоить жителей не стали, разбив лагерь на опушке леса.
Утром, я, Снорька и Беньямин посетили Тынец. Возле лодочной переправы стояла харчевня, рассчитанная человек на десять, не более. За столом, положивши голову на руку, посапывал мужичок, с взлохмаченными седыми волосами. Шаровары с кожаными вставками на ляжках, короткие сапоги без каблуков и грязно-жёлтая рубаха с бурым, вероятно от крови, пятном на спине, с отчётливо видной дыркой. Но мой интерес вызвал другой предмет. На широкой лавке, подле спящего, лежала сабля. И судя по ножнам, обитым сверкающей медью, рукояти в виде головы змеи, представляла немалую ценность. А в этом захолустье, возможно, расценивалась как целое состояние.
– День добрый. Жарко сегодня будет, квасу с ледника хотите? – поприветствовал нас хозяин харчевни, – Меня Родослав звать.
– Можно и квасу. А кто это спит?
– Герой наш. Янек из Бенджинец.
– Что ж такого совершил герой, – Снорька обошёл стол вокруг спящего, – Может, всех мужиков в деревне перепил?
– Не, это он только три дня такой.
Родослав пригласил нас к столу, принёс здоровенную, литра на три, крынку кваса и, поставив деревянные ковшики, принялся рассказывать.
– Янек великий воин. Не так давно, восемнадцать дней назад, перед Страстной пятницей, на их деревню напали проклятые кочевники. Нас Бог миловал, стороной обошли, а вот им, досталось.
Корчмарь отпил кваса, посмотрел, как и мы сделали по глотку, покачав головой в сторону Беньямина. Иудей хоть и присел за стол, но пить не стал.
– Шалят степняки, – поддержал разговор, – Дальше что было?
– Янек собрал сельчан, и перебил целую сотню нехристей. Хотя, я думаю, их было гораздо больше.
– Силён. – Сквозь улыбку сказал Снорри.
– Но это не всё. После боя, Янек, кстати, он староста в Бенджинцах, выследил сбежавшего князя кочевников и собственноручно оторвал уши его телохранителям, после чего, тела утопил.
За соседним столом зашевелился герой, что-то пробормотал спросонья и захрапел.
– После этого подвига он не остановился. С десятком самых храбрых, он преследовал князя до самых Звеженец и, настигнув …, – трактирщик перешёл на шёпот, – сам не видал, но говорят, нехорошо с ним поступили. Иной пастух и с овцой такого не сделает, как эти паромщики. Родослав подлил кваску из крынки и продолжил пафосный рассказ.
– Затем Янек переодел в одежду убитых им кочевников паромщиков и отправился в Краков, попугать народ, да подвигами похвастать. – Корчмарь рассмеялся. – Горожане попрятались, кто куда мог, решив, что степняки вернулись.[65]
Из дальнейшего повествования выходило, что ест и пьёт Янек в долг, так как в Краков пришла новая власть, и каждый должен заниматься своим делом. Кривой меч – последнее, что осталось у проявившего незаурядные способности на геройском поприще старосты.
– Прогнал бы его, да сейчас … народу вера нужна. Везде степняк одолел, а Янек, он как символ. На его примере старосты отряды создают, ополчение собирают. Знать-то под Легницей повырезали, командовать некому. Мы кивнули головами, соглашаясь с Родославом.
– Монахи говорят, Болеслав наш князь, а сунься в Краков …, Конрад сидит. Вот и сбиваются люди в ватажки.
– Свято место пусто не бывает. Было б княжество, властитель завсегда сыщется. – Подал голос Беньямин.
– А вы как, надолго здесь?
– В Оломоуц едем, вот, переправу ищем.
– Зачем? Отсель до Освенцима[66] два дня пути. Вдоль Вислы идите, как только на Солу выйдете, сразу городишко будет. Пожгли его правда …, что б стенякам в аду гореть, – Родослав перекрестился, – а там до Оломоуца рукой подать. На лодке, оно конечно быстрее будет.
– Пива мне! – Пробурчал проснувшийся Янек.
Бендженец посмотрел в нашу сторону, подвинул поближе к себе саблю, попробовал подставить под свой подбородок ладонь и, не выполнив задуманного, снова уснул.
– Сейчас, как раз холодненькое есть. – Корчмарь встал из-за стола, разводя руками в стороны, мол, извините за прерванную беседу, сами понимаете, клиент и, вразвалку отправился на кухню, видимо, выполнять прихоть героя.
Засиживаться у разговорчивого трактирщика не имело смысла. Навряд ли Конрад оставил без внимания разгром одного из своих отрядов. Тем более, что Гюнтер обозначил наш караван как посольский, следовательно, у князя было только два выхода из сложившейся ситуации: с оказией принести извинения, что маловероятно; либо скрыть факт нападения, уничтожив нас всех, до единого человека. Репутация князя в таких делах, если в дальнейшем властитель собирается вести внешнюю политику, играет серьёзную роль.
– Родослав, постой! – трактирщик обернулся, – Где нам лодочников найти? Не пойдём мы в Освенцем, раз городок сгорел, что нам там делать?
– Да не надо искать. У зятя моего лодка есть, недорого возьмёт. А к Тадеушу не ходите, мало того, что дерёт с пассажиров втридорога, так ещё и утопит.
– Зови зятя, да побыстрее.
Вскоре нам представили коренастого, немного сутулившего, среднего роста мужчину, с платком, скрученным в косичку на голове. На ногах лодочника заячьи карбатины, в которые были заправлены чистые, парадные холщёвые штаны. Завязки обуви оканчивались двумя пушистыми хвостиками – пумпонами. Рубахи на нём не было.
– Иван, – лодочник улыбнулся, слегка поклонившись.
Долгое время, Ваня был грозой местных барышень, слыл завидным женихом, пока не был пойман на сеновале Родославом. Молодым досталось на орехи, а вскоре, в Тынце сыграли свадьбу. С тех пор, Иван находился при харчевне, выполнял мелкие поручения, но чаще, оказывал услуги по перевозке людей до Кракова, особенно, во время ярмарок. Его лодка-долблёнка могла вместить десять человек, либо три десятка пудов груза. Парусного оснащения не было. Отойдя в сторонку от корчмы, я поговорил с Иваном.
– Мне нужны две одинаковые лодки и доски. Необходимо сделать паром и переправить на тот берег несколько возков.
