Наши уже не придут 6 (СИ) - "RedDetonator"

Глава двадцать третья

Гильзовый перезвон

*20 октября 1940 года*

— Да уже, похоже, что всё… — произнёс Хайнц Мельсбах, один из немногих друзей Тристана.

Обер-ефрейтор Диттмар до сих пор ощущал себя обычным рядовым стрелком, ведь он на фронте не так уж и давно. Он получил повышение через ступень, минуя ефрейтора, что было напрямую связано с тем, что он пережил целых три штурма, а это, по мнению фельдфебеля Брамса, свидетельствует о его фронтовой компетенции…

Предыдущий фельдфебель, Герт Гайслер, погиб три дня назад, как и командир взвода, лейтенант Александер Кестнер — их накрыло одной бомбочкой, к несчастью, для них, взорвавшейся сразу.

Вражеская авиация щедро осыпает передовую кассетными бомбами, но это, видимо, делается по остаточному принципу, потому что случается не очень регулярно. А вот куда эти бомбы падают регулярно — это на аэродромы.

Маркус Эггер, самый опытный на фронте, тоже погиб, но его убили во время обороны Даммфорштадта. Танк выстрелил в здание и оно обвалилось.

Тогда, под натиском Красной Армии, им пришлось отступить за Одер, во Франкфурт, но затем 77-й пехотный полк, вернее, то, что от него осталось, отправили на северо-запад, в город Эберсвальде, превращённый в очередной фестунг, который «нужно отстоять любой ценой». Штеттин, предыдущий «самый важный» фестунг, уже пал, причём в этот раз население города не успели эвакуировать даже наполовину.

До Берлина меньше сорока километров.

— Почему «всё»? — спросил Тристан.

— Ну, потому что всё, — ответил на это Хайнц. — Говорят, нужно держаться изо всех сил, но ради чего? Выиграем мы пару-тройку дней — что это даст?

— Потише… — предупредил его Диттмар и ненавязчиво осмотрелся по сторонам траншеи.

— Да это уже открыто все обсуждают, — грустно усмехнулся шютце Мельсбах. — Эти жирные уроды, взявшие власть, уже сбежали в Бонн, а нас оставили удерживать Берлин — ради чего?

— Предлагаешь просто сдаться? — спросил Тристан. — Чтобы всё, что мы пережили, было зря? Чтобы пришли коммунисты и отняли у нас всё? Знаешь, что будет, когда Германия падёт?

— Знаю, — кивнул Хайнц. — Всё это, наконец-то, закончится.

— О, нет, — покачал головой обер-ефрейтор Диттмар. — Всё только начнётся — они обязательно захотят, чтобы мы отдали всё, что у нас есть. Они ограбят Германию, как когда-то её ограбили англичане и французы.

Он решил, что обстановка спокойная, поэтому можно почистить АГ-37, взятый с тела Эггера.

— Да и что? — спросил Хайнц. — Нам всех этих богатств, всё равно, не видать. У меня мало веры этим холуям, что несут пургу о величии Германии — Гитлер начал эту войну, его уже нет, но кто-то должен заплатить. Можно сдохнуть здесь, а можно…

— Тихо! — остановил его Тристан.

Он увидел странный предмет, падающий с небес, прямо на «ничью землю». Этот предмет упал на землю с металлическим лязгом.

— Что это было? — спросил напряжённый Хайнц.

— Похоже, что кусок обшивки, — пожал плечами обер-ефрейтор.

Время от времени, на позиции или рядом с ними падают такие вот признаки войны в небесах. Иногда россыпью гильз, а иногда пылающими самолётами или вот такими обломками.

— Может и убить, — произнёс Мельсбах, доставая портсигар.

— Отделение! — заорал Тристан. — Все в блиндажи! Охранение — на месте!

Он считается бывалым, кто-то даже думает, что он ветеран, но это лишь на фоне тех, кто прибыл на фронт недавно…

«И все они умрут», — подумал он. — «После каждого штурма остаётся меньше половины».

Пополнение боеприпасов и живой силы очень затруднено — в небе постоянно находятся сотни вражеских штурмовиков. Они уничтожают обнаруживаемые колонны, а это сильно всё осложняет.

Поэтому основную массу грузов возят ночью, но это помогает лишь частично, ведь у противника есть и ночные штурмовики, которые пусть и находят далеко не все колонны, но те, что находят, уничтожают надёжно.

С небес начало падать ещё больше обломков. Они представляют нешуточную опасность, так как падают в огромных количествах и по большой площади.

На землю посыпались гильзы. Сотни. Тысячи.

Они свистели, будто стрелы, а потом бились о землю, с хрустом и звоном, похожим на звук удара цепи по бетонному полу.

Где-то наверху устроили грызню лётчики, уничтожающие друг друга без жалости, не экономя снаряды и патроны.

Скрывшийся в предбаннике блиндажа Тристан Диттмар поглядывал на небо, но сам не понимал, зачем. Это схлестнулись истребители, возможно, последние из тех, что оставались у Германского рейха. У врага же очень много истребителей и нет недостатка в лётчиках, поэтому господство в воздухе за ним.

В небе появился чёрный дымный шлейф, стремительно мчащий к земле. При приближении стало ясно, что это полноценный самолёт, разбрызгивающий пылающее топливо и никем не управляемый. За последние секунды его полёта Тристан сумел разглядеть сорванный фонарь остекления, что свидетельствовало о том, что лётчик выпрыгнул.

«Bf-109», — идентифицировал Тристан самолёт.

Упал он куда-то на позиции Красной Армии или чуть дальше.

Град из обломков и гильз прекратился, поэтому Диттмар приказал отделению покинуть блиндажи и занять позиции.

По всему фронту что-то постоянно происходит, но в траншеях всегда одно и то же — сырость и ожидание. А потом может начаться артналёт, или атака штурмовиков, а если совсем не повезёт, то и полноценный штурм, со всем перечисленным и танками с пехотой.

За прошедшие сутки их обстреливали уже дважды, а ещё один раз прилетало звено штурмовиков. Если сегодня до полудня будет артобстрел, то можно ожидать штурма.

Делать тут особо нечего, они обороняются, поэтому никаких больше манёвров — траншеи выкопаны жителями города, которых уже должны были успеть эвакуировать, а блиндажи они построили позавчера.

Есть противотанковые пушки, а также несколько батарей гаубиц, поэтому они не одни, но так будет не всегда. Когда враг узнает расположение гаубиц и батарей ПТО, их быстро уничтожат, а траншеи смешают с грязью ракетами и снарядами.

— Обед принесли, — сообщил ефрейтор Шульц.

Тристан дал знак Хайнцу и последовал за ефрейтором.

Принесли кастрюлю с айнтопфом, (1) запах которого чуть не лишил Диттмара сознания — чувствовалось, что там есть мясо, возможно, фрикадельки. Как командир отделения, он снял пробу первым.

Увы, не фрикадельки, а просто мятые кусочки фарша, но это тоже было неплохо, ведь за Одером айнтопф бывал и вовсе без мяса.

— Что будешь делать, когда всё это закончится? — спросил Хайнц, когда они сели на ящики из-под патронов.

— Не знаю, — пожал плечами Тристан. — Не уверен, что это вообще закончится.

— Закончится, — уверенно улыбнулся Хайнц. — Как-то, но закончится.

Это совершенно не по уставу, что обер-ефрейтор так панибратски беседует с обычным шютце, но Хайнц пережил вместе с Тристаном целых два штурма, поэтому они стали практически родными.

Вчера ещё был Карл Бадер, но ему оторвало обе ноги гранатой, а затем его увезли в тыл. Непонятно, жив ли он вообще, но Диттмар пообещал себе, что узнает о судьбе друга сразу же, как окажется неподалёку от госпиталя…

— Соли маловато, — произнёс Мельсбах.

— Нормально посолили, — не согласился с ним Тристан. — И тебе ли…

Раздался характерный свист, а затем его приглушило взрывом.

Он сразу же рухнул на дно траншеи и пополз к блиндажу. Ему нужно оказаться там как можно быстрее и тогда будет шанс, что он выживет.

Этот обстрел может значить только одно — враг скоро будет здесь.

Крупнокалиберные снаряды падали на позиции, подбрасывая в воздух сотни килограмм почвы, а Тристан упорно полз. Можно было подняться и пробежать оставшееся расстояние, но он уже видел, что может быть в таких случаях.

Маркус Эггер советовал при обстреле быть как можно ниже. Чем ты ниже, тем меньше шанс, что тебя напичкает осколками. Это не гарантия безопасности, но это точно шанс…