Прутский поход (СИ) - Романов Герман Иванович
Причем, уже одет был по местному укладу — с утра сам господарь обрядил его в свою лучшую одежду, так как имел сменные комплекты. Из современных вещей при нем находились отцовские часы, да ПМ с двумя обоймами в армейской кобуре, сейчас прикрытый полой роскошного кунтуша. Меховая шапка с пером отвечала его новому положению — хитрый гетман уже пустил слух, в который поверили все в отряде, от слуг, до бояр. Да оно и понятно, «внедрение» всегда нужно производить вовремя, особенно сейчас, когда только что назначенный султаном господарь неожиданно выехал к Днестру. И «сказ» про осмотр владений уже не проходил — все понимали, что Кантемир отправился встречать кого-то из очень важных персон, благо таковой был выловлен из реки, и которого господарь с утра несколько раз назвал «братом». Тут даже самые глуповатые сделали определенные выводы, особенно когда гетман приказал всем держать языки за зубами…
— Стефан, я все хотел тебя спросить — а как имя того дюка, который тебе твой портрет подарил с надписью? Титул герцога в Москве, как я знаю, не принят, за исключением одного пожалованного им фельдмаршала Меншикова. И почему дюк упомянул твою дивизию?!
Рядом с ним уселся на походный стульчик господарь, с раскрасневшимися щеками. Глаза блестели, он явно чему-то радовался, но «попаданец» знал, что это ненадолго. Просто есть жизненная аксиома, что оптимистами являются только плохо информированные пессимисты.
«Ай-ай, как нехорошо задавать такие неудобные вопросы. Нельзя же так, господарь, и уклончивым ответом тут не обойдешься», — подумал Стефан, лихорадочно соображая как лучше выкрутится. Потому, что правда состояла в том, что «дюк» есть не герцог, а был позывным одного приятеля по четырнадцатому году, причем сокращенным ровно в два раза. Так как употребление с первой частью выходило абсолютно непечатным ни при одном цензурном уставе, и исключительно матерным по сути, носящей множество вариантов от болтуна и вечного неудачника, до случайно появившегося на свет ребенка или вообще абортируемого плода.
Именно «Дюк» успел снять с Доски Почета большую цветную фотографию Кантемирова, и передал ее капитану, уничтожив подчистую все остальные «парадные» снимки. И правильно сделал — СБУ моментально вычислила бы всех, кто воевал на Донбассе до начала специальной военной операции. На фото было легко опознать характерные награды ДНР. И хорошо, что надпись, сделанная им впопыхах, расплылась до неузнаваемости. Потому что «твою дивизию» поминал постоянно отец, служивший в прославленной Кантемировской дивизии, и ругательство перешло к сыну, чем воспользовались сослуживцы, постоянно подначивая Стефана.
— Когда Российская империя вошла в полную силу и сокрушала враждебные государства, на ее службу приходили герцоги, графы и бароны, — с безмятежным видом отозвался Стефан.
— Это один из потомков славного рода, боюсь, что он сложил голову в нашем последнем бою. Этот портрет с нанесенной надписью, единственное, что осталось мне на память.
— Прости, просто мне интересно узнать, что происходило в будущие времена. Какой стала Молдавия…
— Поверь, этого тебе, Дмитрий, лучше не знать, — пожал плечами Стефан — он не собирался лгать Кантемиру, но и говорить правду противопоказано, тут нужно найти должное объяснение, которое примет господарь и его не осудит за утаивание и замалчивание информации.
— Давай так — я тебе поведаю все как на духу, что произошло в этот год, а там будет думать, что нам делать вместе. Я приму любое твое решение, и буду тебя поддерживать всеми своими силами, оберегать твою семью, а если потребуется, то сражаться до смерти.
— А почему только на год, а не больше?
Кантемир моментально стал серьезным, румянец сошел со щек, взгляд стал пристальным, в нем заплескалась тревога.
— Потому что сейчас не то, что каждый день, час дорог. Я знаю, что ты принял предложение царя Петра помочь ему в войне с Оттоманской Портой. Знаю, Дмитрий, знаю — не смотри на меня так. Ты и Константин Брынковяну, валашский господарь. Он, кстати, клятву не сдержит, и царя Петра не поддержит — наоборот, окажет османам помощь. Но те дознаются о правде, и через три года валашского господаря с сыновьями прилюдно казнят в Константинополе. Ты ведь сам знаешь, как турки обходятся с изменившими им христианскими вассалами.
— Мучительной смерти предают, со всем семейством — сам видел, — глухо произнес Кантемир, опустив голову. Стефан усмехнулся — он знал, что между господарями была застарелая вражда, но такая кончина пусть врага, но православного правителя ужаснула.
— Такая участь тебя могла постигнуть, когда визирь потребовал у Петра Алексеевича твоей выдачи, как предателя, — негромко произнес Стефан, заметив, как вздрогнул Кантемир. Но сейчас следовало говорить правду, потому что правители могут подсознательно уловить ложь.
— Я много читал про несчастный для русских Прутский поход, но даже в отчаянной ситуации полного окружения царь не допускал твоей выдачи визирю, решив пробиваться штыками. Но был обрадован, когда заключил мир с турками, пусть с немалыми для себя потерями и значительным ущербом для владений. Разом лишился всех завоеваний времен Азовских и Днепровских походов, что были пятнадцать лет тому назад. И отдал туркам, разобрали или сожгли корабли с таким трудом построенного флота. Такова была цена совершенных им самим ошибок.
— А я как с родными?!
— Царь тебя не выдаст, с его войсками ты и уйдешь, Молдавию покинет с тобою тысяча преданных тебе бояр, которые не могли рассчитывать на милость османов. Уйдут и тысяч десять ополченцев и воинов — тут счет посемейный идет, все боялись мести турок и татар.
Стефан внимательно посмотрел на господаря — в глазах Кантемира плескался страх, скорее сдерживаемый ужас — имея богатое воображение, тот представил исход целого народа.
— Царь Петр даст тебе на проживание несколько имений и деревень, дарует титул «светлейшего» князя, сохранит право суда над подданными. И ты больше никогда не увидишь родины, но твои дети через тридцать лет увидят Днестр, в войсках фельдмаршала Миниха. Но я забежал вперед, и всего этого, Дмитрий, может и не быть.
— Я понимаю, — усмехнулся Кантемир, и снизил голос до шепота, произнеся на латыни. — Praemonitus, praemunitus.
— Все правильно — кто предупрежден, тот вооружен, — кивнул Стефан, знавший множество латинских выражений с детства — дедушка и бабушка были историками, написавшие несколько книг. Так что знаниями его пичкали от души, причем не разочаровались, когда он выбрал отцовскую стезю и стал военным. Все прекрасно поняли, ибо сами пережили страшную войну, хлебнув всякого в своей жизни.
— Ты мне обо всем расскажешь, и подробно, но позднее. Мы с тобой поедем в возке, дорога дальняя, там мы все обсудим, — многозначительно произнес Кантемир, и тихо добавил:
— И у стен бывают уши, хоть во дворцах, или в хатах. Мы с гетманом и так стереглись, опасались, что могут подслушать — хотя охрана стояла на отдалении, и наблюдали не только за нами, но и друг за другом.
— И правильно сделали, Дмитрий, — также шепотом ответил Стефан. — Больше всего правителей погибло не от убийц, а от рук собственных преторианцев. А потому у меня есть для тебя подарок…
Распахнув кунтуш, «попаданец» достал приготовленную кобуру с «макаром» и положил Кантемиру на колени. Тот поднял на него удивленные глаза, но правой рукой быстро спрятал пистолет в глубине своей роскошной шубы, чуть отодвинув полу.
— Это пистоль, Дмитрий — у меня к нему мало патронов, но ты умеешь стрелять. Как им пользоваться, разборке и сборке научу в карете — не сложно. Просто представь, что у тебя оружие, тот же пистоль, что может сделать не один, а восемь выстрелов в подряд, а потом через несколько секунд, которые будут нужны для смены обоймы, еще восемь. В бою может спасти, а уж если замыслят покушение на тебя в собственном доме, то тем более выручит — шестнадцать выстрелов не один или два.
— Благодарствую, брат, — улыбнулся Кантемир. — У тебя будет самый прилежный ученик. И ученица тоже — моя любимая супруга. Это оружие как раз для ее рук, оно легкое. А ты умный, и придумаешь что-нибудь другое на замену, господин капитан гвардии!
