Виктор Шайди - Иероним
– Как железнобокие могут такое выносить? В пустыне давно бы сварились, – прошипел Роган.
Я достал из кармана карту. До отмеченного места отдыха оставалось несколько часов пути. Солнце еще не вошло в зенит, давая понять, какое пекло ожидает дальше. Воины, безмолвно и монотонно качаясь в седлах, начинали изнывать от жары.
Наконец смилостивившаяся дорога вильнула под прохладную тень небольшого леска, петляя между огромными деревьями. Палящий круг солнца затерялся в густой листве, и по каравану прокатился вздох облегчения. Кони, страдавшие от веса седоков и тяжести брони, пошли веселее, вдыхая свежий прохладный воздух. Так, скучно и спокойно, мы одолели остаток намеченного на сегодня пути.
Спасительный лесок давно остался позади, и не успели мы еще раз почувствовать жар солнца, как впереди показалась небольшая заросшая деревьями сопка, подножие которой огибал ручей. Все заранее выбранные мною места стоянки находились вблизи воды. Живительная прохлада необходима людям и животным. До места отдыха оставалось совсем немного, караван собирался свернуть с дороги, когда Роган показал рукой вдаль и доложил:
– Сахиб, впереди идет человек.
Я привстал в седле, стараясь получше рассмотреть приближающуюся фигуру. Наш отряд нагонял одиноко идущего странника.
– Мой лорд, это же пастырь! Какая удача! – воскликнул Тюрик.
– Кто? – переспросил я.
– Ваша светлость, пастырь! Никто не знает, откуда они приходят, но каждое лето появляются вновь.
– И что делает пастырь?
– Приходит в деревню, и если устроит цена, то учит и лечит людей, животных. Иногда остается на зиму.
– Как же он один путешествует?
– А кто его тронет? Разбойники и кочевники боятся. Говорят, был такой случай: попытались ограбить пастыря, так он так глянул – грабители навсегда дара речи лишились! – продолжал объяснять Тюрик.
– Под сопкой начинайте разбивать лагерь. – Я показал рукой на место стоянки. – Поеду поговорю с ним. – И, слегка ударив шпорами, пустив коня в галоп. Верный Роган последовал за мной.
Надежда о возвращении расправила крылья. Обладатели тайных знаний – вот кто мне нужен!
Фигура странника приближалась, приобретая четкость и обрастая подробностями. Одет не по здешней моде – в хламиду серого пыльного цвета, напоминающую или тогу, или сутану, подпоясанную грубой пеньковой веревкой. Через плечо перекинут ремень тяжелой сумы.
Классический вид монаха.
В котомке угадывались квадратные очертания книг!
Длинные седые волосы спадали до пояса. Опираясь на деревянный сучковатый посох, пастырь брел по высохшей пыльной дороге, не повернувшись на стук копыт. Слегка осадив лошадь и перейдя на шаг, я поравнялся с ним, едва не задев стременем его плечо.
– Добрый день, уважаемый. Куда путь держите? – спросил я.
Путник остановился, слегка отпрянув в сторону и поставив перед собой посох. Из-под кустистых седых бровей блеснули синие глаза.
– Свысока глядеть – не значит лучше видеть, – с мягким упреком ответил пастырь.
Я ловко спрыгнул на землю, странник предусмотрительно отодвинулся, освобождая мне место. Конь от внезапного облегчения принялся слегка приплясывать. От поднявшейся пыли защекотало в носу. Крепко держа в руке поводья, я, прикрыв свободной ладонью рот, чихнул и повторил:
– Добрый день, уважаемый. Куда путь держите?
– Уже пришел, – ответил монах, внимательно сверля меня глазами и давая возможность его рассмотреть.
Вблизи оказалось – он совсем не старик. Меня ввели в заблуждение его худоба, сутулость, густые заросли бороды и волос. Живые и пытливые глаза не вписывались в общую картину, давая понять – пастырю около сорока лет.
– Посланником к тебе с последними словами.
– От кого? – спросил я, ощутив, как в душу пробирается легкий холодок.
– Не твоего прихода ждали мы века, пытаясь обратить мир к свету. В себе несешь ты разрушение и погибель того, что так упорно, по крупицам собирали. – Странник гневно блеснул глазами.
Его пальцы, сжимающие посох, побелели от усилия. Казалось, еще немного – и дерево под ними рассыплется трухой. Странным образом воздух вокруг нас терял прозрачность, превращаясь в легкое покачивающееся марево. Чувство опасности било в набат, заставляя тело сжиматься пружиной, готовясь к схватке.
– Я всего лишь ищу путь обратно. Может, ты подскажешь, где он? – спросил я, кожей чувствуя усиливающееся напряжение между нами.
Опыт лихорадочно подсказывал – не подружимся!
Я ощутил, как просыпается разбуженный всплеском адреналина демон. Легкое покалывание в кончиках пальцев и холодок, пробежавший по позвоночнику, – лишнее тому подтверждение.
– Не путь найдешь, а смерть! – крикнул пастырь, ударив посохом.
Поднявшаяся клубами пыль, щупальцами извиваясь, двинулась ко мне. В воздухе отчетливо запахло неминуемой дракой.
Не знаю, чем бы закончилось противостояние, если бы не Адольф.
Рыжий шар, прорвавший вибрирующее марево воздуха, ядром ударил пастыря в грудь, выкинув за пределы круга. Громко, лопнувшей струной звякнул воздух, и полупрозрачная пелена исчезла, оставив запах свежести и озона, как после грозы. Пастырь неподвижно лежал на спине, задравшаяся хламида обнажила белые лодыжки. Высыпавшиеся из сумки книги, блестя на солнце медными застежками, валялись рядом.
– Спасибо, что спас, – мысленно поблагодарил я Адольфа.
– Не тебя, а его. Фанатик, что с него взять? – фыркнул рыжий.
– Хоть жив?
– Да, но в себя придет не скоро. Много сил потратил. Смотри, посох переломился.
Два деревянных обломка, сохранивших выжженные следы пальцев пастыря, валялись в пыли. От черных отпечатков тонкой струйкой поднимался дымок. Сложив книги в сумку, я забросил ее на плечо.
– Свяжи старца и отвези в шатер, да не забудь прикрыть повязкой глаза! А я пройдусь, разомну ноги, – прошипел я, передавая Рогану поводья коня.
Потрепав вампала по рыжей холке, я отправился в сторону разворачивающегося лагеря. Адольф гордо вышагивал рядом. Уставшие ноги, а особенно отбитый о седло зад обрадовались пешей прогулке. Мы шли, пригибая высокую, по-летнему темно-зеленую траву. Стрекот и жужжание, сливаясь с пением и чириканьем птах, складывались в неповторимую музыку луга.
– Вот фанатиков только и не хватало, – вздохнул я. – Много у нас врагов, а друзей лишь небольшая горстка, о которой надо непрерывно заботиться.
– Сам избрал такой путь, так что придется идти по нему дальше, – ответил Адольф, пытаясь мимоходом поймать пастью снующую перед носом пеструю бабочку.
– А что делать? Повеситься?! Почему они сами лезут на рожон? Зла никому не делаем, мирно ищем путь обратно, а в нас видят угрозу вселенского масштаба?! Как, интересно, пастырь узнал о нас? Может, от того, кто прислал демона?
– Нет, он не такой – светлый. Они не присылают…
– А мы что, темные?
– Нет, мы посредине, сторонняя сила, – пояснил рыжий, поймав несчастное насекомое.
– Выплюнь! И что из этого? Стечение обстоятельств забросило именно сюда. Найдем дверь и тут же уберемся обратно, никому не помешав. Лучше бы не козни строили, а подсказали, как отсюда побыстрей исчезнуть! – негодовал я.
– Если бы могли, то подсказали бы. Вот очнется пастырь, у него и спросишь, – нехотя ответил Адольф, вертя головой по сторонам и выискивая очередную пеструю жертву. Охота на бабочек явно была увлекательнее обсуждаемых проблем.
– Книги тяжелые. Приду – обязательно почитаю, может, найду ответы…
– Прочти, может, и найдешь, – нетерпеливо отозвался Адольф, полностью отдаваясь погоне за бабочкой.
Услышав стук копыт, я обернулся. Моя лошадь с перекинутым через седло пастырем привязана к луке седла Рогана. Поравнявшись со мной, гигант ловко спрыгнул на землю – не счел возможным сидеть в седле, когда сахиб идет пешком.
Люди Эрика разбили мой шатер и занимались установкой второго. Воины сновали муравьями, жизнь в лагере кипела и шумела, оглашая округу ржанием коней и криками сержантов.
Время остановилось, и звенящая насекомыми тишина накрыла окружающее пространство, когда люди заметили серый куль, перекинутый через седло моей лошади.
– Все нормально, пастырь перегрелся на солнце, да и дорога утомила, вот полежит в шатре… отдохнет… – громко объявил я.
– Мой лорд, он же связан? – неуверенно спросил Тюрик.
– Связали, чтоб от гостеприимства не отказался.
Мой ответ вызвал легкие усмешки, а потом и общий смех.
– Нашему лорду невозможно отказать, – обронила Эльза.
Поняв, что сболтнула лишнее, девчонка густо покраснела и отвесила звонкий подзатыльник Каталине, буркнув: «А ты чего хохочешь?» Это вызвало новый всплеск веселья. Видать, о моих похождениях наслышаны все. Коллектив есть коллектив – ничего не скроешь.
