Дженнак неуязвимый - Ахманов Михаил Сергеевич

Но боги были милосердны и разумны, боги понимали, что борьба за власть - в природе человека. Так что если ударить первыми, без всяких поводов, боги поймут и простят.

Это и сказал Дженнаку Тур Чегич, вождь Мятежного Очага. Они сидели в гостевых покоях, а за окнами, над лесом и Эммелитовым Двором, вставало солнце, тихо гудели провода и колыхался на ветру принесший Чегича воздухолет. Он прилетел ранним утром, но, очевидно, выспался в дороге — был свеж, как умытый росою листок. Не исключалось однако, что это его обычное состояние, что он вообще не знаком с усталостью и в любое время, днем ли, ночью, выглядит бодрым и энергичным. Он бегло говорил на арсоланском, вставляя иногда слова на языках Россайнела и Китаны. От него исходили уверенность и сила; его жесты были резкими, речь - быстрой, и всякий, кто общался с ним дольше четверти всплеска, понимал: в этом хрупком теле живет могучий дух.

   - Ты прав, боги поймут п простят, а если им нужно, то вмешаются, — с улыбкой произнес Дженнак. Чегич ему нравился; такой предводитель с твердым сердцем был достоин белых соколиных перьев. - Так что не будем больше о богах, а перейдем к делам насущным. Ты, вождь, вернулся с севера Готовы ли ваши отряды соединиться с норелгами?

   - Да. С нашей помощью войска на севере удвоятся, — Сказав это, Тур Чегич принялся называть города и расстояния, численность пеЪшх и конных дружин, их оснащение и время, когда они вольются в наступающую армию. Он говорил без недомолвок и нерешительности, как полководец, взвесивший силы до последнего патрона и мешка с овсом; вероятно, он держал в уме диспозицию всех войск от Пелты до Лодейного Причала. Скоро Дженнаку стало ясно, что Чегич не зря возглавляет мятежников - ни Борк, ни Тереволд, ни старший Ах-Хишари с ним сравниться не могли. Он был не просто накомом, но стратегом - из тех, что могут выиграть или проиграть сражение, но в войне победят непременно.

   - Ты отправился на север, - произнес Дженнак, когда Чегич замолчал. - Почему? Это направление кажется тебе более важным?

   - Разумеется. В северных городах аситские гарнизоны невелики - аситы холодов не любят и к ним непривычны. Наши . войска собраны там в кулак и с помощью норелгов быстро подавят сопротивление, а это значит, что их можно перебросить в Роскву. От Пелты до Росквы четыре полета сокола, а от Днапра меньше трех, но северная армия раньше доберется в столицу. Бои на западе будут упорными и затяжными, и успех нашего дела решится не там, а здесь! - Чегич резко вскинул руку. - Здесь, в Роскве! Ибо кто владеет столицей, тот владеет страной! Битва на Северных и Западных Валах позволит сковать силы противника, но главная наша задача другая: захват Пяти Пирамид, пленение наместника, разгром аситов в Роскве. Ты согласен с этим?

Дженнак медленно кивнул.

   - Мы можем не дожидаться помощи с севера, вождь. Войска за Днапром многочисленны и снабжены воздухолетами. Если перебросить в столицу два-три корпуса - скажем, бритунцев и иберов, - то с ними я возьму Пять Пирамид. Борк, однако, опасается, что воины, справившись с аситами, начнут грабить город.

   - А как считаешь ты сам?

   - Я считаю, что нельзя поджарить мясо, не разложив костра. Что же до бритунцев и иберов... Это отборные бойцы, Тур, и они помнят, что изменивший клятве пойдет в Чак Мооль с хвостом скунса в зубах. Борк зря беспокоится.

   - Хорошо, - молвил Чегич после недолгого раздумья. - Пусть твои воины прилетают в Роскву и пусть это будет сигналом к восстанию. От нас до Днапра недалеко... Если ты отдашь приказ сейчас, то ночью они будут здесь. А мы соберем городские отряды и подтянем дружинников из окрестных лесов - прежде всего, конницу Борка и Ах-Хишари.

При всем внешнем несходстве Чегич напомнил Дженнаку покойного брата Джиллора, великого воителя. Воля Джиллора была несгибаемой, решения - быстрыми, и его отряды, стоявшие сегодня под Хайаном, завтра могли поить коней на берегах Отца Вод. И хоть не писал Джиллор трактатов о налогах и хитростях правления, но владыкой был справедливым; в дни мира и в дни войны никто не мог упрекнуть его в жестокости или небрежении. И о другом еще думал Дженнак, о том, что править еще тяжелее, чем вести войну - ведь война отменяет многие законы, а мирное правление требует их соблюдать, не давая преимуществ сильным перед слабыми, не плодя обиженных и недовольных. Под силу ли это Чегичу? Воюющий подобен ягуару, но править людьми должен все же мудрый кецаль...

   - Вы победите, ты и другие вожди Очага, - сказал Дженнак. - И что вы будете делать патом? Отдадите власть Протектору, как в Риканне? Найдете себе сагамора из достойной семьи? Или будет у вас совет богатых и знатных, как в Кейтабе, Тайонеле и Рениге? Будет ли ваше правление справедливым, как заповедали боги? Куда вы поведете свой народ?

Чегич прищурился, потер высокий лоб.

   - Разве народ — стадо овец, чтобы вести его куда-то? Главное, чтобы у людей был стержень, нечто их объединяющее и такое же мощное, как земля и единый язык. Стержень у каждого племени свой: россайны изобретательны и предприимчивы, изломщики вольнолюбивы и склонны к переменам, китаны - мудрый и мирный народ, почитающий традиции, дейхолы добросердечны, но не терпят посягательств на свою свободу. Пусть каждое племя идет туда, куда направляют его природные склонности, а основное дело власти — не мешать. Выбор за людьми, и это их право.

   - Верные слова, но ни один властитель с тобой не согласится, - возразил Дженнак. - Властитель мнит себя отцом народа, а всякий отец лучше знает, что хорошо для его детей, а что плохо.

   - Спаси благой Тассилий от многознающих владык! - Чегич с такой силой сцепил пальцы, что костяшки побелели. - Спаси и сохрани! Мы не можем полагаться на кого-то одного, даже если бы пришел к нам отпрыск Великого Дома, не крыса Шират, а настоящий светлорожденный, пожелавший нами править. Пусть этот повелитель мудр и милосерд, но будет ли таким его наследник? Или наследник наследника? Сядет этот новый владыка на циновку власти, как говорят в Эйпонне, и станет источником страданий, горя и многих глупостей... И потому правителя надо выбирать всем миром и на недолгие годы, лет на восемь или десять. А после него пусть приходит другой достойный человек и правит, сколько отпущено законом. Это, светлый тар, будет справедливо. Если же выберут глупца и негодяя, кто виновен? Сами люди! И, помучившись, скажут они: какой народ, такой и правитель! Тоже справедливо!

   - Планы твои необычны, - молвил Дженнак в некотором ошеломлении. - Известно, что в древности выбирали вождей, но не многолюдные народы, а небольшие племена или общины городов. В городах случалось по всякому, а вожди племен правили всю жизнь и старались передать власть своим потомкам. Ты же предлагаешь другое, совсем новое... - Он покачал головой. - Такое, чего на свете еще не было... Поистине, ты человек великого ума! Чен Трехглазый, как зовут тебя дейхолы и китары!

Лицо Чегича расплылось в улыбке, глазки-щелочки лукаво блеснули.

Он наклонился к Дженнаку и тихо прошептал:

   - Открою тебе одну тайну, мой лорд... Я в самом деле Тур Чегич, сын Влаха Чегича, и в последние годы меня прозвали Ченом Трехглазым... Но Чен - не я! Готов поклясться чем угодно! Благоволением Тассилия, или веслом и парусом, как говорят кейтабцы, или рогами Хардара, как клянутся сеннамиты! Чен Трехглазый - это не я!

Этот человек - кладезь загадок и тайн, подумалось Дженнаку. Чени сказала бы, что он - бальзам из горных трав: отхлебнешь, взбодришься, но что намешано, не каждый целитель разберет. Возможно, его речи - шутка?

Он спросил об этом у Чегича, но тот, взглянув на суточный диск, покачал головой.

   - Я не шучу, тар Джакарра, и не прошу верить мне на слово. Сам увидишь... а точнее, услышишь сегодня вечером, в должный срок. Пока же давай составим послания: ты - к своим на- комам, я - к своим. Составим и доверим их Бесшумным Барабанам... Это дело серьезное и потребует времени.

   - Только не от меня, - заметил Дженнак. - У меня есть помощники, накомы над накомами - те, что сидят на сундуках с деньгами. Одному из них я должен передать условный сигнал и приказ насчет отправки в Роскву воинов. Это все.