Патриот. Звезда морей (СИ) - Шенгальц Игорь Александрович
С Настей же все было иначе. Он чувствовал ее, каждый изгиб ее тела, помнил все ее родинки. То, что происходило между ними, он не мог назвать банальным словосочетанием «интимная близость». Это было нечто большее. Может быть, все же та самая пресловутая «любовь», о которой все толковали, а он и думать забыл. А может, нечто иное — единение, полное слияние, гармония — то, чему нет названия. Ему казалось, что он сейчас находится не на этой земле, он где-то там — высоко в небе, летает, словно птица, не знающая усталости, парит, взмывая все выше и выше. А Настя негромко стонала под ним, пока, наконец, не вздрогнула всем телом, и тут же Илья содрогнулся сам.
А через несколько минут, когда они, разгоряченные и усталые, лежали рядом, Ил закурил папиросу, выпуская клубы дыма в потолок, и подумал, что в это мгновение он абсолютно счастлив.
Лайнер три раза громко прогудел и тронулся с места. Путешествие началось.
Глава 3
Глава 3
К обеду Илья и Настя все же решились покинуть каюту и немного пройтись по лайнеру. На самом деле Рассохин лучше бы остался в сьюте и немного подремал — ночь выдалась тяжелая. Но Настя, хотя устала не меньше, горела желанием изучить корабль. А желание дамы — закон!
Лайнер изнутри напоминал даже не отель, а скорее — целый город с магазинами, многочисленными ресторанами, салонами красоты и казино. Гулять тут можно было сутками напролет.
Настя радовалась каждой мелочи. Все вокруг ее восхищало и поражало. И, что особенно нравилось Илье, — она не скрывала свои эмоции, восторгаясь каждому новому удивительному открытию. Может быть, это и выглядело со стороны несколько провинциально, зато очень естественно. Лейтенанту никогда не нравились манерные напудренные фифы, давно разучившиеся чувствовать жизнь.
Они прошлись по нескольким палубам, заглянули в пару магазинчиков и приобрели замшевый пиджак для Рассохина и платье для Насти — в некоторых ресторанах на борту существовал определенный дресс-код, а брать вещи на прокат Илья не любил. Поначалу Рассохин еще держался настороже, поглядывая по сторонам, но их парой никто не интересовался, и постепенно он расслабился.
Кажется, сицилийцы, каким бы образом они не проследили их до морского вокзала, на борт не попали. Иначе, они бы уже проявили себя — у Валентино служили шустрые ребята. Значит, на следующие две недели о них можно забыть. Даже если лайнер будут встречать во Флориде — это случится потом, а сейчас же, как сказала Настя, только океан вокруг и они вдвоем… не считая, конечно, почти семи тысяч пассажиров и двух тысяч членов экипажа…
Интересно было бы узнать, каким образом сицилийцы вышли на след в Барселоне? Все же перехватили сигнал передатчика? Но Илья сомневался, что это по силам даже лучшим инженерам, а Валентино традиционно не любил технические новшества, предпочитая действовать по старинке. Мехваген они бросили еще в Жироне, и к лайнеру людей Валентино ничто не могло вывести. Однако вывело. Значит, сработал как раз пресловутый человеческий фактор — кто-то из многочисленных соглядатаев узнал их и сдал за плату. Нельзя исключать, что даже здесь на лайнере у Давиано были свои люди среди гостей или персонала.
Погуляв несколько часов, Рассохин предложил пообедать, и Настя с удовольствием приняла приглашение. Они сели за один из столиков на открытом воздухе под большим зонтом и попросили рыбное меню и бутылку белого вина, хотя Илья не отказался бы от хорошо прожаренного стейка и кружки пива. Но не спорить же с девушкой, которой захотелось попробовать на вкус дары океана.
Лайнеру предстояло проследовать морской трассой, обогнув Иберию с юга, пройти Гибралтарский пролив, а затем — прямым ходом через Атлантический океан до Майами. Остановок этот маршрут не предусматривал, что Рассохина только радовало, снижая вероятность новых неприятных встреч.
— Очень вкусно! — похвалила неизвестного повара Настя, попробовав нежное, таящее во рту филе. — Давай, Ил Наварро, налетай, не стесняйся!
Следующий час Рассохин отдавал должное превосходной кухне ресторана. Правильно приготовить рыбу — целое искусство, а местные специалисты явно знали в этом толк. Они заказали всего понемногу. Илье больше всего пришлись по вкусу жареные гребешки с белыми грибами и похлебка из кальмаров и креветок, Настя же налегла на салат из осьминога, картофеля и помидора-черри, а на второе попросила порцию тунца.
Пока обедали, они почти не разговаривали, лишь изредка перекидываясь короткими фразами, расхваливая очередное блюдо.
— Нет, я окончательно перехожу на рыбу, — Настя, насытившись, слегка откинулась на спинку стула и выпила глоток вина. — Никакое мясо не сравнится с этим вкусом. Согласен ли ты с этим, о мой рыцарь?
— Мужчина должен есть мясо, — улыбнулся Илья. — Так сложилось испокон веков. Мы, хоть и вышли из моря, но тут же наловили себе мамонтов на ужин. Может быть, для этого мы и покинули морские пределы, — задумчиво добавил он, глядя вдаль и вдыхая полной грудью соленый воздух.
— Ты хочешь сказать, — чуть прищурилась Настя, — что причина эволюции человека — это потребность древних мужчин в куске мяса?
— В большом куске, — уточнил Рассохин. — Смысл эволюции — это стремление лучше питаться. Жили мы когда-то в доисторических океанах, кушали водоросли и прочую гадость — надоело, выползли на сушу, адаптировались, отрастили себе руки-ноги, стали охотиться. Тогда впервые почувствовали себя настоящими людьми, но чего-то не хватало. Огонь! Как только еду начали жарить, прогресс поскакал вперед семимильными шагами. Ах, как кормили на приемах в Версале и Лувре, но это ерунда по сравнению с тем, какие пиры закатывали в былые времена русо-прусские купцы-миллионщики. Вот кто денег не жалел. Мы все по сравнению с ними — лишь жалкие любители.
— Ты так вкусно рассказываешь, что я сейчас опять проголодаюсь, — рассмеялась Настя. — И вообще, почему бы тебе не написать статью на тему «Хорошее питание, как главный стимул эволюции и прогресса». Уверена, любой кулинарный журнал с радостью ее опубликует!
— Были и другие стимулы, — вынужденно признал лейтенант. — Красивые женщины, например.
— Ну, с этим я не спорю, — покивала Настя. — Еще бы, ради женщин мужчина готов на все, кроме мытья посуды и походов по магазинам.
— Для тебя я сделаю это, — сурово посмотрел на нее Рассохин. — Я вымою всю посуду!
— И в магазин?
— И в магазин!
— Поможешь выбрать шляпку?
— Помогу!
— Нет, я знала, что ты у меня отважный рыцарь, но и не подозревала, что настолько. Даже шляпного магазина не убоялся — герой, каких поискать.
Илья бы целый век сидел вот так за бокалом легкого вина и болтал на необременительные темы. Пожалуй, в его прежней жизни, полной опасностей и приключений, когда постоянно ждешь подвоха со всех сторон, он никогда не расслаблялся настолько, как сейчас.
Разве что совсем давно, когда они с другими офицерами напивались до полусмерти, то чувствовали себя в те минуты свободными от всяческих обязательств, как ветер в поле. Но после приходило жесткое похмелье. За все нужно расплачиваться. И той расплатой была монотонная гарнизонная жизнь: бессмысленная и бесконечно-тягучая, беспросветная и унылая. Но никто не роптал, время было такое, а кто не мог терпеть — писал прошение об отставке. Вот и Рассохин сделал однажды свой выбор и ушел, никогда впоследствии не жалея о своем поступке.
— О чем задумался? — Настя внимательно изучала его лицо, подмечая и сеточку морщин вокруг глаз, и редкие, но уже появившиеся седые волосы, и волевой подбородок. Он нравился ей, хотя приглянулся не сразу. Но повезло — успела рассмотреть, разглядеть его до отъезда, почувствовать родственную душу, а разглядев, не побояться остаться. Это был самый смелый и безрассудный Настин поступок за всю ее жизнь. Она и сейчас не до конца понимала, как же решилась на подобный шаг, как сумела перебороть внутренние страхи. И тоже ни о чем не сожалела. Да, у ее лейтенанта имелись проблемы, да и прошлое его, как он сам сказал, сомнительное. Но они-то живут в настоящем. И только от них самих зависит, какое у них получится будущее. Будет ли оно счастливым или трагичным — они сами делают его, каждый день, каждую минуту, своими словами, поступками и желаниями. А грозные сицилийцы — всего лишь внешние факторы, которые рано или поздно исчезнут из их жизни навсегда. Настя ни на миг не сомневалась в этом.
