Богдан Сушинский - Субмарины уходят в вечность
– Я чувствую это, – исповедально признан Гитлер. – Мне давно следовало покинуть Берлин. Надо было эвакуироваться вместе с Кейтелем или Герингом. Там, в ставке «Бергхоф», я все еще оставался бы для них всех великим фюрером Великой Германии.
– В Берхтесгадене – да, – сочувственно поддержала его лейтенант войск СС Катарина Турм. – Враги были бы еще далековато, к тому же уходить оттуда было бы легче: в горы, в Аргентину или в Южную Африку. Там у вас было бы много всяких самолетов, из тех, которые откуда угодно взлетают и куда угодно садятся.
– Самолетик, который куда угодно садится!… Вы правы: теперь нам нужен какой-нибудь легкий самолетик… – пробубнил фюрер, откровенно воспринимая слова машинистки, как подсказку. В эту минуту он подумал о летчике-испытателе Ганне Райч. Уж кто-кто, а она смогла бы выдернуть его отсюда, даже если бы русские уже были в двух кварталах от рейхстага. – Так может, действительно?…
– Вы подумали о ком-то, кто мог бы увезти вас отсюда? – как можно доверительнее спросила машинистка, но тоже вполголоса.
– Подумал.
– Я знаю, кого вы имели в виду.
– Не знаете, – покачал головой Гитлер. Он сидел рядом с ней, упершись локтями в колени, с низко опущенной головой, в позе беспредельно уставшего и окончательно разуверившегося человека.
– Ту летчицу, которую Вернер Браун чуть не посадил смертницей в одну из своих погибельных ракет.
– Браун действительно хотел это сделать?! – отшатнулся Гитлер, забыв, хотя бы ради приличия, уточнить, о ком она ведет речь.
– Нет, заставить Ганну Райч он не решился бы, но пытался сыграть на ее самолюбии.
– Странно. Почему я об этом не знаю? Я бы категорически…
– Вы многого не знаете, фюрер, – простодушно просветила его унтерштурмфюрер. – Слишком многого. Но, возможно, в этом ваше спасение.
– Наверное, так оно и есть, – неожиданно признал вождь.
– …Но в этом только ваше спасение, – храбро уточнила Турм, – а не спасение Германии.
Гитлер ничего не ответил, и Катарина с опаской взглянула на него, пытаясь выяснить, не слишком ли обиделся.
– Мне давно нужно было выбраться из Берлина, – почти ритуально молвил Гитлер, словно произносил заклинание. – Давно, давно надо было. Вместе с Герингом и всеми прочими… Там у меня было бы больше свободы для маневра, там я еще не чувствовал бы себя… руководителем страны, – запнулся он на слове «фюрером».
– А главное, в вашем распоряжении все еще оставался бы тот самый офицер со шрамами, который когда-то, и тоже в горах, спас Муссолини. А потом швырнул к вашим ногам труса и предателя, этого… венгра, – с какой-то особой, женской брезгливостью произнесла она это свое «венгра», – адмирала Хорти.
– Со шрамами, да… – машинально повторил Гитлер. – Обер-штурмбаннфюрер Отто Скорцени.
– Напрасно вы оттолкнули от себя этого офицера со шрамами, фюрер, – настойчиво избегала Турм слов «мой». – В страшные минуты жизни таких людей, как он, нужно держать при себе.
– Он выполняет мое задание.
– Значит, не то выполняет. У него теперь должно быть одно задание: спасти своего фюрера. Если кто-то в трудную минуту и способен выручить, так это они, такие решительные и отчаянные люди, как этот, со шрамами, – назидательно произнесла унтерштурмфюрер СС. – Вот кого вам следовало сделать своим фельдмаршалом, фюрер. Вместо некоторых других, продажных.
– Он тоже может предать, – так и не вдохновился ее доверием фюрер.
– Но ведь оставался же преданным в самые трудные минуты.
– Раньше – да, оставался. Тогда они боялись меня. А теперь, когда все почувствовали, что рейх оказался на грани краха…„
– Этот не предаст.
– Вы что, близко знакомы со Скорцени?
– Близко вообще не знакома. Газеты, радио, приказы… Словом, наслышана. Только я вам вот что скажу, фюрер: люди с такими шрамами, как у него, – не предают. Уж поверьте моему чутью.
Фюрер смотрел на свои дрожащие руки и молчал. Однако Турм почувствовала, что думает он сейчас не об офицере со шрамом. Скорее всего, вообще ни о чем не думает, просто замер в своем страхе, как в коконе.
– Еще не так уж и поздно, – вдруг решительно проговорил Гитлер, поднимаясь с приставного стула, сидя на котором, обычно диктовал машинистке. – Я немедленно вызову его сюда.
– Офицера со шрамами? – почему-то упорно не желала называть обер-диверсанта по фамилии.
– Почему… со шрамами? Генерал-полковника Грейма, – сказал Гитлер, глядя куда-то в потолок и уж явно обращаясь не к фрау Турм. Это были размышления вслух. – Его и Ганну Райч. Двоих прекрасных пилотов и полностью преданных мне людей.
Он опустил глаза и вдруг заметил, что, глядя на него, машинистка медленно покачивает головой.
– Что? – не понял он.
– Они не выпустят вас, – повела она подбородком в сторону двери.
– Кто… не выпустит?
– Они! Эти, которые сейчас вокруг вас: Просто так они вас отсюда, из своих рук, уже не выпустят, – едва слышно, почти не шевеля губами, произнесла фрау Турм.
– Почему вдруг вы решили, что не выпустят?!
– Приказ у них такой, – передернула плечами.
– Чей… приказ? – тоже шепотом спросил Гитлер. - Я спрашиваю, унтерштурмфюрер Турм: чей приказ? Гиммлера? Деница?
– Не их, вообще не наших.
– Я не выдам вас.
– …Не наших это приказ, фюрер, не германцев, и не земных. Очевидно, тех, кто когда-то отдавал нам приказы через вас, фюрер. Возможно, оттуда, из Антарктиды. Только я вам этого не говорила, фюрер. Я всего лишь секретарша, машинистка-стенографистка; я не могла знать такого…
Гитлер почти испуганно взглянул на нее и точно так же попятился к двери, как совсем недавно пятился Борман. Ему даже в голову не могло прийти, что эта выцветшая, увядающая блондинка обладает такими сведениями и способна выдвигать такие предположения.
Фюрер, конечно же, поверил ей; поверил искренне, с той обреченной отчаянностью, с какой обычно верят единственной сострадающей душе, случайно открывшейся в стане врагов.
Но именно эта доверительность и порожденный словами машинистки-эсэсовки страх перед Борманом и его единомышленниками заставили фюрера как можно быстрее, ни с кем по пути не общаясь, добраться до своего кабинета и тотчас же вызвать адъютанта Иоганмейера.
– Нам известно, где сейчас находится командующий 6-м воздушным флотом генерал-полковник Риттер фон Грейм?
– Так точно, в Мюнхене. Два дня назад он звонил по поводу поддержки его флотом армейской группы фельдмаршала Шернера, базирующейся в Богемии. Фельдмаршал недоволен тем, что Грейм выделяет все меньше машин для поддержки его группы армий с воздуха.
– Не о Шернере сейчас речь, майор.
– Яи говорю: Грейм объяснил фельдмаршалу, что, выполняя ваш приказ, он направляет свои эскадрильи на прикрытие подступов к Берлину с юга и юго-востока. Недоволен им и генерал-полковник Рендулица, командующий группой армий, дислоцирующихся в Моравии, который получает еще меньшую поддержку и считает…
– Достаточно, майор, – хлопнул ладонью по краю стола Гитлер. – Лучше бы эти группы армий находились сейчас здесь, под Берлином.
– Но перебрасывать их сейчас к Берлину уже невозможно, они потеряют прекрасные позиции…
– Я спросил вас, знаете ли вы, где в данный момент находится генерал Грейм! – заорал Гитлер. – Так знаете или нет?! Вы способны отвечать на мои прямые, элементарные вопросы?! Или отправить вас командовать штурмовой группой на окраину Берлина?
– Я сейчас же попытаюсь связаться с ним по радио, – понял свою оплошность Йоганмейер.
– И передайте мой приказ: во что бы то ни стало прибыть сюда на самолете. Как можно скорее.
– На самолете? – растерянно уточнил майор-адъютант, но тотчас же опомнился: – Впрочем, как прикажете.
– И пусть захватит с собой Ганну Райч.
– Не так-то просто будет найти ее сейчас.
– Я издаю приказы для того, чтобы их выполняли, а не комментировали. Вы слышите меня, адъютант, выполняли!
– Так точно, ой фюрер, – невозмутимо согласился Йоганмейер. – Приказ должен быть выполнен.
– Если фрау Райч оказалась рядом с Герингом, пусть Грейм немедленно отзовет ее в свой штаб.
Майор был уверен, что Гитлер давно и безнадежно влюблен в эту хрупкую с виду но беспредельно храбрую летчицу-испытательницу, а посему прекрасно понимал, что скрывается за его словами: «Если фрау Райч оказалась рядом с Герингом».
– Грейм отзовет ее, мой фюрер. Я так и передам. Райч не должна находиться сейчас рядом с предателем.
– И согласовывать свой прилет с Герингом генерал не обязан, точнее, вообще не должен.
– Не должен? Будет передано, мой фюрер. Я попыта… простите, я, конечно же, разыщу генерала.
Гитлер даже предположить не мог, что как раз в эти минуты Борман вызвал в свой отсек штандартенфюрера СС Цандера, который был его советником по связям с гестапо, военной разведкой и СД, и велел немедленно связаться со штабом войск СС в Берхтесгадене, чтобы передать приказ: Геринга, его штаб и начальника канцелярии ставки Ламмерса арестовать, предъявив им обвинение в государственной измене.
