Мажор (СИ) - Трифоев Александр Владимирович "Иван"

- Не понял, ваша сиятельство? – из-за спины к нему наклонился капитан с красным обветренным лицом.

- Я говорю – «Французы при Березине". Похожи. Прямо как в кино. Полное соответствие.

- В кино? - переспросил капитан, поёживаясь от ветра. – Ваше сиятельство, я не понимаю.

- А..., - отмахнулись рукой. - не берите в голову. Историю вы ещё не знаете. Рано вам!

- Так точно-с, – закивали головой. - Я не историк. Я военный.

- Тогда, ответь мне, военный? – колючие глаза князя буквально сверлили Игнатова. - Ты чего народ запустил? Почему они у тебя будто с голодомора выползли? Это, что за бомжы недоделанные? Солдаты, где?

- Ваше сиятельство, - капитан покраснел ещё больше. Почувствовал себя виноватым. - Если вы думаете, что-то насчёт воровства с моей стороны или приписок - у меня каждая копейка в документах расписана. Извольте пройти в штабную избу. Я покажу всё бумаги.

- Да, что мне твои бумаги! – подполковник отмахнулся рукой. - Ими народ не накормишь. И жилья не создашь. Кстати, где они у тебя живут?

- В палатках, ваше сиятельство.

- Ты сейчас пошутил?

- Никак нет. Пройдемте, здесь недалеко, покажу.

- Никуда я не пойду. Ещё не хватало, ходить по солдатским палаткам. Там поди вши и прочая живность.

Подполковник вновь внимательно осмотрел "страдальцев-погорельцев". Задумался. Через минуту принял решение...

- Значит, так – орлы! Которые пока не летают, - он обратился к солдатам. - Никто не расходится. Все ждут моей команды. Офицеры за мной.

Через несколько минут в штабной избе сидя за столом, сурово сдвинув брови, новый командир бригады произнёс…

- Господа офицеры, слушаем первый «приказ». Он не обсуждается. Срочно, собираете все пожитки, строите весь «Цыганский» табор и переезжаете в усадьбу Вардеево. В правом крыле дома, где отдельный вход, размещаете штаб. Левое крыло и пристройки уходят под службы обеспечения. Весь второй этаж оборудовать под казармы. Всех людей помыть, постирать, накормить, привести в надлежащий вид. Через три дня вернусь из Коломны, чтобы все и всё блестели от сапог до пуговиц на кителях. Кстати, прислугу и жителей прилегающих деревень, разрешаю мобилизовать в помощь по наведению порядка. С сегодняшнего дня имение переходит на военное положение.

- Ваше сиятельство, могу уточнить? – капитан вышел вперёд.

- Уточняйте.

- Если вдруг потребуетесь, где вас можно найти?

- Афонька, - оглянулисб к денщику. - Огласи господам офицерам мой распорядок на ближайшие три дня.

- Сегодня вы приглашены на обед к губернатору. Завтра ужин с градоначальником. После завтра встреча с самыми богатыми купцами, которых вы выберете самостоятельно.

- Слышали?

- Так точно! – хором ответили подчинённые.

- Тогда, господа офицеры – вот деньги, на непредвиденные расходы. На стол положили толстенную пачку ассигнаций. (На глаз не меньше двадцати тысяч). - Не смею задерживать. За работу.

- А вас, капитан Игнатов, - остановили последнего офицера. – Попрошу остаться. – Подполковник достал платок. Расправил ткань на столе. - Надо обстоятельно поговорить.

…..

Через два часа вселенец стоял в лавке продажи предметов для изобразительного творчества и задумчиво смотрел вдаль, думая о чём-то своём.

- А скажи мне, мon bon ami Афанасий, как художник - художнику… - внезапно выдали крылатую фразу из далёкого будущего. - Ты рисовать-то умеешь?

- Что вы, ваше высокоблагородие, – денщик резко замахал руками, словно отмахиваясь от нечистой силы. - Откудать? Отродясь ничего такого не умел. Не пробовал. И даже не думал об этом. Вот, петь – я мастак. А рисовать, точно - нет.

- Так ты говорил и петь не умеешь, - ухмыльнулись и достали из кармана платок. - А тут раз, два и запел соловьём.

- Эт, точно, - лицо Афоньки расплылось в довольной улыбке. - Я покумекал, к чему такая оказия вышла. Ваше сиятельство, думаю, от того, что вы меня ударили по голове гитарой. Помните, случай, когда спорили с друзьями на ящик шампанского, что крепче она или моя голова. А гитара она же нежный инструмент. За границей сделана. Жутко дорогущая… Наверно из-за этого и запел.

Услышав оригинальное объяснение пробуждению вокального таланта, князь перестал водить пальцами по ткани и удивлённо посмотрел на слугу...

- Хочешь сказать, если тебя, со всей дури, шмякнуть по башке, к примеру, вон тем мольбертом. Сразу начнёшь ваять как Пикассо? Так что ли?

- Э… нет, ваше высокоблагородие, - денщик испуганно заморгал ресницами. И попятился к выходу. - Я никакого такого "пикасо" не говорил.

- Может не говорил, но думал? - князь пристал как пиявка и не хотел отлипать. - Признавайся. Была мысль? Была?

- Что вы! Ваше сиятельство, ничаго у меня такого не было. И быть не могло. У меня же голова, пустая. Сами говорили.

- Эй, милейший! - князь повернулся в сторону продавца. – Принеси крупный мольберт, пару листов бумаги и карандаши.

- Ваше сиятельство, не губите! - Афонька упал на колени. - Поглядите какой он здоровый и тяжелый. Вы же меня, если ударите им - сразу отправите на тот свет. Пощадите. Гитара, была лёгкая. Красивая. Да и ударили не сильно. Шишка - поболела пару дней и сошла. А эта дуринда, какая большая! Сразу зашибёт на смерть. А я не хочу умирать.

- Тогда перестань ныть, быстро бери карандаш и рисуй мой портрет. Ну!

- Я не умею рисовать! - несчастный сжал карандаш и сквозь проступившие слёзы начал выводить какие-то непонятные каракули, штрихи, овалы.

- А ты рисуй, как умеешь! Быстрее. Быстрее. Ещё быстрее. Давай, показывай. - Выдернули лист из-под руки.

- Неплохо, неплохо, - похвалили начинающего художника. - Конечно не Рубенс и не Готфрид. Но близко. Надо чуть поработать над моторикой и попрактиковаться в передачи теней. И будет замечательно.

- Так, - глаза деспота вновь стали колючими. – Теперь, быстро нарисовал по памяти портрет возницы. А за ним поручика. И не дай бог, не будут похожи на себя. Убью!

- Не могу, ваше сиятельство. Можна, я отдохну немного. Так, чуточку. Пальцы устали.

- Что? - военный угрожающе потянул мольберт в свою сторону. Приподнял его. Замахнулся.

- Рисую, рисую, - рука несчастного заметались над новым листом.

***

Тяжёлое великолепие обеденного стола поражало. На тугой ослепительно белой скатерти холодно поблёскивали серебряные тарелки, середину стола занимала огромная хрустальная ваза, поддерживаемая резвящимися серебряными амурами. Два огромных позолоченных канделябра были поставлены по краям. Казалось удивительным, как стол не согнётся под тяжестью этих канделябров, тарелок, громадных блюд, наполненных всевозможными яствами и напитками.

- Ваше сиятельство, Кирилл Васильевич! - жена губернатора обратилась к князю, когда основная часть обеда подошла к концу.

- Мы с мужем просим вас, une personne formte dans le domaine de l'art musical (Как образованного человека в области музыкального искусства. Франц.), послушать пение нашей дочери Лизы. Все знакомые восхищены её пением настолько, что я решила пригласить учителя из Москвы. И вот, второй год, плачу по семьсот рублей в месяц. И не жалею. Non, donc, jaimerais entendre les commentaires positifs dune personne tierce (Но, нам хотелось бы услышать положительный отзыв знающего человека. Франц.)

Вселенец, в ответ, склонился в поклоне. - Les grands dieux de lart, et nous sommes des pecheurs sur terre. (Велики боги искусства, а мы грешники на земле. Франц.)

- Я бы рад задержаться, но буквально сегодня утром получил секретную депешу из Министерства, с приказом незамедлительно начать строительство военного городка. Так, что прошу меня извинить, надо срочно бросать все дела и ехать нанимать рабочих, искать строительный материал, договариваться с подрядчиками, определяться с деньгами. Ах, если бы его превосходительство Иван Петрович, помог решить хотя бы несколько организационных вопросов. - Из кармана достали листок. – По этому списку. То я с радостью останусь.