Буря (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

— Ну то, можно и передохнуть немного, — пробормотал я и принялся почёсывать кота за ухом.

Глава 4

Пропаганда и агитация

А кто сказал, что будет легко?

Фраза избитая, заштампованная до жути, но я её опять повторяю.

Война — это не только бои, сражения и окопы, но это ещё пропаганда и агитация. До термина «информационная война» здесь ещё не додумались, но эта война уже идёт.

Меня не волнует — как подают на Западе свои действия, мне важно отношение к войне своего народа. Пока народ реагирует очень правильно, но пускать все на самотек нельзя.

Газеты, разумеется, посылают на фронт своих корреспондентов, печатают списки убитых, раненых, пропавших без вести. И сводки, что дает Генеральный штаб, тоже печатают. Разумеется, после того, как данные проверит военный цензор.

Все правильно. Но одних лишь гражданских газет маловато. Правильно, что охватываем население, но нужно думать и о бойцах.

Военный министр Говоров только кряхтел, когда получал от императора очередную «вводную», потом не выдержал, попросил ввести в штат нового заместителя, отвечающего за информационную политику Вооруженных сил Российской империи, а ещё — целое управление, которое станет собирать сведения, поступающие с фронтов и давать им надлежащее оформление. Вот, ключевое здесь — надлежащее оформление поступающей информации. Сводки-то министерство и так получает. А вот подача военной (не говорю про секретную!) информации — вопрос отдельный.

В заместители министр наметил некого генерала Введенского, а информационное управление поручил возглавить Кириллу Симонову. Управление, разумеется, не масштабов моего времени. Пять человек — скорее на отдел тянет, но пусть так. Возможно, со временем оно вырастет до полноценного Политического управления? Посмотрим.

Фамилия Введенского мне ни о чем не говорила, а Кирилл Михайлович Симонов в моей истории больше известен как Константин Симонов. Здесь Симонов избрал для себя военную службу и уже дорос до звания полковника Генерального штаба, но больше прославился, как хороший поэт.

Симонов стихи писать не перестал, но теперь он еще и анализировал (не сам, разумеется, а через подчиненных) сводки с фронтов, которые регулярно получал Генеральный штаб и военное министерство. Теперь они ежедневно передавались по радио и печатались в газетах.

Была у меня мысль просматривать сводки, которые готовило управление Симонова, но не стал. Люди подобрались неглупые, лишнего говорить не будут. Единственное, о чем попросил — чтобы не увлекались чрезмерным перечислением вражеских потерь, а иначе может получиться странно. Воюем-воюем, молотим «франконемцев» и в хвост, и в гриву, а они всё не убывают. Может какой-нибудь «заклепочник» найдется. Посидит, посчитает с карандашом в руках и скажет — так мы же уже положили четыре миллиона. А и вся-то объединенная армия насчитывала три миллиона! С кем же воюем? Почему война ещё не закончилась? Начнется вой, доверие к нашим СМИ будет подорвано.

Не знаю, соответствует ли истине рассказ о том, что товарищ Сталин дал выволочку ТАСС? Мол, по вашим сводкам мы уже фашистов разгромили, а они все лезут и лезут. Сам я документов не видел, читал в чьем-то изложении, а к разговорной речи доверие слабое.

Ежедневные сводки с фронтов поначалу читал специальный актер, приглашенный из Малого театра. Артист замечательный. Он вам и царя Федора сыграет, и Дмитрия Самозванца изобразит. Но он очень старался, пытаясь изобразить пафос и трагедию, а иной раз, в ответственных местах, даже начинал подвывать. Мне пришлось позвонить Говорову, чтобы тот направил на путь истинный своих подчиненных. Господин генерал, что за нечеловеческий вой слышится из радиоприемника?

Поэтому, Симонов решил взяться за дело сам. И преуспел. Читал без излишнего пафоса или надрыва, зато душевно. Кстати, в этой истории он отчего-то нормально проговаривал буквы р и л, хотя, как я помнил (слышал в записи), он картавил.

Введенский же озаботился созданием на фронтах собственных газет. Похвастаюсь — я ему подсказал. Пока газеты фронтовые, но постепенно появятся и армейские. Не знаю, хватит ли людей и техники, чтобы организовать и дивизионные газеты, но хотя бы так.

Солдат на фронте должен иметь доступ к информации. И к той, что «сверху» и той, что совсем рядом. Нужно, чтобы военнослужащий знал, что творится в России — для этого имеются центральные газеты, а ещё — что творится у него под боком, и в его собственной части.

В армии имеются и свои поэты, и художники. Пусть редакторы печатают их стихи, публикуют рисунки. И газетные полосы есть чем заполнить, и творческим людям будет отдушина. Немало будущих поэтов и писателей начинали именно с армейских газет.

А ещё, защитник Отечества должен гордиться, если его фамилия окажется в газете. Разумеется, если похвалят. Пошлет домой, родственникам, а те станут показывать всем соседям. Да пара строчек в газете ценится наравне с орденом!

Но коли тебя помянут как разгильдяя — беда! Стыд и позор. И для отцов-командиров газета дополнительный инструмент воспитательной работы.

Не будет газет, которые контролируют проверенные люди, то их место займут иные источники информации. Ладно, если нейтральные, а если революционные? Покамест революционной ситуации не наблюдалось, да и войну мы ведем не захватническую, а оборонительную, но ушки нужно держать востро. Любая брешь, что мы (то есть, лично я) оставлю незакрытой, тотчас же будет заполнена. Хорошо, если чем-то нужным и важным, а если нет?

Для фронтовых газет пришлось «мобилизовать» профессиональных газетчиков, подвязавшихся в желтой прессе. Они почему-то решили, что имеют право на бронь. Как же. Неча им в тылу сидеть, пусть потрудятся. С типографиями пришлось потруднее, но тоже, удалось отыскать парочку проштрафившихся издателей и изъять у них и машины, и шрифты в пользу армии.

Ну, и на местах, там, где проходят наши линии обороны, имеются уездные и губернские газеты, поэтому воинские начальники смогут использовать и журналистов, и типографии.

Генерал Введенский придумал мобилизовать (условно, в строй их никто не ставил) художников-карикатуристов, которые рисуют огромные плакаты, что выставляются в витринах магазинов и в Санкт-Петербурге, и в других городах России. Я даже удивился, что до такого додумались так быстро

Без лишних же подсказок додумались и до плаката «Родина-мать зовет!». Художник — Ираклий Тоидзе. Не он ли в моей истории создавал этот плакат? Вполне возможно.

Я же придумал иное. Почему бы не поручить художникам, оставшимся без работы, начинать писать картины, посвященные Отечественной войне? Пусть едут на фронт, коли согласуют свои поездки с военным командованием, или напрягают фантазию. А как создадут картины, посмотрим — помещать ли их в Третьяковскую картинную галерею, или достаточно какого-нибудь клуба или библиотеки. Финансирование, хоть и небольшое, я выделю. Ну, а коли картина хорошая, можно и премией побаловать.

Пырьеву поручено создавать патриотические фильмы. Можно короткометражные, вроде «Боевых киносборников». Враг обязательно должен быть жестокими и глупым, а русский солдат — смелым и умным. Потом, лет через двадцать можно будет врага и по-другому изобразить, а пока пусть будет именно так. Мне сейчас не правда жизни нужна, а единый порыв, с которым мы пойдем в бой.

Пырьев не случайно был в моей реальности директором Мосфильма. Здесь он тоже развернулся. Причем, по случаю войны он имел право задействовать не только государственные киностудии, но и частные. Жаль, нет времени смотреть киноленты и уж тем более нет времени для написания (вернее, сплагиачивания) сценариев. Я бы с удовольствием написал сценарии к фильмам «Два бойца» или «Звезда». Можно еще и «Небесный тихоход» и «В бой идут одни старики». Но не стану шибко наглеть. В России талантов хватает, напишут и снимут без помощи потомков, живущих в иной реальности. Не создадут эти книги и фильмы — будут другие, ничем не хуже. А вот таких фильмов, как «Человек с ружьем», «Депутат Балтики» или «Ленин в Октябре» здесь не будет. И не будет фильма «Чапаев». Можно, разумеется, что-то перелицевать, но не стоит. Эпоха иная, приоритеты другие.