Чужак из ниоткуда 4 (СИ) - Евтушенко Алексей Анатольевич

Н-да, дилемма. Но ведь и я не люблю проигрывать. А ещё больше не люблю подыгрывать. Это уже тогда не спорт получается, а сплошное надувательство. Слышал я, что в профессиональном спорте, сданный за деньги матч или бой, — обычное дело. Слышал, но участвовать в подобном не хотел. Ни под каким видом. Так что — на фиг. Выиграет команда Фиделя — значит, выиграет, а проиграет — значит, мы сильнее. И плевать мне на настроение команданте. В конце концов, как у нас, на Руси, говорят, мне с ним детей не крестить. А гравилёт в любом случае уже его, ему подарен, забирать обратно не стану.

Судья свистнул, приглашая команды на площадку.

Подавать выпало нам — Борису. Наш капитан подбросил мяч, подпрыгнул и сильнейшим ударом послал его через сетку на сторону соперника.

Хосе, стоящий в защите принял, мяч снизу; кто-то из охранников отдал пас Фиделю и высокий команданте в прыжке пробил наш блок. Свисток судьи, подача перешла к кубинцам.

Всё-таки команда Фиделя была сильнее. Не на много, но сильнее. Сыграннее — вот что главное. Но мы упёрлись. Даже наше слабое звено — Зиновий — разыгрался и дважды отдал точный хороший пас, а один раз в падении вытащил, казалось, безнадёжный мяч.

Помогла и смена тактики. Наш соперник и впрямь не ожидал, что я перейду в атаку. Психологический эффект. Одно дело, когда атакует здоровенный Борис с его ростом за метр девяносто и девяносто килограммами сплошных мышц. И совсем другое — пятнадцатилетний мальчишка, чей рост едва дотягивает до ста семидесяти шести сантиметров, а максимальный вес после хорошего обеда — шестьдесят восемь килограмм.

Нет, в орно я не входил. Всё по той же старой причине — это сразу бы стало заметно. Но и моих обычных кондиций хватало, чтобы прыгнуть с места так, что моя голова поднималась выше сетки, натянутой, как положено, на высоте два метра сорок три сантиметра. То есть я просто перепрыгивал у сетки и самого Фиделя и его здоровенных охранников.

Другое дело, что не всегда удавалось получить хороший пас под удар. Ох, совсем не всегда. Здесь соперник был гораздо точнее, и в конце концов мы вышли на счёт 14:13 не в нашу пользу при подаче кубинцев.

Я стоял на месте разыгрывающего и заметил, как левый крайний защитник кубинцев слишком далеко выдвинулся вперёд.

Туда я и ударил в пряжке после того, как принял подачу, перебросил мяч Сергееву и получил от него ответный пас.

Кубинец попятился и прыгнул, стараясь достать мяч.

Если бы он этого не сделал, то мяч, скорее всего, ушёл бы за пределы площадки.

А может быть, и не ушёл.

Но защитник прыгнул и не достал. Только коснулся пальцами мяча, и тот, изменив траекторию, улетел ему за спину, где подхватить уже было некому. Судья свистнул, подача перешла нам.

Теперь я был на месте крайнего левого защитника.

Нодия подал. Фидель принял, красиво отдал Хосе, и тот, решив нас обхитрить, неожиданно пробил.

— Уходит! — крикнул я, и Антон, уже было вытянувший руки, чтобы отбить мяч, убрал их и даже присел.

Есть!

Мяч стукнулся о землю за чертой, и свисток судьи зафиксировал, что мы сравняли счёт. 14:14 при нашей подаче.

Глаза Фиделя недобро сощурились, но мне было по фигу — я перешёл слева под сетку и шепнул Борису:

— Мне пас. Повыше.

То кивнул — понял, мол.

Нодия сделал красивую планирующую подачу. Кубинцы приняли, разыграли, и один из охранников попытался перебросить мяч через наш блок. Ему это удалось, однако мяч на месте разыгрывающего принял Сергеев, отдал Борису и тот набросил его мне, как и договаривались — красиво, мягко и высоко.

На этот раз я взлетел на метр, не меньше — почти на свой максимум, если не использовать орно.

Маленький и лёгкий, по сравнению с футбольным, волейбольный мяч медленно крутился в воздухе, освещённый лучами заходящего кубинского солнца.

Двое высоких охранников прыгнули, выставляя блок.

Хрен вам, ребята. Я выше.

— Х-ха! — выдохнул я, нанося удар.

У нас в Кушке это называлось «поставить кол». Да и не только в Кушке. Думаю, это по всей стране так называлось, хоть я и не волейболист.

К чести, стоящего на распасе Фиделя, он среагировал и попытался принять в падении страшный удар, чтобы спасти команду. У него даже почти вышло. Мяч попал в вытянутую руку команданте и резко ушёл в сторону за пределы площадки.

Судья свистнул и скрестил руки перед грудью. Конец матча. Мы победили со счётом 15:14.

— А ты нахал, — сказал Фидель, пожимая мне руку после матча. — Даже наглец. Вот скажи, ты не мог сделать вид, что мы сильнее? Тем более, что мы и в самом деле были сильнее, — он улыбался, но глаза его оставались холодными.

Ясно, подумал я, а ведь меня предупреждали.

Солнце, склонившись к западу, послало сноп света между стволов деревьев с западной стороны. Длинный вечерние тени протянулись на восток, мягко залегли в складках на гряде голых невысоких холмов метрах в шестистах от нас. На пологой вершине одного из них, что-то ярко блеснуло, — так бывает, когда солнечный луч отражается от стекла.

Откуда там стекло?

В следующую секунду я сильно толкнул команданте вперёд, дал подножку и упал сверху, прикрывая.

Вдалеке едва слышно треснул выстрел.

Пуля прошла над нами, ударилась в металлическую стойку для сетки и с визгом ушла куда-то в сторону.

— Ложись! — упал на нас с Фиделем Борис, прикрывая обоих своим большим сильным и очень потным телом.

Чёрт, подумал я, не лучшие объятья жарким кубинским вечером, прямо скажем.

— Он там, в холмах! — сообщил громко. — На востоке!

— Atrápenlo! [1] — крикнул Фидель.

Топот ног, рыкнули, заводясь, двигатели; три джипа, набитые солдатами, стоявшими до этого в оцеплении вокруг волейбольной площадки, сорвались с места и понеслись к холмам.

Я огляделся. Неподалёку высилось трёхэтажное каменное здание казармы.

— Туда! Здесь мы, как на ладони.

Под прикрытием охраны Фиделя и Антона, которые в спортивных трусах и майках с пистолетами в руках смотрелись довольно забавно, мы перебежали за казарму.

— Давайте внутрь, команданте! — сказал один из охранников, нервно оглядываясь по сторонам.

— Ерунда, — заявил Фидель, усаживаясь на деревянную лавочку, которая стояла рядом со входом. — Всё кончилось, можешь мне поверить. Будь выживание после покушения олимпийским видом спорта, то я давно стал бы чемпионом, — он посмотрел на меня и похлопал рядом с собой. — Садись, Серёжа. Ты только что спас мне жизнь!

Я сел.

— Как ты понял? — спросил Фидель.

— Солнце блеснуло на оптическом прицеле, — объяснил я. — То есть, я не знал, что это оптический прицел. Догадался.

— Разве ты служил в армии?

— Я сын военного. Всю жизнь по гарнизонам. Всякого насмотрелся, и боевое оружие держал в руках.

— Что ж, спасибо тебе. Признаюсь честно, я разозлился, когда вы выиграли. Не люблю проигрывать. Но теперь… Спасибо ещё раз, — он обнял меня за плечи, на секунду крепко прижал к себе. — Считай, я твой должник. И, разумеется, завтра берите гравилёт, если вам надо. Никаких возражений.

Подробности покушения на Фиделя мы узнали на следующее утро. Кубинский спецназ догнал террориста, который бросил снайперскую винтовку и пытался уйти к морю на заранее припрятанной машине. Его догнали и убили в перестрелке. Говорят, Фидель был очень недоволен, он рассчитывал, что наёмного убийцу возьмут живым.

Впрочем, это было уже совершенно не моим делом. Все разрешения были получены, прогноз погоды благоприятный, гравилёт проверен до последнего винтика, маршрут проложен; и утром десятого августа в девять часов двадцать восемь минут по местному времени Муса Нодия поднял машину в воздух с аэродрома военно-воздушной базы в городе Сан-Антонио-де-лос-Баньос.

Всего гравилёт нёс восьмерых. Экипаж: пилот Муса Нодия и механик-штурман Тимофей Сергеев. Пассажиры: Владимир Крат, Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий, охранники Борис и Антон и я — Сергей Ермолов.

Машина как раз и была рассчитана на восьмерых и при собственном весе полторы тонны могла поднять ещё восемь с половиной. Так что шли мы, считай, налегке. По прямой от кубинской военно-воздушной базы до радиотелескопа Аресибо(в конце концов, решили, что мы прилетим прямо туда, чтобы не тратить время на переезды) было примерно тысяча семьсот километров. Но мы летели не по прямой, а по сторонам условного треугольника с вершиной в районе островов Тёркс и Кайкос, принадлежащих Великобритании. Так что всего получалось больше двух тысяч километров.